— Нет, конечно нет, — Мастер Хаоса расплылся в улыбке. — Я и сам на дочку поставлю, не зря же учил.
— А я, если вы не против, всё-таки буду болеть за соотечественника, — блеснул зеркальной маской Турза. — Хорошие учителя — это, конечно, важно, но это ещё не всё.
— Как угодно. Кто-нибудь ещё, пока не начали?
В итоге мнения разделились семь на четыре. Кроме Лазариса и Саргура на победу Эльмы поставили, естественно, Айна с Фаустом, Геата, Юллин и Рианет. Марн, Ашадин и Сивилла решили болеть за Ярсу. Никаких ставок, естественно, делать не стали, в основном потому что ни у кого бы не открылся рот потребовать у Мастера Хаоса выигрыш в случае поражения его дочки.
— Закончили? — молодой алкарн уже был на грани нервного срыва, наблюдая за тем, с какой невозмутимостью остальные обсуждали даже потенциальную возможность его проигрыша.
— Да, можете начинать, когда захотите, — Мастер Хаоса легко взмахнул рукой. — Дочка, постарайся и покажи всё, чему мы с мамой тебя научили.
— Хорошо, папа! — Эльма кивнула и встала в низкую боевую стойку, готовая и к резкому рывку вперёд, и к такому же быстрому отступлению.
— Мне жаль тебя расстраивать, девочка, — проскрежетал острыми зубами Ярсу, — но у тебя не будет такой возможности, потому что всё закончится за несколько секунд. Будет больно, но ты можешь винить в этом только своего упрямого отца!
Воздух вокруг алкарн заклубился, словно в жаркой пустыне, а потом и вовсе начал приобретать форму и цвет, с каждым мгновением становясь всё более и более осязаемым. Меньше чем через секунду Ярсу уже не было видно из-за огромной, размером с дом, львиной головы, настолько натуральной, насколько это только возможно. А ещё секунду спустя лев открыл глаза, взревел так громко, что с деревьев в округе вспорхнули стаи птиц и на огромной скорости рванул на Эльму, собираясь схватить её своей пастью.
Специализацией Ярсу были иллюзии, однако, как истинный гений, он, ещё даже не став Мастером, ушёл в своих навыках значительно дальше, чем могло надеяться большинство ментальных магов. Его иллюзии были настолько натуральными, что часто цель даже не понимала, что попала под воздействие магии. Благодаря этому уже к одиннадцати годам Ярсу не только стал обладателем огромного состояния, просто получая деньги от богатых меценатов, совершенно искренне желавших расстаться со своими активами. А после того, как он стал Мастером, сила его магии вышла на совершенно иной уровень. Теперь в его магии уже нельзя было сказать точно, где иллюзия, а где реальность. Несмотря на то, что его магия оставалась ментальной, призрачной водой можно было по-настоящему захлебнуться, фантомный огонь оставлял ожоги, а испытанная в наваждении смерть вполне могла заставить мозг поверить в собственное небытие. Вероятно, только сам Ярсу знал до конца, где в его заклинаниях пролегала эта грань между правдой и вымыслом. И как раз из-за того, что от его трюков люди уже не просто теряли деньги, а по-настоящему умирали, парнишка в пятнадцать взлетел в десятку самых разыскиваемых преступников Седьмого Крыла.
Лев, которого видели все присутствующие и который даже спугнул всю живность в радиусе пары километров, не существовал в реальности. Но, если бы он реально укусил Эльму, она бы не только почувствовала боль, но и её тело вслед за мозгом поверило бы, что её жуёт огромный зверь — кости бы сами собой сломались, органы разорвались и наступила смерть. Естественно, до этого Ярсу доводить не собирался, намереваясь ограничить мощность заклинания и просто припугнуть девочку, чтобы раз и навсегда отвадить её от мысли о сражении.
Однако даже это не понадобилось. Прежде чем львиная голова сомкнула свои клыки на хрупком тельце Эльмы, она сорвалась с места, уходя вбок от атаки. Иллюзия не имела веса, а значит и инерции, и даже энергия, её составлявшая, попадала напрямую в разум цели, так что нонсенсом было представить, как лев проносится мимо девочки, не в силах остановиться. Однако Ярсу, как и любое живое существо, не мог совершенно избавиться от краткого мгновения заминки между событием и реакцией на это событие. И этой паузы в доли секунды Эльме оказалось достаточно для контрзаклинания. Вскинув руку, она рубанула воздух перед собой так, словно в её ладони был зажата рукоять клинка — и львиная голова, оказавшаяся на линии невидимого удара вдруг просто рассеялась в ничто.
