Глава 29. Про страшные тайны и горькую правду
Я проснулась среди ночи в поту и полном изнеможении. Даже двинуть рукой было страшно после жуткой ломки во сне. Хотелось кричать, ругаться и бить куда попало, но я как мама, лежала, стараясь не шевелиться.
Нужно как-то уложить в голове полученные знания, но было совершенно не до них. Я боялась даже глубоко вздохнуть, лишь бы не чувствовать снова движение по венам огненных змей и горькую опустошенность после выгорания.
Вообще, это было благородно, не показать мне сам процесс убийства лорда Дареля. Но даже от осознания своеобразной заботы, легче не становилось.
Спустя полчаса я смогла подняться с кровати, чтобы переодеться – сорочка была насквозь мокрая, будто попала под дождь. И складывалось впечатление, что за одну ночь я похудела еще на пару килограмм. С такими сновидениями от меня скоро вообще ничего не останется.
Но сейчас было не до жалости, тем более к себе. Собрав волосы в высокий неряшливый хвост и накинув сверху домашнего платья факультетский плащ, двинулась к двери. Катастрофически нужна была информация, и добывать я ее собиралась прямо сейчас.
На улице обратилась к внутренним потокам, и найдя золотой, потянула. Он вел меня безошибочно, ведь родственная связь у эльфов чрезвычайно сильна.
Стучала недолго. А показавшийся в дверях растрепанный, чрезвычайно домашний Литманиэль, сорвал в конец все настраиваемые предохранители. С размаха уткнувшись в халат дяди, я отчаянно разревелась.
Он ни о чем не спрашивал, просто подхватил на руки. А потом долго баюкал в кольце своих рук. Родной и уже сейчас отчаянно любимый.
- Она ведь до последнего не хотела его убивать, понимаешь? – первое, что я произнесла, едва почувствовала на это силы. – Он мучил ее, бил… - чуть отодвинувшись, я заглянула в глаза ничего не понимающего дяди. – Ты знал, что мама потеряла ребенка в браке с этим негодяем?
И вот теперь Литманиэль посмотрел на меня по-другому. Не как на несмышленыша, несущего в истерике бред, а вполне себе адекватного человека, при чем говорящего жуткие вещи.
- Откуда ты… - я перебила его, нагло и жестко.
- Она снится мне, всякий раз, когда происходит магическое истощение. Не знаю кто проникает в подсознание – мамина сущность, которая никак не может уйти, или шкатулка каким-то образом подсовывает видения, но я вижу ее. Кусочки из жизни, яркие моменты, помогающие лучше понять ситуацию, принять неугодных родных, – я погладила напрягшегося Литманиэля по гладкой щеке. – Вы же были мне отвратительны, всё эльфийское семейство. Ведь повинны по всем – ее чудовищном браке, страшном выборе, приведшем к выгоранию, даже к высылке из Менэльтора, – я положила указательный палец на успевшие раскрыться в протесте губы. – Но во сне мне показали, как мама любила – тебя и своего отца. И насколько тепло вы относились к ней…
Литманиэль дернулся, ссадив меня с коленей на софу. Он метнулся через всю комнату к окну, чтобы встать ко мне спиной.
- Любимая поза, Лит? – я жестоко хмыкнула, заметив, как он напрягся, в отчаянье сжимая кулаки. Но по-другому было нельзя. Он же не расскажет ничего, пока я не выведу его на эмоции. – Ты точно также стоял тогда, в день, когда Дарель насильно ее целовал!
Я чувствовала его боль, раздирающее все изнутри отчаянье и вину, настолько глубинную, что становилось за него страшно. Он же все это время жил с ней, только старался прятать как можно дальше.
Но мне было мало того эффекта, который произвела. Потому что Литманиэль до сих пор молчал. Я подошла вплотную, как тогда мама, и обвив его талию, прижалась к спине.
- Я сегодня ночью вместе с ней пережила магическое выгорание, и все прелести с этим связанные, - он сжал мои сцепленные на его животе ладони, так сильно, будто это служило какой-то опорой. – И знаешь, что она делала, когда сгорала изнутри, Лит? Рисовала твой профиль пальцами и думала, что возненавидишь ее за совершенное…
Он не выдержал. Оторвал меня от себя и быстро вышел из комнаты. Плакал, я знаю. Потому что и сама едва успевала стирать ладонью снова и снова катящиеся слезы. Зато теперь я твердо была уверена - он все расскажет. Ведь знает, что мне уже известно слишком многое из того, о чем они старались умолчать.
Литманиэля не было минут пять, а я за это время успела много раз обойти комнату. На месте усидеть было совершенно невозможно. Ведь причинять боль, тем более намеренно, оказалось тяжелее, чем самой ее принимать.
Он вышел очень бледный, собранный и невозмутимо спокойный. В простых брюках и хлопковой домашней рубашке. То есть оделся, чтобы меня до общежития проводить. И по ощущениям, сделать это он хотел прямо сейчас.
Меня аж передернуло. Он же знал, что я не успокоюсь, и готов был терпеть любые нападки, лишь бы не выдавать семейных тайн.
- Ты же понимаешь, что я не уйду? Пока не получу всех объяснений, - Литманиэль смотреть на меня не желал. Что ж, сам напросился. - Чья кровь течет во мне? И какое отношение я имею к Кауринской династии?
Он замер. А потом метнулся вперед так стремительно, что я испугалась.
- Ты осознаешь, что не нужно в это лезть, Камелия?! Зная всю правду, рано или поздно выдашь себя. Словом, жестом, интересом...И я буду оплакивать уже тебя, как когда-то было с Анэлией!
- А ты думаешь никто не догадывается, что я смесок? Да пол академии уже наверняка о подобном судачат. После того, как лучшие адепты-выпускники не смогли перехватить потоки какой-то первокурсницы. Я уже выдала себя именно по незнанию! Так стоит ли все усложнять? - я едва успевала переводить дыхание, ведь старалась говорить быстро, не давая дяде вставить и слова. - Не скажешь сам, пойду в библиотеку. Не найду там, буду спрашивать у преподавателей и скоро докопаюсь до истины!
Литманиэль нервно закатил глаза, будто внутри шла отчаянная борьба. А когда, сдаваясь, кивнул и я, наконец, смогла выдохнуть, хлопнула входная дверь.
