Дин считал себя похожим на отца. Он сам себе казался слабым и таким же нытиком, жалующимся на судьбу, только, в отличие от отца, делающим это молча. Дин держал все в себе, не выплескивал эмоции наружу, не пил, пытался контролировать себя. Однако черная, темней, чем сама ночь, меланхолия давным-давно поглотила парня. Хомут безысходности затянулся на его шее. И парень смирился с этим.
В душе Дина властвовала злость на отца, но оставалась еще и любовь к нему. Ведь парень помнил те времена, когда отец был добрым, отзывчивым, заботливым и хозяйственным. А теперь превратился в потухшую, темную головешку. И от этого было еще гаже, еще тоскливее на душе Дина. Всем сердцем он жалел отца, потерявшего жизненный ориентир.
А дела бургомистра после реформирования быстро пошли в гору. Он, через верных себе людей, наоткрывал фабрик и производств, которые до сих пор процветают и приносят колоссальный доход главе города. Ну а как иначе? Ведь бургомистр был истинным политиком и понимал, что для развития собственного дела нужно задушить конкурентов, забрать их клиентов себе и установить монополию. На все. А уж условия для процветания дел кто как не он мог организовать в лучшем виде. Условия шоколадные да с карамельной начинкой внутри.
Бургомистр поступил очень хитро. Уничтожив сельское хозяйство, он получил дополнительную рабочую силу, причем очень дешевую. Куда было податься разоренным крестьянам? Правильно, идти на заработки в город. А там уж некуда деваться. Какие условия диктует работодатель, такие и примешь. На это и была сделана ставка. Ведь на простой люд власть имущим плевать. Никто никогда не беспокоится и не заботиться о расходном материале. Особенно когда он неисчерпаем. Нечего даже и переживать. Бабы — дуры, рожают и рожают новых детей.
Глава 4. Алаэн Дербидж. Возвращение
5419 год, начало первого месяца зимы
Север королевства Маркаун, Леса Элькхевен
— Вот это красавец! — сержант искренне восхитился размерами мертвого Могура.
— Сержант Пайк, а это куда? — подбежал егерь из первого отряда. В одной руке он держал связку убитых тетеревов, а в другой — кроликов.
— Все в сторожку заберем! — махнул рукой сержант. Егерь убежал обратно.
— Да, медведь не молодой, но еще и не старый… Матерый зверь! — хрипло подтвердил Пекарь.
Все замолчали, рассматривая убитого Могура. Зверь лежал на дне ямы. Бок медведя был утыкан арбалетными болтами, а морда порезана в двух места, но не это убило зверя. Ровно за ухом зияла почерневшая рана с запекшейся кровью по краям. Единственное место, ударив в которое можно с первого раза убить Могура.
— Значит, браконьеры и правда разбудили зверя, загнали в эту яму и уже тут убили его, — сержант Пайк покивал головой. Мое предположение подтвердилось. Еще вчера на рассвете.
Да, когда Джалек отлучался «отлить», он таки нашел яму с телом зверя. После того, как мы убили одержимого и осмотрели Могура, сразу отправились в сторожку Бэна. По прибытию доложили обо всем сержанту. Промолчали лишь об одержимом. Пайк не орал, не размахивал руками и никого не поднимал по тревоге. Он просто яростно сопел, скрежетал зубами и в бессильной злобе сжимал кулаки. Там и не поймешь: то ли он на себя злится, то ли на нас, или на браконьеров. А возможно на всех и сразу. Меньше всего Пайку нужен был мертвый Могур на подконтрольной территории. Разбирательств с королевскими лесничими не оберешься.
В общем, сержант, к моему глубокому удивлению, повел себя адекватно. Приказал нам поесть и ложиться отдыхать. Через несколько часов Пайк собрал все четыре отряда и повел нас на злополучную поляну. Командующий принял, наверное, единственно правильное решение. Он хотел, чтобы мы все засвидетельствовали убийство Могура браконьерами и осмотрели место происшествия. Ну и, конечно же, Пайк должен был убедиться во всем сам.
До оврага в лесной чаще, где все и произошло, мы добрались быстро. Благо теперь уже шли напрямик. Все егеря поочередно осмотрели яму со зверем и разбрелись по поляне. Рядом с мертвым медведем остались только мы впятером.
