— Алеу? — неуверенно протянул он в трубку, попутно шикнув в сторону выбравшегося из бака Близнеца-Семки, протягивающего целую вязанку дохлых оптических «мышей».
— Скоморох, бросай херней заниматься…
Голос у Оба-на казался слегка замученным и каким-то взволнованным. Таким не распекают подчиненных за нерадивость. Таким сообщают нечто важное, таким посвящают в тайну. Скоморох слушал, постепенно проникаясь настроением Старшего сборщика, ощущая, как от внезапно нахлынувшего охотничьего азарта встают дыбом волосы на загривке. Действительно, со слов Оба-на получалось, что им выпало поучаствовать, возможно, в самом серьезном деле в их жизни. Это, конечно, если не произошло никакой ошибки… но ведь Хозяин никогда не ошибается, верно? Подумать только! Лично позвонил, лично приказ отдал, можно сказать, почти поименно пригласил! Ай да мы!
— Чего мы? — подозрительно спросил стоящий по колено в мусорных пакетах Близнец-Семка. Под мышкой у него была зажата простенькая клавиатура, в коротеньких ручонках покоился древний десятидюймовый монитор.
— Молодцы мы! — довольно осклабился Скоморох. — Все, завязывай в помоях рыться, на серьезное дело едем!
— Скоморох, да ты… Да там же залежи еще, епте! — попытался образумить шефа Близнец-Семка. — Там же на две квоты хватит!
— Давай хватай что достал и в машину! — беспрекословно велел Скоморох. И, что в последнее время случалось с ним совсем редко, экспромтом выдал потешку, ментально настраивая подчиненного на нужный лад: — Выпал нам с тобой случай — поживиться невзначай! Оба-на говорит, по Сумеречам Удача непуганой ходит, а мы ни ухом ни рылом. Вовремя подсуетимся, так не две, а двести две квоты закроем, сечешь?
Он еще не успел договорить, а маленький Семка уже пинками подгонял своего не слишком умного, зато очень послушного младшего брата к грузовичку, старенькому «зилку» с кузовом-фургоном. Все-таки великая сила — потешка из уст скомороха, подумал Скоморох, улыбаясь, словно часть рифмованной речевки краешком своей нехитрой старинной магии зацепила его самого. Настроение вмиг приподнялось, взмыв над тем аллегорическим плинтусом, за который закатывалось еще совсем недавно. Скоморох подошел к дверце фургона, чтобы открыть ее перед братьями, стоящими с охапками добычи, и едва не отхватил этой самой дверью по лицу, когда некто невидимый, но явно огромный и злой пинком распахнул ее изнутри. От разбитого носа его спасла лишь врожденная скоморошья реакция, которой позавидовала бы иная кошка. Дверь только-только ударилась о борт, громыхнув железом по железу, а Скоморох уже стоял на полусогнутых, сверкая зажатым в руке ножом с кривым, почти как у серпа, лезвием. Близнецы тоже ощетинились оружием: старший молниеносно вынул из кармана заточенную отвертку, а у младшего на пальцах вырос здоровенный свинцовый кастет. Добытый хлам горами высился у их ног.
— Ага, приссали, щенята?! — раздался знакомый противный голос, и Скоморох спрятал нож, ругая себя за то, что дал возможность застать себя врасплох. Хуже того, дал это увидеть такой дуре и любительнице почесать языком, как Халя-мороженщица. Теперь все сборщики будут с месяц ржать над приукрашенной историей о том, как Скоморох и Близнецы обмочили штанишки, увидев грозную Халю. Ай, да и пусть их! Если порученное Хозяином дело выгорит (а оно не может не выгореть!), то плевать он хотел на других сборщиков, Несчастный Случай их забери!
— Стучаться не учили? — проворчал он, недобро глядя на занявшую весь дверной проем тетку. Все лицо у Хали покрывал стремительно тающий иней. Он же украшал несвежий комбинатовский халат и черные волоски, обильно растущие на жирных руках.
— Вы когда уже эту падаль из холодильника уберете? — вместо ответа спросила Халя. — Весь выход загородили, я из-за него вылезти не могла!
