Великие во всем пользовались покровительством. На государственную службу, которая считалась самым прибыльным и престижным занятием, чаще всего поступали благодаря связям и взяткам, а не умениям и способностям. Вдобавок тех, кто лучше всех служил империи, — торговцев и ремесленников — регулярно обирали до нитки сотни жадных рук.
Это ни для кого не было секретом. Ашраван хотел все изменить. Поначалу.
А вот потом… Никакого конкретного «потом» не было. Поэты объяснили бы провал Ашравана одним-единственным недостатком в его характере, но у человека всегда больше одного недостатка, равно как и страстей больше одной. Если бы Шай принимала за основу подделки одно качество, получился бы не человек, а жалкое подобие.
Но… можно ли рассчитывать на что-то лучшее? Не стоит ли удовольствоваться правдоподобием в чем-то одном? Например, создать императора, который будет правильно вести себя при дворе, но не одурачит ближайшее окружение. Возможно, это сработает подобно театральным декорациям, которые служат своей цели во время спектакля, но серьезной проверки не выдерживают.
Такая задача вполне осуществима. Наверное, стоит объяснить арбитрам, что именно возможно, и сотворить им подобие императора — марионетку, которая исполняет свои официальные обязанности, а потом удаляется под предлогом недомогания.
Такое Шай может сделать.
Но она поняла, что не хочет.
В этом нет вызова. Это методы уличного воришки, живущего сегодняшним днем. Поддельщику пристало создавать нечто долговременное.
В глубине души Шай радовалась вызову. Она поняла, что хочет вернуть Ашравана к жизни. По крайней мере, хочет попытаться.
Шай прилегла на кровать, уже переделанную в более удобную, с балдахином и пуховым одеялом. Шторы она всегда задергивала. Вечерние стражники играли за ее столом в карты.
«Почему ты так стремишься вернуть Ашравана к жизни? — спросила себя Шай. — Арбитры убьют тебя прежде, чем ты увидишь результат своей работы. Тебя должно заботить только бегство».
И все же… сам император. Она решила украсть Лунный скипетр, потому что это самая знаменитая реликвия империи. Она хотела, чтобы ее работа была выставлена в великой императорской галерее.
Однако ее нынешняя задача… гораздо сложнее. Кто из поддельщиков мог похвастаться чем-то подобным? Подделка на Троне Роз?
«Хватит, — сказала она себе, на этот раз решительнее. — Не увлекайся. Гордыня, Шай. Не поддавайся гордыне».
Шай открыла свою книгу на последних страницах, где под видом глоссария зашифровала план побега.
На днях кровопечатник прибежал, словно перепугался, что не успеет обновить печать. От него разило крепкой выпивкой. Он наслаждался дворцовым гостеприимством. Если устроить так, чтобы он пришел с утра пораньше и тем же вечером напился…
Горы, где обитают бойцы, граничат с болотами Джамара, где живут кровопечатники. Их взаимная ненависть уходит корнями глубоко в прошлое и, скорее всего, превосходит верность империи. Когда появился кровопечатник, несколько бойцов испытали явное отвращение. Шай начала завоевывать их расположение: мимоходом пошутить, вскользь упомянуть о сходстве их народов. Бойцам не полагалось с ней разговаривать, но проходили недели, а она только и делала, что рылась в книгах да беседовала со старыми арбитрами. Стражники заскучали, а скучающими людьми легко манипулировать.
В распоряжении Шай было много духокамня, и она бы им воспользовалась, но часто простейшие методы намного действеннее. От поддельщиков всегда ждут, что они по любому поводу применят печати. Великие распространяли байки о темном колдовстве, о том, как поддельщики ставят печати на ступни спящим, изменяя личности, вторгаясь в них и насилуя разум.
На самом деле духопечать — едва ли не последняя надежда поддельщика. Слишком уж легко ее обнаружить. «Но я бы прямо сейчас отдала правую руку за свои знаки сущности…»
Она едва не поддалась искушению вырезать новый знак для побега. Разумеется, от нее этого ожидают, и будет очень трудно выполнить сотни необходимых проверок. Если она будет испытывать его на своей руке, стражники сразу об этом доложат, а на Гаотоне он и вовсе не сработает.
