У входа меня ждет то ли жрица, то ли простая служительница. Хмурая, до глубокой складки между бровей. Глухое платье в пол без изысков и опознавательных знаков.
Не представляясь, она проводит меня по лабиринту коридоров. Только грубая ткань ее одеяния шуршит в тишине. Это здание больше, чем наше и даже храм богини, без проводника тут было бы легко заблудиться.
Попав в помещение для моего будущего обучения я чуть не прыскаю со смеху. Аскетичные голые стены, каменный пол, на одной стене грифельная доска, на другой узкие окна на высоте под два метра.
И с десяток школьных парт. Как из средневекового монастыря — маленькие, на одного человека, со стулом, переходящим в столешницу. Даже издалека видно, что втиснуться туда будет непросто.
На темном дереве проплешинами выделяются сидячие места. Немало задниц протирали эту мебель до меня.
Мне для полноты образа не хватает портфеля с оторванной ручкой, шортиков и разбитых коленок. Но ржу в голос я, лишь дождавшись, когда моя провожатая выйдет.
Ладно, да хоть на краю обрыва. Главное, чтобы верховная жрица помогла мне освоиться, и быстро. Я чешу макушку, раздумывая, куда мне сесть.
— Ну видишь, опоздали. Ты не первый, о горе нам, — низкий мужской бас заставляет меня резко обернуться.
В дверях маячит колоритная парочка. Двухметровый детина с квадратной челюстью добродушно улыбается, дружески похлопывая по плечу дрища.
Может на контрасте с пышущим здоровым румянцем богатырем, но второй кажется особенно худым и бледным. На самом кончике острого носа у того болтаются очки в тонкой оправе, которые он тут же автоматически поправляет.
На руках у обоих родовые браслеты. Разглядеть их не получается, слишком далеко.
— Богдан. Покровский, — первым идет на встречу гигант с протянутой рукой.
Рукопожатие ожидаемо сильное, но без перебора. Я называюсь в ответ.
— Владимир Истровский, — представляется другой, на миг нерешительно замерев, прежде чем коснуться руки.
— Значит, не один я умудрился накосячить, — довольно улыбается здоровяк и оборачивается ко входу. — И, судя по всему, не только мы вдвоем.
У меня натурально падает челюсть. И черт с ним, что девчонка, которая входит в помещение, красивая. Миниатюрная, фигуристая и по-детски курносая. Но из копны ее ярко-рыжих волос торчат самые настоящие кошачьи уши.
Почему я думаю, что они настоящие? Да она ими шевелит во все стороны, как эхолотом. Я подбираю челюсть и моргаю. Ушки никуда не исчезают, на хитром лице сияет улыбка.
— Ты — прикольный, — она тычет в мою сторону маленьким пальчиком и неуловимо быстро оказывается рядом. — Как необычно.
Девушка запускает руку в мои волосы, с любопытством разглядывая. Я даже не сопротивляюсь, уставившись на пушистые уши, живущие какой-то своей жизнью. Одно направлено ко мне, другое к двери. Это что вообще? Мутация или другая раса?
Ее спутник, не менее рыжий парень, но уже далеко не миниатюрный, походит к нам, мягко отводит ее руку и чуть отодвигает в сторону.
— Я извиняюсь за манеры моей сестры. Илена, ты бы хоть познакомилась сначала, прежде чем лапать.
Девчонка краснеет, но не похоже, что ей стыдно. Уж скорее от удовольствия. Милашка изображает поклон и протягивает руку. К счастью, без кошачьих когтей.
— Илена Каритская. А этот зануда мой брат, Сашенька.
— Александр Каритский, — тот двигает сестру еще дальше, пожимает мне руку.
За их спинами, устало облокотившись на стену, стоит последний из присоединившихся. Неприметный с первого взгляда, при рассмотрении в первую очередь поражающий глазами. Смертельно вымотанного человека.
Он неодобрительно качает головой, проводит рукой по коротко стриженным, по-военному, волосам и вздыхает. Когда до него доходит очередь, называется Олегом Саницким.
Вот он значит какой, цвет молодой столичной аристократии. Все эти фамилии я видел в списках влиятельных родов. На верхушке этих списков. Вроде нормальные ребята, на первый взгляд.
