– А позвольте узнать – кто сильнее: Вы или Хранительница.
Горькая, мучительная ухмылка исказила страшные, исступлённые Алёшины черты:
– Ну, некоторые говорят, что я… Но нет – на самом деле – Оля. А она сейчас со мною, рядом, стоит только протянуть руку.
– Так вы тройственны, О БОГ! Ваше тело – дух златистый над вами, и ещё что–то незримое, но несомненно самое могучее… А неугодно ли вам взглянуть на бурю, на Хранительницу…
– Ну а что ж мне, по вашему остаётся. Давайте, ведите меня.
И вот капитан подхватил (остро при этом впившись), Алёшу под один из каменистых треугольников, который заменял ему руку, и повёл куда–то среди выворачивающего смрада, каменного треска, скрежета, испуганных и злых возгласов команды. И хорошо ещё, что он так впился, иначе, при одном из сильнейших толчков, Алёшу непременно бросило бы на стену, пронзило бы одним из шипов. Они спустились по вывернутой, скособоченной лестнице, и вошли в помещение наполненное сильнейшим ветром. Ветер был бы смертоносным, разорвал бы Алёшу в клочья, если бы не хитроумная система каменных щитков, которая останавливала большую часть урагана, и почти все камни, оставляя при этом открытым обзор.
Картина была величественной и мрачной. Каменная поверхность дыбилась многометровыми валами, и «корабль», вместе с выгибающимся тросом, то взмывал на них, то проваливался в чёрные, бездонные пропасти между ними. Многометровые тёмные вихри–призраки носились кругом, вздымали каменные буруны, раскручивали их, метали в корабль. Впереди же, метрах в пятистах, клубилась и нарастала зловещая тёмная стена – в ней раззевалась пасть способная разом поглотить сотню подобных «кораблей», и выбрасывала снежные сонмы.
– Вот она – Хранительница! – с дрожью взвизгнул капитан, и с сомнением взглянул на иссушённую, похожую уже на мумию Алёшину фигуру. – Так вы, стало быть, управитесь с нею?..
Алёша ничего не ответил – он не знал, что теперь делать – он ухватившись за выступ, едва удерживался под напором ветра, и неотрывно глядел на свою противницу; в измождённом мозгу, бились лихорадочные мысли: «Ведь раздавит меня! Какая же у неё мощь! И почему прежде не раздавила?! Я же пред нею – как муравей!..» – и, словно в подтверждение тяжких этих мыслей; вместе с очередной снежной тучей, из исполинской глотки вырвался яростный, оглушительный хохот – под его властью и ветер и валы ещё усилились, и теп»ерь корабль» буквально падал в пропасти меж валами, ударялся от стремительно несущуюся стену следующего, взмывал вверх, снова удар – треск – «корабль» едва не развалился, но вот вновь рывок вверх, вновь падение – удар.
Алёша все силы прилагал, чтобы только удержаться, в кровь были разодраны его руки, он скрежетал зубами, звал на помощь, но в оглушительном грохоте стихий никто не слышал его выкриков. А потом прорезался полный ужаса крик капитана:
– ОНА поглощает нас!.. Спаси! Спаси БО–ОГ!!!
И вот капитан всей своей массивной треугольчатой тушей метнулся на Алёшу, сшиб с ног, тут же подхватил, и сжал в своих каменных объятиях с такой силой, что у юноши затрещали, готовые в любое мгновенье лопнуть кости. На него вытаращились, готовые пронзить, треугольные глаза, и, обдавая смрадом, загрохотал, перекрывая рёв бури, вопль:
– Спа–аси!.. Спа–аси!!! Ведь ты можешь?!! Бо–о–ог!!!