— Это ты об отце моем так?! — Моментально взбеленившийся Близнец-Семка вновь выронил на землю только что поднятый компьютерный хлам и полез в карман за отверткой. — Да я тебе…
Скоморох поспешно положил ему руку на плечо, успокаивая, снимая агрессию.
— Ты чего трубу не берешь, Скоморох? — поинтересовалась мороженщица. Затем пристально посмотрела на братьев, застывших в обнимку с собранным добром. Ее растрепанные кустистые брови подозрительно сошлись на переносице. — Вы собрались, че ль, куда?
— Не твоего куриного ума дело, — отсек Скоморох. — И давай уже завязывай у нас дома шариться. Схлопочешь перо в шею, не говори потом, что не предупреждали.
— А ты не пугай! Не пугай! — Тетка грозно повела плечами, еще больше выкатив вперед и без того выпирающую за пределы фургона грудь. — У меня, может, чего по делу сказать есть!
— Так говори или уматывай!
— Ты не петушись. Скоморох! — ехидно улыбнулась Халя. — Вот ты за задание ухватился, а как выполнять его будешь? Где искомое найдешь, подумал?
— И давно ты тут уши греешь? — недобро прищурился Скоморох.
— Нэ то пытаешь, солодкый! — Мороженщица звонко цокнула языком. — А якщо яка-то жинка бачила якого-то парубка?
— Ты мне эти свои штучки бросай. Будешь мозги пудрить, велю Семке кишки тебе на шею намотать.
Близнец-Семка довольно осклабился и быстро-быстро закивал головой. Однако в голосе Скомороха, кроме угрозы, звучала теперь и заинтересованность. Украинскую речь он понимал с пятого на десятое, но некоторые слова знал благодаря читанным в детстве книжкам Николая Васильевича Гоголя. «Черевички», например, или «хата». Или вот это — «парубок».
— Ладно-ладно, — примирительно выставив перед собой пухлые ладони, поспешно ответила Халя, вмиг утратившая львиную долю своего гонора. — Видела недавно вашего хлопца. Если уловом поделишься — скажу где!
— Ай, спасибочки вам, барышня, огромное! — Не ожидавший получить от Случая такой подарок, Скоморох даже шаркнул ножкой и поклонился.
Ухватившись за край двери, он с размаху захлопнул ее, силясь причинить наглой Хале как можно больше синяков, шишек и прочих неприятных повреждений тела. Не имеющую скоморошьей реакции мороженщицу спасла только огромная грудь, которая, точно подушка безопасности, приняла на себя основной удар. Тетка ввалилась внутрь, не удержавшись на колоннообразных ногах. Из фургона донесся страшный грохот, а сама машина ощутимо подпрыгнула на рессорах.
Спружинившая дверь вновь распахнулась, и Скоморох, привстав на подножке, заглянул в фургон, оценивая масштабы разрушения. На летний период старенький «ЗиЛ» становился для сборщиков домом на колесах. Пользуясь погодными условиями, бригада работала «в поле», точно колхозники во время страды. Здесь они спали, ели, смотрели телевизор, сюда складывали добытое барахло. Во всех Сумеречах едва ли наберется с десяток живых существ, видевших машину сборщиков изнутри. И уж точно не было того, кто, набедокурив у бригады дома, ушел бы безнаказанным. Падающая Халя, видимо, пыталась удержаться за стоящие вдоль бортов стеллажи. Неудивительно, что не рассчитанные на подобную нагрузку полки не выдержали, погребя мороженщицу под грудами мешков с ценным мусором. К счастью, жилой зоны, где расположились двухъярусные нары, рукомойник и заставленный пирамидами из немытой посуды стол, разрушения не коснулись. Оно и понятно — изнутри площадь кузова была в несколько раз больше, чем снаружи, и жилую часть от входа отделяло почти четыре метра. Как такое могло быть? Почему на их фургончик не распространяются некоторые законы физики? Это было той еще загадкой даже для самих сборщиков. Когда за решение проблемы брался Хозяин, оно всегда получалось простым и эффективным, но не всегда понятным.
