Луна спокойно плыла в почти чистом небе, освещая опаленное дымящееся поле битвы, по которому были разбросаны куски рыцарей и боевых магов.
Слезы ослепили ее, когда Шторм наконец заплакала по-настоящему.
Эльминстер затрясся в ее руках и начал лаять.
***Когда она стащила занавес с фонаря и присела лицом к нему в небольшой пещерке, Эльминстер нахмурился.
— Ты кажешься худой, — сказал он неодобрительно. — Щуплой. Ты хорошо питаешься?
Шторм ответила ему мрачным взглядом.
— Как, по-твоему, я исцеляю твой разум? — прошипела она, злее, чем сама ожидала. — Я отдаю тебе свою силу.
Старый Маг вздохнул.
— Прости, подруга. К следующей нашей встрече я украду для тебя несколько целительных зелий, как вернусь.
Он кивнул в сторону старого сырого тоннеля контрабандистов, который вел прочь из пещеры, опускался, проходя под стенами Сюзейла, но оба они знали, что Эл имеет в виду королевский дворец, где некоторое время они притворялись старым Элгорном Ролиганом и его сестрой Сторнарой, мелкими дворцовыми слугами.
Шторм махнула рукой, отложив разговор о краже волшебных зелий до того момента, как они окажутся внутри дворца.
— Эл, а ты достаточно поправился, чтоб наложить на нас иллюзию, без того чтобы?..
— Чтобы не превратиться в слюнявое, гавкающее существо? Будем надеяться.
Настала очередь Шторм вздыхать.
— Я должна быть хоть немного уверена, Эл, — сказала она. — Или, именем Святой Госпожи, которую мы оба потеряли, я подмешаю тебе еще снотворного и оставлю храпеть на месяц или даже больше, пока не поправлюсь и не вернусь из Долины Теней.
Эльминстер хмыкнул.
— Да ты отрастила когти, леди Долины Теней! Одно удовольствие сражаться вместе с тобой.
Шторм выгнула бровь.
— А не против меня?
— Скажи лучше, какие вести принесли Короне о стычке в Тетгарде?
Шторм пожала плечами.
— Без твоей магии я не похожа на щербатую, морщинистую и старую Сторнару, так что во дворец я попасть не смогла. Самые разговорчивые придворные из тех, что пили в двух тавернах, куда я заглянула, рассказывают страшные истории о великой магической битве против таинственных, неназываемых волшебников, которые прикончили почти всех верных и храбрых боевых магов и старших рыцарей, многократно превосходя их числом.
— Ну конечно. А кто выжил?
— Знаю, что уцелел Старбридж — я уложила его поспать перед битвой, и слышала, что теперь его назначили командиром старших рыцарей. Еще видела издали боевого мага Рорскрина Мрелдрейка, расхаживавшего по променаду — высокомерного и помпезного, как всегда — так что выжил и он. Наверняка рассказывает всем, как спас ситуацию после того, как величайшие враги королевства убили Келгантора и остальных.
— Не сомневаюсь. А Алассра?
— Снова сошла с ума. Превратилась в чудовище и улетела. Сейчас она может быть где угодно.
— Она отдала свой рассудок мне, да?
Шторм хмуро кивнула.
— Она всегда возвращается в одни и те же места. На мою ферму, к примеру. Будет нелегко заставить ее поговорить с нами... Чтобы вернуть ей разум, придется потратить немало чар.
— С меня хватит исцелять ее на несколько часов или дней, — негромко сказал Эльминстер. — Пора вылечить ее навсегда.
— Для этого потребуется действительно сильное Искусство, — заметила Шторм.
— Даже если для этого мне придется лишить Кормир каждого магического предмета, включая корону и королевские регалии, — спокойно ответил Старый Маг. — Если они видят во мне вора и убийцу, значит я буду вором и убийцей. Я возьму все, что потребуется, чтобы вернуть ей рассудок, раз и навсегда — и отправлю к богам всякого, кто станет на моем пути. Слишком долго я был вежлив с жестокими дураками.
Шторм нахмурилась на миг, впервые за долгое время, услышав в его голосе столько стали.
— Будь осторожен с убийствами, Эл. Скоро в Кормире могут закончиться жестокие дураки, если мы устроим еще несколько Тетгардов.
Эльминстер покачал головой.
— Появятся новые и займут место тех, кого мы уничтожим, — ответил он. — В любом королевстве всегда есть бесконечный запас дураков.
Глава 4
Предатели за каждой дверью
Помещение было круглым и небольшим. Еще оно было темным, затхлым и очень пыльным. Неудивительно — эту комнату не использовали годами. До сегодняшнего дня.
Марлин Грозозмей осторожно вошел, пытаясь не наткнуться зажженным прикрытым фонарем в одно из нагромождений мебели, беспорядочно возвышавшихся в комнате.
Ему пришлось повозиться, чтобы ускользнуть от семейной прислуги незамеченным, будь проклято их усердие — но это было ничто в сравнении с теми проблемами, которые ждут его, если один из слуг все же последовал за ним и услышит то, о чем будут здесь говорить.
На крепкой старой двери еще висел засов. Марлин прочно задвинул его, и только потом осмелился приоткрыть фонарь, чтобы увидеть хоть что-то в этом лабиринте поблекшей роскоши минувших лет.
Пыль толстым меховым плащом покрывала большую часть помещения, самой высокой комнаты в самой заброшенной башне поместья Грозозмеев. Губы Марлина изогнулись. Ну конечно.
Его поместье было одним из самых древних и роскошных особняков благородных семей в Сюзейле. Когда-то здесь обитало куда больше Грозозмеев — расхаживавших с надменным видом по всему зданию, усмехавшихся, громких, но... многое было более величественным в прошлом.
И может быть — только может быть — еще будет в будущем.
С вершины предмета, напоминавшего вешалку для плащей, Марлин снял стеклянный шар самого обыкновенного вида, молочную сферу чуть меньше его головы, бесполезное украшение из тех, что были в моде пятьдесят-шестьдесят миртулов назад. Он подошел к небольшому круглому столу и сел в подвинутое к нему покосившееся кресло, уложив шар на пустой и тяжелый железный кубок, стоявший на столе.
Марлин расправил плечи, затем коснулся гладкого изогнутого стекла, прошептал тайное слово, и... в воздухе над шаром медленно появилось сияющее облако, сгустившись в серебристый дым.
Дым тек, клубился, пока не превратился в мерцающее изображение человека.
Лотрэ.
Он понятия не имел, кем Лотрэ был на самом деле, за маской, которую всегда носил этот человек.
Как всегда, Лотрэ сидел перед собственным шаром в кресле, чья спинка была выполнена в форме распростертых крыльев сокола, в помещении с некогда роскошной, но теперь потрескавшейся и заросшей плесенью позолоченной отделкой с узором из синих грифонов.
— Ты опоздал, — из уст Лотрэ эти два слова прозвучали, будто брошенные в бездну холодные камни.