Но вот от очередного, особенного сильного рывка капитан и сам не удержался на ногах, его стремительно метнуло к стене, от удара он затрещал, и… рассыпался грудой острых, холодом исходящих камешков. Алёша понял, что сейчас последует следующий удар – его самого раздробит, и он закричал, пытаясь за что–нибудь ухватится:
– Чунг, помоги же мне! Ну что же?!! Ведь ты такой могучий…
Но его крик померк в ледяном, нахлынувшем со всех сторон вопле:
– Ты уже Мёртв! МЁРТВ! Ты навеки мой раб! Ты частичка меня! Снежинка!..
Алёша метнул истомлённый взгляд вперёд, в изодранное подобие иллюминатора, и обнаружил, что, в клубящемся стремительными, безумными призраками хаосе, «корабль» подхватила и возносит всё выше и выше исполинская, кажущаяся бесконечной волна, но вот волна резко оборвалась, и распахнулась чернейшая, и действительно уж бездонная пропасть, в нетерпении поглотить свою добычу, из бездны этой вытянулись щупальца мрака, обвились вокруг каменной коробки – вот сейчас она лопнет!..
– Чунг! Что же ты?!.. Сделай же что–нибудь?!!
Алёша кричал, а сам вдруг почувствовал, что действительно уже мёртв, что не бьётся его сердце, тело не слушается; понял, что в самом скором времени действительно обратится в снежинку, не имеющую волю, но полностью подвластную Снежной Колдунье. И тогда завопил в ужасе:
– ОЛЯ!!! ОЛЕЧКА!!!! Спаси!!! Что же ты не разбудишь?!!! Ведь ты же рядом!!! Ты всё чувствуешь!!! Ну же!!! А–а–а!!!
Алёша почувствовал, как некая сила подхватывает его безвольное, ледяное тело, несёт к потоку… Впрочем – тело он ощущал всё хуже и хуже, да почти уже и не ощущал…
– А–а–а–А–А–А!!!! – заходился он в беспрерывном, паническом вопле, и не было уже никаких мыслей – один только всёпоглощающий ужас. Мрак.
* * *
Когда Алёша уже погрузился в Мёртвый мир, над Янтарным морем с севера стали наползать высокие тонкими и длинными, похожими на обрывки какой–то материи, облаками. Ветер изменился, он дул теперь урывками, то затихая совсем, то начиная звенеть и трепал волосы. Многим слышался в этом звоне гневный голос читающий грозные заклятья. А за бортом морская пучина напрягалась в чудовищные мускулы…
В тот вечер никто на палубе «Чёрного ястреба» не видел заката – солнце кануло в поднявшуюся на многие десятки метров над морем темно–серую пелену. Пелена эта закручивалась сверху словно исполинская волна и неукротимо плыла над морем, закрывая весь обзор.
На палубу вышел Йорг и прорычал:
– Проклятье и тысяча чертей! Сегодня будет буря, настоящая буря, дьявол вас всех подери! Опускайте паруса иначе ветер сорвет все, сегодня нам предстоит жаркая ночка… – и значительно тише, уже для себя добавил. – Точнее то – холодная ночка – ведь это же Снежная колдунья…
Вскоре «Черный ястреб» канул в эту пелену, и вокруг стало совсем тихо, не слышно было ни шелеста волн, ни звона ветра, все замерло: пелена оказалось настолько густой, что не было видно даже и окончания собственной руки – ее можно было вытянуть перед собой и наблюдать, как она постепенно растворяется во все более темнеющем и густеющем мраке.
В этой темени слышались команды, которые выкрикивал Йорг и вторил ему боцман, слышны были и голоса матросов.
Неожиданно туман расступился и «Черный ястреб» вплыл в огромную коническую залу, стены и потолок которой были сделаны из темно–серого плотного тумана, а пол – совершенно черный и колышущийся, то опадающий то вздымающийся вверх – из вод морских. Не успели они опомниться, как призрачные стены почти под самым куполом, словно завеса на сцене расступились, и над их головами появилась страшная ведьма – размерами она даже превосходила «Чёрный ястреб», и всем показалось, что она сейчас разнесёт корабль к щепы. Из десятков глоток вырвался полный ужаса крик:
