Грязно-серая тряпка, завешивавшая проход, отодвинулась, и перед путниками предстала высокая толстая женщина с подносом, на котором дымилась миска с похлёбкой.
— Послушай, красавица! — окликнул её Алекс.
Толстуха, ошарашенная подобным обращением, едва не выронила свою ношу, но тут же улыбнулась, демонстрируя отсутствие значительной части передних зубов.
— Что вам угодно, добрый господин?
— Хозяин где?
— На кухне. У нас заболел повар, господин Туин сам готовит.
— Будь добра, позови его, пожалуйста, — улыбнувшись, попросил юноша. Заслужив за эти слова почтительного поклона. Из прошлой жизни он очень хорошо помнил фразу, произнесённую в классическом советском фильме «Джентльмены удачи»: «Вежливость — главное оружие вора».
Услышав их разговор, из кухни уже появился широкоплечий мужчина в кожаном фартуке поверх темно-зелёного хитона.
— Здравствуйте, господа. Вам нужна комната или вы желаете просто перекусить?
— Сначала комната, потом поесть, — ответил юноша.
Туин с лёгким полупоклоном повёл их вверх по скрипучей лестнице в дальний конец галереи. Как и в гостинице Караха, номера здесь тоже имели выходящие во внутренний двор окна, закрытые толстой деревянной решёткой снаружи и плотными ставнями изнутри.
Хозяин достал из-под фартука дощечку сантиметров десять длиной с короткими деревянными штырьками на одном конце. Он вставил её в прорезь на двери, отодвинул засов и потянул за ручку.
Комната оказалась достаточно просторной с единственной широкой кроватью, столом на трёх ножках и двумя табуретками. Оштукатуренные стены покрывали выцветшие росписи и грязные потёки.
Александр деловито пощупал тощий матрас.
— Заменил бы соломку, хозяин?
— Клянусь Едром, она совсем свежая! — стал божиться Туин.
Юноша покачал головой, взялся за угол и встряхнул матрас. Раздался недовольный писк. Из дырки выскочила ошалелая мышь, и спрыгнув с кровати, бросилась в угол, где стоял вонючий горшок.
Нисколько не смущаясь, хозяин улыбнулся.
— Только для таких дорогих гостей!
— И ночную посудину принеси другую, с крышкой, — высказал ещё одну претензию Алекс. — А то от этой смердит так, что глаза ест.
Не желая терять клиентов, Туин скорбно вздохнул, сетуя на людскую избалованность, но согласился. Через несколько минут раб бросил на кровать новый матрас и поставил в углу ночной горшок с круглой деревянной крышкой.
Заперев комнату, все трое отправились обедать.
— Мы сильно проголодались, красавица, — улыбнулся Александр дородной подавальщице. — Неси всё, что есть на кухне, и побольше вина.
Женщина быстро поставила перед ними одну большую миску с густой жирной похлёбкой из баранины и положила три обгрызенные деревянные ложки. Алекс вытер столовый прибор подолом юбки, покачал головой, глядя на царящую вокруг антисанитарию, решив здесь не задерживаться. Варево оказалось слегка с душком, но вполне съедобным, особенно вприкуску с чёрствыми пшеничными лепёшками и ядрёным чесноком.
Потом подавальщица принесла жареную рыбу, большой кувшин и три глиняных чашки вместимостью грамм по триста.
Юноша разлил вино и протянул посудину Герносу.
— Пей!
Как Александр и предполагал, вино оказалось по местному обычаю разведено водой. Решив напрасно не переводить продукт, он позвал толстую женщину:
— Красавица, принеси нам неразбавленного.
Та удивилась, потом пожала обширными плечами и скрылась в глубине кухни. Алекс плеснул себе из принесённого кувшина, попробовал, одобрительно кивнул, и наполнив две чашки, одну протянул Герносу.
— Пей!
— Я больше не хочу, — вяло покачал головой евнух.
— А я говорю, пей! — подражая коту Матроскину, проговорил Алекс. Он поставил своей целью хоть немного развеять плохое настроение собеседника.
Юноша разлил по новой, плеснув Айри на самое донышко.
— Кто-то должен быть трезвым, — назидательно проговорил он и опять прикрикнул на Герноса. — Пей!
Девушка понимающе кивнула. В этом мире алкоголь являлся практически единственным антидепрессантом. Существовал правда ещё один, но по некоторым соображениям Алекс не стал предлагать его евнуху.
Но после четвёртого стакана тот неожиданно упёрся.
— Не буду! — Гернос всхлипнул, размазывая по лицу пьяные слёзы. — Зачем? Не нужно! Меня никто не любит!
Пришлось вновь пустить в ход киноклассику.
— Ты меня уважаешь?
Ошарашенный подобной постановкой вопроса, евнух вытаращил покрасневшие глаза, а Айри от удивления перестала жевать медовый пряник.
— Ты герой! — Гернос попробовал вскочить.
Толкнув в плечо, юноша заставил его шлёпнуться на лавку и пододвинул налитую до краёв чашку.
— Тогда пей!
Только что севшие за соседний столик двое мужчин с любопытством вслушивались в странный диалог.
К счастью для Александра следующая порция оказалась последней. Пробормотав что-то вроде: «Они у меня ещё узнают, как…», — евнух опустил седую голову на грязный стол и захрапел. Как раз в этот момент подошёл хозяин всё в том же фартуке с раскрасневшимся от жара лицом.
— Пора бы и расплатиться, — довольно сурово проговорил он, вытирая руки грязной тряпкой.
— Сомневаешься в нашей платёжеспособности? — усмехнулся Алекс. Он тоже немало выпил, в голове шумело, словно прибой бился о скалы острова Энохсета.
— Вы много съели, — Туин кивнул на гору рыбьих костей, финиковых косточек и яблочных огрызков. — Ещё больше выпили. А я в долг не подаю.
Александр достал из сумки серебряный браслет.
— Этого хватит, чтобы прожить в твоей норе пять дней?
Глаза хозяина алчно блеснули.
— Если будете так пить, то только на три!
— Не будем, — заверил юноша.
— Да это же грабёж! — вскричала Айри. — Дебен серебра за пять дней! Пусть даст сдачу!
— Слышишь? — нахмурился Александр. — Сестра говорит, нужно дать сдачи.
— Вы вылакали целую амфору лучшего радланского вина! — возмутился Туин, пряча браслет за фартук.
Юноша рассмеялся.
— Ты считаешь меня настолько пьяным? Если это пойло из Радла, тогда я Келл-номарх.
— Пусть вернёт тринадцать грошей, — проворчала девушка, поднимаясь из-за стола.
— Вот будете съезжать, тогда отдам! — отрезал хозяин.
— Ты хочешь меня обмануть?
— А вдруг вы пробудете дольше пяти дней? — не сдавался хозяин. — Или устроите ещё пару таких пьянок?
Алекс чувствовал себя слишком уставшим, чтобы торговаться и спорить.
— Я сейчас возьму меч, и ты мне не только сдачу отдашь! — тихим голосом проговорил он.