— Ч… что?! — больше всего в этой ситуации был изумлён сам Ярсу.
Одно дело, если бы противник смог силой воли пересилить его иллюзии, как это делал Рианет в их тренировочных боях, или каким-то образом заблокировать фантомный образ, как это сделал Ашадин, когда один из их споров с молодым алкарн зашёл слишком далеко и дело дошло до “рукоприкладства”. Однако Эльма умудрилась практически идеально аннулировать само заклинание, что даже в реальности было очень непросто, а в мире собственного разума — практически нереально.
— Забыл тебе сказать, — раздался голос Мастера Хаоса, подсыпавший увесистую пригоршню соли на рану самоуверенности Ярсу, — моя дочь тоже гений!
И это было чистейшей правдой. Эльма до сих пор не стала Мастером отчасти потому, что умом ещё оставалась в очень детском возрасте, но куда более важной причиной было то, что Лазарис ей это напрямую запретил. После того, как он удостоверился в существовании рангов, Мастер Хаоса не хотел, чтобы Эльма лишалась важного опыта, перепрыгивая сразу через несколько стадий. Сейчас Эльма находилась на втором ранге, который ещё не мог официально называться Мастерским, так как она ещё не выбрала свою специализацию и “титул”. Но, даже не учитывая уникальность происхождения девочки, это уже превосходило достижения большинства магов мира.
А учесть их вообще-то стоило. Если сила души высшего мага равнялась восьми условным единицам, сила души Айны при рождении составляла тринадцать единиц, а Лаза — сорок, то у Эльмы, ставшей плодом невероятного союза Мастеров Порядка и Хаоса и прождавшей своего рождения в материнской утробе больше одиннадцати лет, сила души зашкаливала за сотню. И так было пока она не подняла свой ранг, потом сила её души ещё увеличилась, и это было только “во-первых”. Во-вторых, хотя она и выглядела в лучшем случае на десять лет, фактически ей уже было семнадцать, а сила души, естественно, зависела от реального возраста, а не от внешности. В-третьих, нельзя было не сказать о тех, кто девочку учил. Айна и Лазарис, мало того что были сильнейшими магами, благодаря невероятной близости к силам Хаоса и Порядка им были доступны такие тайны магии и энергии, о каких обычные люди могли только мечтать. Да и Фауста, одного из старейших людей во всех мирах, на протяжении всей своей уже почти шестисотлетней жизни оттачивавшего своё мастерство меча и бережно передававшего свои знания Эльме, ни в коем случае нельзя было забывать. Ну и в-четвёртых, девочка действительно была прирождённым гением магии, во всех смыслах этого слова. Все знания и понимания, что Лазарис и Айна накопили за свои жизни и вкладывали в головку дочери, исчезали там, словно вода в пустынной земле. В изучении обычных наук вроде математики или истории Эльма, может, и не отличалась выдающимися успехами, но магия была совершенно иным делом. Суммируя всё это, план Ярсу “припугнуть” её, действуя щадяще и даже не вполсилы, был обречён на провал с самого начала.
— Дяденька, если продолжите бросаться такими скучными заклинаниями, то я точно выиграю.
Эльма вновь встала в боевую стойку напротив алкарн, пока в её руках формировались слегка просвечивающие клинки из чистой энергии, чёрный в левой руке и белый в правой. Таков был стиль, созданный ей самой за годы тренировок в магии и навыках меча. Некоторые маги синхронизировали свои заклинания с движениями тела вроде боксёрских ударов или танца. Эльма следовала похожему принципу, вкладывая магию в отработанные сотнями часов тренировок взмахи клинка.
— Не смей выпендриваться передо мной, малявка! — Ярсу, за последние пятнадцать минут испытавший больше эпизодов унижения, чем, вероятно, за всю свою предыдущую жизнь, окончательно слетел с катушек. Его лицо исказила гримаса гнева, до того расслабленные пальцы сжались в кулаки, затрепетали перепонки на крыльях, а пространство вокруг Мастера Иллюзий начало плыть и искажаться, словно кто-то вылил стакан воды на акварельный рисунок. — Я первый и единственный в Сфарре!
