— Как вы поймёте, сработал ли он?
— Арденсы чувствуют свою метку. Если она исчезнет, мы это поймём.
— Как вы это чувствуете? Это боль? — заинтересовалась герцогиня, но Давид чуть отвлёкся: какой-то юнец давно крутился возле экипажа Гесси и потерявший терпение возница в это самое мгновение хлестнул его кнутом.
— Эта метка болезненна? — повторила Солен. Охотник встретился с немигающим царственным взглядом кошки, внимательно прислушававшейся к их беседе, и вздрогнул, будто от холода.
— Прошу прощения? Не совсем. Она… как болезнь. Лихорадка в крови. Чем сильнее carere morte, чем их больше, тем слабее метка, и наоборот. Сейчас, на пороге победы над вампиризмом, наша кровь почти кипит.
— О! И никогда, никто из вас не проговорился…
Он пожал плечами:
— Мы же Арденсы.
— Что ж, я приведу отряду к началу вашего собрания, — сообщил Винсент, недовольный тем, что Солен увела разговор в ненужную сторону. — И в семь часов вечера мы ждём условного сигнала.
Герцогиня окаменела лицом. Гесси понимал, в Солен Реддо сейчас боролись радость и сожаление: радость, от того, что последний из Гесси, главных врагов семьи Реддо, самолично расчистит её брату путь к трону. Сожаление — от того, что навсегда предстоит попрощаться с хорошим другом.
Гесси отвёл глаза и вспомнил ещё вопрос:
— Часовой механизм бомбы заведён на семь?
— Да. Молоточек будильника ударит по капсюлю и фитиль воспламенится. Взрыв бомбы — условный сигнал для отряда, — Винсент вздохнул. — Если ваше собрание затянется, ты можешь перевести часы будильника или перерезать фитиль. Но тогда поджигать его тебе придётся самостоятельно. В крайнем случае, если что-то пойдёт не так, среди охраны Асседи есть наш человек, он тебе поможет. Удачи, Гесси. Тебе будет сложно. Да. Я знаю, я помню, как это сложно. Если засомневаешься, напомни себе: то, что ты сделаешь, приблизит нас к концу эпохи carere morte. Следующим за тобой останется сделать немного, и благодарить они будут — тебя.
Давид улыбнулся:
— Я напоминаю себе это ежеминутно.
Они разошлись. Солен на прощание тепло пожала его руку:
— Ты первый из Гесси, с кем я дружна. И если вы все такие… Реддо много потеряли, считая вас врагами.
Экипаж тронулся. Давид аккуратно задёрнул шторы и вытянул из-под сидения небольшой саквояж. Его в карету Гесси подбросил парень, отведавший кнута возницы. Давид не стал раскрывать саквояж. Он знал, что там: бомба. Часы в саквояже тихо, но раздражающе тикали, отсчитывая последние, отмеренные охотнику и всем Арденсам, часы.
Часы Солнечной башни били пять, когда его экипаж въехал на площадь Ратуши. Скоро карета остановилась, но охотник не поторопился покинуть её. Он достал на свет свой чемоданчик с флягой снадобья и открыл его. Минуту он посидел, размышляя и не решаясь сделать последний шаг: переложить снадобье к бомбе.
На мгновение явилась картинка: он оставляет саквояж с бомбой в экипаже и идет к Арденсам с одним снадобьем… Давид тряхнул головой, и картинка исчезла. Охотник быстро переложил флягу со снадобьем к бомбе и с саквояжем в руках покинул экипаж.
У дверей Ратуши охотника ждал министр Карита, один из участников сегодняшней встречи. Он был в маске и неброском сером плаще.
— Все собрались, — доложил Карита.
— И Асседи?
— Ждём только тебя, — но, вопреки нетерпеливой фразе, министр не поторопился проводить Гесси внутрь. Он склонился ближе к лицу охотника, зашептал:
— Давид, подобное не имело прецедента. Ты уверен, что собрание необходимо? Снадобье действует, ты проверял?
— Проверим сегодня. Собрание всех Арденсов абсолютно необходимо.
— Приняты повышенные меря безопасности…
— Напрасно! — Давид поймал себя на том, что излишне крепко стискивает ручки саквояжа с бомбой, и немного ослабил хватку. — Мы собрались для молитвы, а не для битвы. И — да: подобный прецедент был, когда Кармель Крас отказывалась от Дара. Никто из собравшихся тогда не пострадал.
— И в этот раз ты можешь обещать, что никто не пострадает?
— Мы помолимся вместе и примем снадобье, — голос Давида дрогнул. — И когда станет ясно, прощены мы или нет, мы поймём, есть у нас будущее, или нет.
— Если Гесси говорит загадками, верный знак: он стремится обойти ложь, — Карита усмехнулся. — Я готов к любому исходу твоего предприятия, Давид, если ты полагаешь, что он будет полезен для страны.
— Асседи…
— Асседи упустил власть. Он сдался. У меня лежит текст его отречения… Земля Страха больше не принадлежит Арденсам, Гесси.
Давид вздохнул:
— Ты не представляешь, какой тяжкий груз снял с моей души этими словами!
Они вошли в Ратушу. Дверь захлопнулась, за ней остался напитанный запахами весны мир, и мечта о женщине с глубокими синими глазами, которая будет ждать охотника там… Впереди была встреча с Арденсами.
Восемнадцать человек сидело в креслах, поставленных кругом в большом зале Ратуши. Том самом, где год назад проходил Бал Макты. Все восемнадцать были в масках, полностью закрывающих лица, и серых плащах как у Карита, скрывающих богатую или бедную одежду.
Здесь было девятеро мужчин, пять женщин и четыре ребёнка. Самой младшей — восемь лет, самой старшей — восемьдесят. Все были похожи в одном: их кровь клокотала сейчас, как горячий источник.
Последние, незамеченные Мактой, Арденсы…
Герцогиня Рете, старейшая среди них, встала из кресла, когда Давид вошёл в зал, приветствуя Гесси, будто Короля. Асседи не поднялся. Давид узнал его, хотя Король, как и все надёжно укрылся за маской и плащом — узнал по рукам, неподвижно лежащим на подлокотниках кресла, по глазам в прорезях маски, по едва заметному наклону головы в качестве приветствия…
Помимо Короля и знатных господ, здесь были и простые люди: семья с двумя детьми и одинокий мужчина. Незнатное происхождение выдавали их манеры и тревожно-покорные взгляды, которые они бросали по сторонам, не понимая, в какую компанию попали. Где ж им знать, что полтораста лет назад какой-то Арденс согрешил с их прабабкой? И теперь они несут ту же страшную печать, что и сам Король.
Давид прошёл на своё место рядом с герцогиней Рете. Саквояж поставил у себя в ногах. Собрание молчало, все ждали его слов. Охотник глянул на карманные часы. До «условного сигнала» отряду Винсента оставался час и пятьдесят минут.
Кто бы мог подумать! Он, последний из Гесси, главных защитников рода Арденса, станет уничтожителем древней династии! И, если б не крохотный шанс на исцеление — искупление вины для всех Арденсов, он никогда не решился бы на такое…
