Глава 19. Полный прилёт
Раздолбанный самолет лежал на здоровенной прогалине, у самой опушки зрелой березовой рощицы. Его левая передняя пара крыльев… хотя нет, пара — это правое и левое крыло, а тут даже не знаю, как назвать, но вы, наверное, поняли… так вот, левая часть передней этажерки таки столкнулась с кривоватой белоствольной красавицей. Обоим участникам соприкосновения это на пользу не пошло: у красавицы была основательно попорчена прическа и не слишком стройный стан, у этажерки — половинка. Но это никого не волновало.
Мы все сидели в теньке остатков летающей машины и то говорили разом, то хохотали, как безумные, пересказывая друг другу впечатления от полета и вообще от путешествия — хотя ничего особо смешного не было.
Когда "ероплан" таки вырвался из цепких объятий растительной ловушки и корни-веточки посыпались вниз колючим дождем, мы с Сайни болтались на канате эдакой львиной кисточкой. И мотало нас соответственно. Не знаю, как кто, а я закрыл глаза и вцепился в узел безумной устрицей (а бывают разумные?). Правда, когда нас потащили вверх, я глаза приоткрыл и успел разглядеть, как стремительно уменьшающийся в размерах замок внизу окутывается клубами пыли и проваливается сам в себя — словно в его подвале какой-то доброумышленник рванул килограммов двести тротила. Затянуть нас в кабину не успели — самолет догнала взрывная волна, и аппарат закрутило, как теннисный мячик в струях городского фонтана. Снова пришлось притвориться двустворчатым моллюском.
Как Дмиид с Бержи сумели выровнять это авиачудо и посадить его, да еще с хвостом из веревки и мужиков — это их спрашивать надо. По-любому, им респект и уважуха, как говорит мое вновь счастливо обретенное рыжеволосое чадо-чудо. Насколько я понял, садились мы на честном слове и одном крыле. То есть, крыльев было четыре, но это не слишком спасало, потому что двигатель это невозможного, невообразимого транспортного средства напрочь отказал. В итоге аппарат спланировал на эту полянку, относительно ровную с высоты птичьего полета, но при ближайшем рассмотрении бугристую, как подошва туристического ботинка. А рассматривать нам пришлось ой как близко: при посадке мы с Сайни по-прежнему болтались королевскими подвесками, так что нас сперва поволокло по земле, а когда я понял, что лучше бросить вервие, так еще и прокатило по ней кубарем. Хорошо хоть скорость при посадке была невелика да навыки падения с велосипеда выручили.
Потом оказалось, что пассажиров в третьем, свободновисящем классе было не двое, а трое: в последнюю секундочку, печенкой почувствовав приближение катастрофы, в канат вцепился Чкаа. И после приземления, когда вся компашка собралась у разбитого… э-э-э… аппарата и обменялась объятиями, восклицаниями и спасибами, "заяц" принялся, мешая два языка, оправдываться. Мол, это не он напустил на нас "зеленую ползучую смерть" и вообще "Чкаа будет хороший друг".
— Да уж ясно, что не ты, — дерзко сверкнув глазами, выдала вдруг Юлька. — Это работа Криис, я ее, бля, там видела.
На мой немой вопрос несколько нервничающая доця пояснила, что "бля" — это неопределенный артикль женского рода, добавляемый к именам особо уважаемых дам в Смарис. А мужской артикль будет "мля".
— Спроси у Дрика, если мне не веришь, — на меня уставились два честных-пречестных глаза.
Пацан, не понимая, в чем подвох, подтвердил, что "да, так и есть, но правильнее произносить "бла" и "мла".
Ну, погоди ж ты у меня, лексическое дарование…
Короче, на Чкаа цыкнули, чтоб не мельтешил, и дали хлебнуть из гномской бутыли. Я хорошо помнил, что Бержи был еще и специалистом по психоделическим напиткам. Уж не знаю, чем он угостил нашего чешуйчатого приятеля, но тот сперва замер, прислушиваясь к собственным внутренностям, потом блаженно улыбнулся, вернул бутылочку и улегся под крылом самолета, прикинулся ветошью и не отсвечивал.
А по кругу пустили другую бутылочку. Даже Юле с Дриком досталось, хоть я и пытался вяло протестовать. Ничего так, приятное на вкус пойло вроде кислого фруктового сока с чуть ощутимыми градусами. Может, это от него мы так развеселились?
Поводов-то особых не было. Где упал аппарат, никто не имел ни малейшего представления.
— И что нам теперь делать? — задал я не самый умный, но зато своевременный вопрос.
Братья-пилоты переглянулись и хором выдали:
— А чьерт иво знаит!
После чего расхохотались, как ненормальные. Ничего не оставалось, как к ним присоединиться.
По словам магавиаторов, после того, как по нам долбануло снизу, мячик из поля лопнул, не выдержав напора, но удар смягчил и, главное, скорость почти погасил. А самолет врубился в слой низких облаков (специально наведенный Дмиидом) и сколько-то времени летел в сплошном тумане. Сколько летел? Да трудно сказать, ребята изо всех сил старались выправить машину, не дать ей упасть, а при такой работе секунды часами кажутся. А уж в какую сторону летел, про то никто сказать не мог. Потом леталка вывалилась облачного слоя — и оказалось, что лететь она больше не хочет, а хочет падать. К счастью, не очень быстро.
Теперь о том, откуда она взялась. Как нетрудно догадаться, построил ее Бержи со товарищи. То есть, припахал весь кузфак (факультет прикладного кузнечного дела) и еще изрядное количество ребят с других "факов". Благо, Дмиид санкцию дал и сам в проекте участвовал.
Оценить все величие их замысла я, увы, не мог. Но даже то, что я понял, заставляло снять шляпу перед технико-магическим гением. (Жаль, шляпы не было.) Тот белый бипланчик, что мы нашли на лесной поляне, ребята упрятали внутрь своего летающего чуда. Чтобы источник магии подобия всегда был рядом. Естественно, Дмииду приходилось постоянно колдовать, дабы поддерживать в работоспособном состоянии этот дивный гибрид. Даже "трибрид", потому что у машины был еще и двигатель. Точнее, воздушный винт, приводимый в движение маховиком — это уж Бержи постарался. Иначе, говорит, на одной магии они бы далеко не улетели. Пока до нас добрались, три разряженных маховика выкинули за борт, хотя стоили те бездну денег.
— Надеялись на обратном пути подобрать, если он будет, этот путь, — выдал Бержи. И все засмеялись, как над анекдотом. Странное все же у местных чувство юмора.
Потом Сайни вдруг принялся выведывать у господ профессоров технические подробности, что немало изумило гнома. А вот Дмиид воспринял это как должное. Видать, знал о прошлом Лелека кое-что.
Кстати, дуться на меня Сайни перестал. Точнее, оказалось, что и не дулся он вовсе, а старался не выходить из исцеляющего транса, то есть концентрировался на собственной ране, которую и сумел подлечить к моменту вылета (не без помощи эскулапов Смарис). Иначе фиг бы он сумел по морде надавать, кому надо, и на канате удержаться. Между прочим, мог бы и предупредить, типа "Дима, я тут лечиться буду, так что не мешай".