Разгорался новый рассвет. Метель закончилась еще вчера, и на небосвод выбиралось зимнее солнце. Крепчал мороз. Сегодня утром, по плану, мы должны были отправиться к северному рубежу лесов Элькхевен, но браконьеры спутали все наши карты. Поэтому мы вынуждены были отложить поход дня на два как минимум. Думаю, ребята из Последнего Патруля, возвращающиеся от Твердыни, простят нас за эту небольшую задержку. Ведь они-то должны понимать, что в пути может произойти все что угодно, а уж тем более у северных рубежей.
Сержант Пайк еще раз глянул на Могура, сморщился и приказал:
— Закопайте! — сержант кивнул на яму и неспешно отправился на поляну.
— Тьфу! Етить его налево! — выругался Пекарь. — Пошли, лопаты, что ли, поищем. Поди, не пальцами браконьеры землю шкребли.
Мы направились следом за сержантом.
— Чего вернулись, а?! — зло заорал Пайк.
— Так ить лопаты нужны… — мягко ответил Пекарь.
Сержант засопел, отвернулся. Принялся орать на других егерей, заставляя тех быстрее осматривать место и стаскивать в одну кучу все оружие.
Я принялся обходить поляну по кругу. Где-то тут вчера я видел кирку. Инструмент нашелся под ворохом шкур, пропахших немытыми телами. Там же были и видавшие виды лопаты. Я схватил кирку и, сопя, направился обратно. К демонам все! К демонам. Мне больше не хотелось выслушивать глупую, беспричинную ругань сержанта и самому ругаться с ним. Будучи, по характеру своему, человеком бесконфликтным, я терпеть не могу словесные перепалки и стараюсь в них не участвовать. Нет, еще раз к демонам!
Вернувшись обратно, я сразу принялся за работу. Первым делом стал долбить смерзшийся земляной вал, лежавший у края ямы. Вернулись товарищи с лопатами и начали закапывать Могура. Мерзлые комья земли гулко бухали о бока зверя.
Я работал с остервенением, так чтобы пот заливал глаза. На душе было темно, муторно и тупо. Не знаю почему. Наверное, из-за такого дурного стечения обстоятельств: это ночное происшествие, одержимый и выкрутасы сержанта. Да еще и эта тревога, разрастающаяся где-то в груди. Какое-то мрачное предчувствие тревожило меня…
Уроды! Браконьеры эти… Пайк еще орет. Крыса, глупая крыса! Выслужиться он хотел, как же! Пообещал командующему Ольтеру, что патрулирование пройдет успешно и от Последней Твердыни мы вернемся раньше обычного. Лохматый идиот! Как можно о таком зарекаться?! Хотя, когда метишь в старшего разводящего — чего только не пообещаешь. Понятное дело: на такое местечко метит каждый, даже простой рядовой егерь. А что? Знай себе встречай патрули, принимай отчеты и раздавай новые маршрутные задания. Работенка не пыльная. Только вот зачем на нас срываться, в произошедшем ведь нет нашей вины…
— Эй, Торишь, ты там умер? — с поляны снова донесся голос Пайка.
— С чего вдруг? — не понял Пекарь.
— Чего возитесь? — громогласно прорычал сержант.
— Так закапываем…
— За это время можно половину Эльхевена перекопать!
— Так земля-то мороженая!
— Да какая мне хрен разница?!
Я разогнулся, покрепче ухватил кирку, уставился на сержанта.
— Успокойся, Эл! — еле слышно прошипел Эд. Я размял затекшие ладони и снова принялся долбить заледеневшую землю. Пайк бросил на меня настороженный взгляд и пошел к куче уже собранного оружия.
— Придурок! — тихо заявил Эд.
— Да, но командир-то он, а не ты! — заметил Джалек.
— Вот в этом-то и вся херня. Знаешь сколько отрядов гибло из-за таких уродов? Паникер хренов… Он же теперь только и будет думать о том, как ему выкрутиться, а нам еще к Последней Твердыне идти, — разъяснял Пекарь-младший. — Пайк на повышение шел, а тут такое! Браконьеры на его участке, да еще и убийство редкого зверя. Считай все! Тут только с одними королевскими лесничими разборок на полгода. Как в Нортмарк вернемся, так знай — сержант обязательно за отчеты да рапорта засядет.
