Но еще вчера настоящим командиром был Юсуф. Просто условия были другими. А окажись все трое в Штатах – и никто, кроме Джеймса, не разобрался бы в правилах тамошней жизни.
Но что-то в поведении сотоварищей смущало Виталия. Что именно – он никак не мог понять, хотя и пытался, молчаливо обходя огромные выветренные камни, посеребренные светом главной из лун.
«Странно, что ребята не обратились к Богу, – раздумывал он. – Джеймс, наверное, атеист…»
За все время знакомства они так и не поинтересовались, кто и к какой конфессии принадлежит. Виталию было совершенно нечего скрывать – конечно, крещеный, как и почти всякий русский, если только он не родился в семье потомственных научных атеистов. Но, как правило, такие, как он, не ставят свечек, да и молитв не знают. И Виталий исключением не был.
Зато предполагал, что спрашивать об этом просто так неприлично. Примерно как задать вопрос – слушай, а какая у тебя сексуальная ориентация?
Но вот почему Юсуф не стал молиться о спасении? Он-то не атеист. И не безбожник.
«Может, он догадывается, где мы очутились?» – спрашивал себя Виталий, глядя, как «человек пустыни» спокойно обходит препятствия, вглядываясь в тени между камнями – не прячется ли там какой-то неведомый враг.
Стоило бы разговорить этого ливийца.
Но как это сделать, было совершенно непонятно. И оставалось только одно – идти дальше, как он, и присматривать за американским коллегой.
Возможно, в этих предгорьях обитают люди. Или какие-то иные существа. Кем или чем они могут оказаться, лучше не стоило думать вообще.
Примерно с середины ночи им стало не до светил, одно из которых уже скрылось за горизонтом. В пустыне заметно похолодало. Лучшим способом согреться было прибавить шагу. Но идти следовало осторожнее. Камни или трещины в земле могли служить обиталищем местной живности, а чем может закончиться встреча с ней, было большим вопросом. Судя по тому существу, которое краем глаза видел Виталий, ничем хорошим.
Но, пока они шли, ничего страшного или подозрительного не попалось. Пустыня казалась совершенно безмолвной и безжизненной, будто на ней лежит обет тоскливого молчания. И сами путники молчали, стараясь ступать по возможности тише, чтобы не привлекать ничье внимание. Хотя, если уж кому-то они понадобились бы, он наверняка смог бы обнаружить чужих – по изменению лунных теней или по незнакомым запахам.
Невольные путешественники уже стали сомневаться в том, есть ли тут какая-то жизнь крупнее тарантула. Возможно, в предгорьях она и есть, так туда надо еще добраться.
– Дня за три, – сказал Юсуф. – Или за два с половиной. Не меньше.
Виталий молча кивнул. Воды должно было хватить на это время, но если расходовать ее достаточно экономно. Что-то подсказывало: Джеймс экономить воду не привык. Да и в себе он немного сомневался. Вот Юсуф – тот, конечно, продержится.
– А если следующей ночью идти быстрей?
– Не получится, – помотал головой Юсуф. – Быстро или нет, но все равно днем нужен отдых.
Наконец рассвело. Почему-то здесь стремительными были только закаты. А вот лучи утреннего солнца пробивались очень медленно.
«Только не хватало, чтобы это была планета двух солнц!» – подумал Виталий. Но нет – взошло то самое солнце, которое и было. Типичный «желтый карлик», от земного его было не отличить.
И пригревать оно вскоре начало так, как земное в преддверии Сахары. Уже через полчаса теплые вещи, спасшие их ночью, были отправлены в рюкзак. А еще через час следовало начинать растягивать тент. Двигаться днем будет совершенно немыслимо. Во всяком случае, людям, непривычным к этому.
Джеймс чувствовал себя после перехода совсем неважно, оттого именно Виталий и Юсуф растягивали тент.
Предостерегающий крик Виталий воспринял не сразу. А когда до него дошло, что кричал Джеймс, оказалось, что он лежит на камнях, которые немилосердно врезаются в тело, нога в кроссовке жутко болит. Ну, еще бы ей не болеть, когда по ней ударили камнем – хорошо, хотя бы по касательной.
– Ты… Там!.. – Джеймс едва мог отдышаться, указывая рукой куда-то вниз.
– Что?
Только тут Виталий понял, что ударил его по ноге именно Джеймс. А вот если бы не ударил…
Паукообразное оказалось отвратительным – примерно как если клопа вырастить до размеров небольшой кошки, а вдобавок покрыть коричневой короткой и жесткой шерстью. Впрочем, сейчас панцирь под шерстью был проломлен, наружу выступила белая плесень. Челюсти твари оказались с мощными жвалами. Сомневаться в том, что она сделала бы, если бы Джеймс был невнимателен и нерасторопен, не приходилось. Он успел раньше на какое-то мгновение – паук не успел нанести удар жвалами.
Но главным было то, что у «тарантула» имелось десять ног, которые до сих пор шевелились. Десять! Это примерно из той же истории, что и луны на небе. Похоже, в этом мире было всего в избытке.
Виталий резко вскочил на ноги, с отвращением глядя на издыхающую тварь.
– Благодарю, – машинально протянул он. Хотя нога болела от удара, это было не так страшно, как укус. Ведь он вполне мог оказаться ядовитым. – Чем ты его?
– Камнем, – признался Джеймс. – Извини!
– Не стоит. Все правильно. Только их тут может быть целая куча.
Виталий судорожно огляделся вокруг – не будет ли заметно в щели между камнями шевелящихся лапок? Но, судя по всему, прочие «тарантулы» попрятались.
– Каков, а! – вот и все, что сказал Юсуф, временно бросивший тент. А дальше случилось нечто, чего от него не ждали: «человек пустыни» присел на корточки, наклонился над полураздавленным тарантулом и начал что-то шептать – то ли на арабском, то ли на каком-то еще языке. Потом осторожно поднял тушку гигантского паука, осмотрелся и положил ее на самом солнцепеке на самый высокий из камней.
– Так. Если они здесь еще есть, они должны уйти.
Джеймс и Виталий молча наблюдали за тем, как их спутник проделывает свой странный ритуал.
Американец еле заметно усмехался – впрочем, вполне толерантно: мол, понятно, что это темные обряды невежественных людей, но говорить о таком вслух нельзя.
А вот Виталий поверил Юсуфу сразу же: неизвестно, таким или не таким способом отгоняют всяческих неприятных тварей в пустыне, но наверняка в действиях Юсуфа есть смысл. Если такой вот ритуал работал на Земле, отчего бы ему не работать и здесь?
Но в то же время, и уже не в первый раз, его кольнула странная мысль: очень похоже на то, что ливиец чувствует себя здесь если не как дома, то, по крайней мере, как в гостях.
Насчет «тарантула» (Виталий поморщился, едва глянув на то, что выложил на камень Юсуф) ливиец наверняка не врал. А вот насчет всего остального – не факт. И уж совершенно непонятно, что у него может быть на уме.