Использовать же непроверенный знак сущности… это может очень плохо кончиться. Нет, она включит в план побега духопечати, но в его основу лягут более традиционные уловки.
День пятьдесят восьмой
Шай была готова к очередному визиту Фравы.
Женщина задержалась в дверях. Стражники без возражений покинули комнату, а их место занял капитан Зу.
— Ты хорошо потрудилась, — заметила Фрава.
Шай оторвалась от исследования. Арбитр имела в виду не успехи с печатью Ашравана, а изменения в комнате. На днях Шай переделала пол. Это было нетрудно. Все сведения нашлись в хрониках: какой камень использовали при постройке дворца, из каких каменоломен, сроки, имена каменщиков.
— Вам нравится? — спросила Шай. — По-моему, мрамор хорошо сочетается с камином.
Фрава повернулась и удивленно моргнула.
— Камин? Откуда… Мне кажется или комната стала больше?
— Смежной кладовкой никто не пользовался, — пробормотала Шай, уткнувшись обратно в книгу. — И комнаты разделили недавно, всего пару лет назад. Я переписала прошлое так, чтобы эта комната оказалась побольше и чтобы в ней установили камин.
Фрава казалась ошарашенной.
— Это немыслимо… — Повернувшись к Шай, она нацепила на лицо обычную строгую маску. — Не похоже, что ты серьезно относишься к своей задаче, поддельщица. Ты здесь, чтобы помочь императору, а не перестраивать дворец.
— Резьба по духокамню меня успокаивает. Как и рабочее пространство, которое не напоминает чулан. Душу вашего императора вы получите в назначенный срок, Фрава.
Арбитр подошла к столу и внимательно его осмотрела.
— Так ты уже приступила к духопечати императора?
— Да, и не к одной. Это сложный процесс. Я проверила на Гаотоне уже больше сотни печатей…
— Арбитре Гаотоне.
— …на старике. Каждая печать — лишь малая часть общей картины. Когда они заработают все по отдельности, я вырежу их в миниатюре и объединю с дюжину проверочных печатей в одну итоговую.
— Но ты же сказала, что испробовала больше сотни, — нахмурилась Фрава. — А в итоговую печать попадут только двенадцать?
Шай рассмеялась.
— Двенадцать? Чтобы подделать целую душу? Едва ли. Итоговая печать, которую придется ставить императору каждое утро, будет… ключевым элементом, краеугольным камнем в арке. Прикладывать к коже императора придется только ее, но она будет связывать в сеть сотни других печатей.
Шай потянулась за своей книгой с заметками и черновыми набросками итоговых печатей.
— Я поставлю их на металлическую пластину, а потом свяжу с той печатью, что вы будете ежедневно ставить Ашравану. Эту пластину ему придется все время держать при себе.
— Ему придется носить металлическую пластину и ежедневно ставить печать? — сухо произнесла Фрава. — Ты не думаешь, что так весьма затруднительно вести нормальную жизнь?
— Я полагаю, если ты император, вести нормальную жизнь и так весьма затруднительно. У вас все получится. Пластину обычно оформляют как украшение, например, большой медальон или квадратный наплечный браслет. Посмотрите на мои знаки сущности, они сделаны точно так же, в шкатулке для каждого есть пластина.
Шай замялась.
— Тем не менее ничего подобного мне делать не приходилось, да и никому другому. Есть шанс… и пожалуй, довольно большой… что со временем мозг императора впитает эту информацию. Если целый год день за днем вычерчивать один и тот же рисунок на стопке бумаги, то в конце рисунок проявится и на нижних листках. Возможно, через несколько лет ставить печать и вовсе не понадобится.
— Я все равно считаю это вопиющим.
— Хуже, чем быть мертвым?
Фрава положила руку на книгу Шай с заметками и неоконченными набросками. Потом забрала ее.
— Я прикажу писцам это скопировать.
Шай встала.