И тут заходит еще девушка. Девчонкой назвать ее язык уже не поворачивается. Гордая осанка, презрительно поджатые губы, ледяной взгляд из под идеально ровной челки. Все прямо таки кричит — вы говно, а я королева.
Она, проигнорировав всех, проходит к дальней парте и садится, демонстративно отвернувшись. Ну вот и госпожа высокомерие, все в порядке, а я уже переживать начал.
— Это Эратская, — Илена опять стоит вплотную, поднявшись на цыпочки и шепча. — Фрр, злючка.
Она мне сейчас натурально фыркнула в ухо? Рыжая уже устраивается за партой, умудрившись в такой тесноте закинуть ногу на ногу. Да так, что и без того короткая юбка задирается почти по пояс.
Ничего там разглядеть нельзя, чертовка же подмигивает. Я отворачиваюсь, не время засматриваться на женские ножки.
Сажусь через парту дальше, за ее братом. Просто, чтобы не иметь возможности отвлекаться на созерцание прелестей. С таким эмоциональным вихрем связываться точно не стоит.
— Все собрались, прекрасно.
Верховная жрица входит в комнату и встает между нами и доской. Она медленно обводит всех взглядом голубых глаз, заставив затихнуть. Я непроизвольно сглатываю, женщина впечатляет.
Совсем уже немолодая, но выглядит она по-царски. Не высокомерно, как упомянутая Эратская, а гордо. И даже немногие морщины лишь подчеркивают ее статусность. От жрицы веет силой и властью.
Образ училки с линейкой тут же выветривается из моей головы. С такой даже мысленно шутить не хочется. Я жалею, что не сел в самом дальнем углу.
— Каждый из вас сумел отличиться, нарушив принципы нашего общества. Ну, кроме Истровского, — ее голос теплеет, еле уловимо. — Только он здесь по своей воле.
Так, значит у нас тут своеобразный класс коррекции. А Володя настоящий ботан, раз сам попросился. Хотя, может он друга пришел поддержать.
— И раз вели вы себя, как неразумные дети, отношение у меня к вам будет именно такое. Если кому-то это не понравится, если кто-то вдруг подумает спорить или возражать — я вас не держу. Может вы и считаете это наказанием, но это ваш шанс. Возможно, последний, — ее взгляд останавливается на мне.
Я сдерживаюсь и сижу ровно. Не к месту проснувшаяся паранойя вопит, что нас видят насквозь. Выдыхай, Игорек, она против тебя ничего не имеет.
— Обращаться ко мне можете «госпожа София». Можно просто «верховная». Мы начнем с самых основ. Кто мне скажет, на чем строятся принципы процветания империи?
— На истине Маат, — отзывается здоровяк.
— Как лаконично, Покровский. Молодец, свободен? Не надо мне выплевывать заученные фразы. Пока до вас не дойдет зачем, бесполезно знать как. Кто еще хочет высказаться?
— Это баланс, — бурчит замученный Саницкий.
— Что? — жрица переводит взгляд на него и хмурится.
Олег выпрямляется, прокашливается:
— Баланс. Порядок. Взаимодействие. Воздаяние и плата, — парень уже не бубнит, но заметно, что каждое слово дается ему нелегко.
— Коротко, но ближе. Хоть что-то ты вынес из своего необдуманного решения. Я тут не для того, чтобы судить вас. Я тут для того, чтобы вы вспомнили. Для чего все это, — она машет рукой к потолку, — нужно. А теперь поговорим об истине Маат.
Лекция была долгой. Но жрица умела говорить, увлеченно и интересно. Хотя темы не самые приятные. Несмотря на всю внешнюю строгость, заметно, что мы ей не до лампочки.
Я путаюсь в богах и традициях, но общий смысл мне близок. И речь идет даже не о какой-то вселенской справедливости. А о том, что всему есть цена. Особенно для тех, у кого в руках сила. Магия, дар богов.
София безапелляционно ставила нас перед темой морального выбора. Отметая на лету возражения из разряда, что наши привилегии лишь удачное стечение обстоятельств при рождении.
— Каждый из вас встанет перед выбором. Эмоции, воспитание и даже законы не смогут ни помочь, ни остановить. Это простой факт. Вот ты, Истровский. Знаешь, что один человек собирается убить другого. Ты можешь его остановить, только убив.
