С какой-то грустью он смотрел на молодого человека одних с ним лет. Невысокий, болезненно худой, он левой рукой придерживал правую, обрубленную посредине предплечья. Культя была довольно небрежно обмотана тканью, покрытой старыми, засохшими бурыми пятнами. Даже сюда доносился тяжелый запах, исходящий от повязки.
Темплар знал этого человека. Прошло уже немало лет с тех пор, как они виделись в последний раз, но это лицо он не забудет и через десяток лет. Лицо человека, делившего с ним крошечную келью в Цитадели, сидевшего рядом с ним на долгих, временами невыносимо скучных занятиях в Семинарии. Лицо того, кого он когда-то называл другом. И готов был назвать так же и сейчас. Фран Бальдер…
Искалеченный инквизитор чуть повернулся, и Шенк вздрогнул. Правой части лица у юноши не было, как не было и глаза. — все, и кожа, и пустая глазница, представляли собой одну сплошную воспаленную рану. Темплар нахмурился — этот ублюдок что, сошел с ума? Раб сейчас инквизитор или нет — но ему нужна помощь целителя. Сам Шенк, несмотря на свое владение Знаками Силы, помочь старому другу не мог, его умение годилось лишь на поле брани — остановить кровь, затянуть разорванную плоть. Но не остановить гангрену… сладковатый запах гноя ясно давал понять, что там, под грязной повязкой, притаилась смерть.
Решительно раздвигая плечами толпу — те, кто поумнее, сразу шарахнулись в сторону, а кто-то из менее расторопных оказался сбит с ног, — он двинулся к помосту. Фран увидел его, и в его уцелевшем глазу мелькнуло странное выражение — радость… и одновременно испуг. Он чего-то боялся, маленький инквизитор, избравший для себя путь, на котором не было нужды в литых мышцах и виртуозном владении отточенной сталью. И этот страх был, как показалось Шенку, куда сильнее страха смерти.
— Кто хозяин? — рыкнул он, и по многим спинам в толпе пробежала дрожь. Темпларов уважали и немного побаивались, многие знали, что в бою такой воин стоит пятерых.
— Я хозяин, темплар…
Богатый кафтан, расшитый золотой нитью по мингской манере, тонкий прямой меч — тоже из тех краев, хотя даже сами минги, из тех, кто посостоятельнее, предпочитают орденское оружие, лучшее, пожалуй, в мире. Лишь в одной из провинций Арделлы, на далеких островах, куют мечи лучше. Но и стоят они поистине баснословных денег и по карману разве что сильным мира сего. Лицо у купца неприятное, покрытое множеством то ли прыщей, то ли язв от какой-то хвори.
— Чего кричишь, темплар? — Купец говорил на орденском языке почти чисто, с небольшим акцентом. Видать, немало времени провел в здешних землях, с одними только учителями так говорить не научишься. — Чего кричишь? Товар понравился? Так давай о цене поговорим. Товар — он для того сюда и привезен, сам видишь… и ведь неплох товар, так ведь, темплар? Хороший товар стоит хороших денег, не так ли?
Шенк скривился… все было неправильно. Сейчас купцу бы бледнеть от страха, говорить дрожащим голосом, с подобострастием и преувеличенной любезностью. Не дурак же, должен понимать, что пусть темплар трижды поборник справедливости, но и его терпению есть какие-то пределы. Но смотри ж ты, ведет себя нагло, говорит демонстративно громко, дабы слышали все. Дабы все поняли — он тут хозяин, а не всякие с красной тряпкой на плечах.
Приложив всю свою волю, Легран сдержался. И, обнаружив, что пальцы изо всех сил стискивают эфес меча, заставил себя медленно разжать их. Когда темплар заговорил, голос его был уже почти спокоен… но у каждого разумного человека, который услышал бы его, напрочь пропало бы желание возражать рыцарю. Хоть бы в чем.
— Этих хочу взять. — Коротким движением руки Шенк указал на братьев Ордена. — Всех, разумеется. Сто марок.
Это была высокая цена, но торговаться он не хотел. Боялся, что сорвется… и тогда по рынку поползет слух, что рыцарь Ордена изрубил в куски ни в чем не повинного купца, пожелавшего всего лишь получить за свой товар лишнюю монетку.
— Сотня марок, конечно, неплохие деньги, — протянул купец, и в его тоне послышалась откровенная издевка. — Не стану спрашивать, а имеются ли у рыцаря такие деньги, не стану. Да только вот… быть может, кто-то захочет предложить больше. Это ведь торг, господин темплар, не так ли?
Шенк медленно оглядел собравшуюся толпу — кто-то из мнущихся неподалеку наверняка надеялся, что одним из предстоящих зрелищ будет кровавая резня — и медленно, но достаточно веско произнес:
— Я не уверен, что кто-нибудь захочет дать тебе больше, хозяин, Не уверен,
Даже если у кого такая мысль и возникла, она тут же исчезла, не оставив и следа. Быть может, у купца в этой толпе был свой человек, специально отряженный повышать цену. Может быть… нет, наверняка. Только вот под взглядом молодого рыцаря в вызывающе алом плаще все полученные инструкции у этого человека разом из головы вылетели. Лучше уж порка… чем тяжелый клинок в брюхе.
Толпа притихла, ожидая решения торговца. А тот не спешил — или все еще надеялся на дополнительный барыш, или, чувствуя себя в безопасности (может, и вправду глупец, покарай его Сикста), намеревался поиграть с еле сдерживающим гнев рыцарем.
«Он что, хочет, чтобы я его убил?»
— Хорошие деньги эти твои сто марок, — рассуждал тем временем купец, — да только сам посуди, темплар, разве ж эти рабы, — он сделал ударение на последнем слове и усмехнулся, глядя, как на скулах Шенка заиграли желваки, — разве ж эти рабы не стоят большего? Они обучены владеть оружием, они могут охранять твой дом. А этот… не смотри, что он болен, оправится, куда денется. На худом теле раны заживают быстро. Он и грамоте изрядно обучен, языки разные знает. А левой рукой писать выучиться — дело плевое.
И в этот момент Шенк вдруг все понял… понял, почему это негодяй намеренно старается вывести темплара из себя, почему откровенно нарывается на неприятности. Нет, он не боится, что рыцарь убьет его — вряд ли «красный плащ» пойдет на это. Купец хочет драки, хочет, чтобы служитель Ордена нанес ему обиду, при народе, при свидетелях. А потом…
Расстегнув пояс и высыпав на ладонь горсть золотых монет, не замечая, что несколько тяжелых кругляшей ухнуло в пыль, Шенк протянул золото торговцу. И громко сказал:
— Вот, бери плату. Эти люди пойдут со мной.
Его губы произнесли еще несколько слов, очень тихо, так, что расслышать их не мог никто, кроме купца. Если бы можно было произнести слова, что вызывали Знак Покорности, про себя, он бы так и сделал — но, увы, человек должен услышать Знак… Оставалось надеяться, что никто из зрителей не разобрал сказанного им. Не хватает еще слухов о применении темпларом Знака Силы без должного повода. Хотя, с его точки зрения, повод имелся.
