Когда увесистый мешочек тяжело шлепнул по темной лакированной поверхности маленького туалетного столика, молодая женщина чуть вздрогнула, прекратила расшнуровывать корсет и с выражением напряженного недоумения уставилась куда то чуть правее моего плеча.
— Я не останусь у тебя сегодня, Ирэна, мне надо уехать ненадолго, — пришлось постараться, чтобы голос звучал спокойно и мягко, не сбиваясь на возбужденный хрип. Молодое женское тело манило в сумраке комнаты белыми обнаженными плечами, нежной ямкой у основания шеи, выпирающими холмиками круглых грудей.
Я отошел к дверям, подальше от соблазна, и прислонился плечом к косяку, наблюдая за содержанкой, она нащупала шаль, хотела, было привычным движением накинуть ее на плечи, но замерла и стала перебирать тонкими пальцами бахрому.
— Ты не вернешься.
Эти слова прозвучали из уст слепой так уверенно, словно в кромешной тьме сознания девушке удалось разглядеть что-то недоступное взору простого смертного. Темные брови сошлись к переносице, и на гладком лбу появилась горькая складка раздумья.
— Ты ошибаешься, Ирэна, я всего лишь собираюсь прикупить маленькое поместье, пора уже обзаводится своей крышей над головой. Просто придется немного поездить по стране, — я произнес эти слова, и мне показалось, что уголки губ любовницы опустились вниз, будто она на самом деле сожалела о моем отъезде.
Хотя, чему тут удивляться, опечалишься тут, если пропадает основной источник дохода и благополучия. Ничего, тех денег, что я ей оставил, должно было хватить минимум на год безбедного житья.
Добавить к своим словам мне больше было нечего, поэтому я развернулся и вышел, оставив в памяти грустное лицо. Странные существа, эти женщины, к любому могут привыкнуть, даже к полному уроду.
Я выехал из города ранним утром через южные врата, когда за горизонт спустилась только желтолицая Ахи, первая из лун. Улицы были еще пусты, и я был первым путников, попавшим за ворота. На этот раз за мной не шпионили, я сумел убедить властителя в своей лояльности и желании верно служить, за хорошие деньги, естественно, после чего попросил отпуск месяца на три под предлогом приобретения поместья. Фирит недовольно скривил свои розовые губки, но отпустил без возражений, видно решил, что я от него никуда не денусь.
По прибытию во дворец я сначала опасался, что его секретарь попробует взять меня в оборот и выудить информацию о ребенке, но он даже взглядом не дал понять, что заинтересован. Выводов из такого поведения напрашивалось два: или он уверен, что я от него никуда не денусь, и отставил вопросы для более подходящего места и времени, или…. Он абсолютно в курсе всех событий. Второй вариант мне совсем не нравился, потому, что заставлял озираться по сторонам в поиске соглядатая.
Отъехав от города версты на две, я свернул с накатанного тракта в редкий лесок и не спеша, повернул обратно к городу, только теперь к восточным воротам. Когда я до них добрался, уже совсем расцвело. Вскоре ко мне присоединились два верховых, Танита и Агаи. Со стороны они казались обычной супружеской парой, в силу необходимости, отправившейся в путешествие с ребенком.
— Доброго тебе утра, Дюс!
Встретил меня вежливым приветствием аптекарь, я тут же вернул любезность, — И тебе того же, Агаи. Где девочка?
Юноша приоткрыл полу плаща, малышка спала, чуть приоткрыв рот и удобно устроившись в заботливых объятьях своего соплеменника, так сладко спать на тряской лошадиной спине могут только маленькие дети.
Танита здороваться не стала, зло, сверкнув глазами на нас обоих, но от высказываний удержалась, то ли супруг провел воспитательную беседу, то ли не проснулась еще.
Ну что ж, придется ей привыкать к моему обществу, дорога нам предстоит длинная.
Пожалуй, единственное, что сделал хорошего в своей жизни наш король — добился безопасности на дорогах. Пока путник ехал по тракту, его жизни почти ничего не угрожало, кроме обычных разбойников, да и те не отличались особой храбростью и нападали редко. А вот стоило сойти с проторенного множеством ног и колес пути и углубится в лес…. Вот в этом случае можно было неожиданно для себя оказаться в неприятной ситуации, особенно ближе к границам с Пустошью.
Вампиры и оборотни были не единственными тварями жадными до человеческой плоти.
Когда-то, давным-давно, эти земли заселяло великое множество разных существ, и человеку пришлось, здорово потрудится, чтобы сделать их пригодными для проживания, но в дальних лесных закоулках до сих пор прятались остатки древнего зла, хотя, если подходить объективно, люди по своей кровожадности не сильно от него то отличались.
Наша дорога в основном будет пролегать именно по таким негостеприимным местам, но пока можно наслаждаться безопасностью и покоем.
Я покосился на Агаи…. Это надо же умудриться, прожить почти пять лет рядом и не заподозрить, что твой сосед птица-оборотень.
Дети Сирин….
Что-то из глубокого детства, связанное с летним садом, паданцами яблок, и деревенской ребятней.
Дети Сирин….
И вдруг я вспомнил: маленькая яркая лубочная картинка с изображением птицы с человеческой головой и большими клыками, торчащими меж красных губ на куче человеческих черепов. Точно! И надпись: «птица глаголемая Сирин человекообразна, суща близ горы железной, нравом люта».
Тайком от дяди я общался с деревенской ребятней лет до шести, кому-то из них привезли с ярмарки несколько картинок и мои знакомые притащили их в сад, хотели узнать, а что же там написано, в деревне грамоте был обучен только староста и жрец.
— Агаи, — я с трудом сдержал улыбку, уж больно сложно мне было представить аптекаря в роли лютого чудовища пожирающего людей, — Расскажи мне о своем народе.
— А я все думал, когда спросишь…. Что именно ты хочешь узнать?
Юноша был серьезнее жреца перед проповедью, и мне захотелось его немного поддразнить.
— Ваше племя действительно ест людей?
Обиженный взгляд был мне ответом, — С чего ты так решил?!
— Детскую картинку вспомнил, — улыбнулся я.
Агаи успокоено кивнул головой, — А…. Помню эти рисунки. Их до сих пор на ярмарках продают. Я маленьким сильно обижался, когда мне их показывали, даже с мальчишками дрался, пытаясь доказать, что это неправда. Приходил домой с разукрашенной физиономией, пока отец не объяснил, что я навлекаю неприятности на всю семью.
Аптекарь поерзал в седле, осторожно перехватил спящую девочку другой рукой, и продолжил рассказ, — Когда-то мой народ жил в этих местах рядом с другими племенами, дружественными нам или враждебными. Однажды, с юга, пришло новое племя, племя людей. Они не умели летать, как мы, не умели жить под водой, как подводный народ, не умели перекидываться в зверей и вообще за редким исключением были обделены магическим даром. Но они были решительны, отважны, безжалостны к своим врагам, и их было очень много. А еще их вожди умело использовали вражду между коренными обитателями. Не прошло и ста лет, как народ сирин почти уничтожили. Какой то негодяй из человеческих колдунов заявил, что наши кости продлевают молодость на сто лет.
