Его рассказы о том, как после смерти Матабар превращались в своих духов и продолжали жить в их форме в горах Алькады.
В школе же юноша узнал, что в религии Светлоликого души мертвых превращались в свет и на крыльях Вечных Ангелов возвращались к своему создателю.
Он размышлял над этим некоторое время, а затем Цасара увела его в сторону. Там они сели на землю вместе с кряхтящим Йонатаном, отложившим в сторону свой костыль и еще тремя Плащами — вот и все, что осталось от их отряда.
— Катерина? — позвал Йонатан.
— Да? — откликнулась стрелок.
— Пошути, что ли, как-нибудь.
— Это я легко! Заходят как-то раз в бар человек, дворф и эльф…
— Не надо! — резко перебил Йонатан. — я передумал…
Несколько минут они провели в тишине.
— Цасара.
— Что?
— Спой.
— Ты же знаешь, Иван, я это не люблю.
— Иваном звали моего отца, мертвяк. Спой уже.
Вампир подняла глаза к звездам и начала петь. И от этого звука у Арди сердце пропустило несколько ударов. Так, наверное, петь не мог ни один человек. Словно ветер звенел в горах, или реки шумели пенными гребнями, а может птица парила в вышине, скользя лишь по ей одной видимым тропам.
Голос Цасары нельзя было описать.
Лишь услышать.
И Ардан слушал.
Я воевал за родину и земли,
Что душу грели и ласкали взор.
Но нас в бою настигло поражение,
И горечь слез не смоет тот позор!
Теперь брожу я по степям и весям.
Служу тому, кто был моим врагом.
Но сердце рвет от застарелой боли —
Увижу ли когда-то отчий дом?
Видал моря я, горы и закаты,
Я слышал шепот ветра на песке.
Но не померкли шрамы от утраты
Любви и дома, что остался вдалеке.
Теперь брожу я по степям и весям.
Служу тому, кто был моим врагом.
Но сердце рвет от застарелой боли —
Увижу ли когда-то отчий дом?
Хотел бы я когда-нибудь вернуться
В тот край, где, знаю, меня ждут.
К любимым видам сердцем прикоснуться
Но годы, не замедлив бег, идут.
Теперь брожу я по степям и весям.
Служу тому, кто был моим врагом.
Но сердце рвет от застарелой боли —
Увижу ли когда-то отчий дом?
Спасенья нет и путь теперь мой вечен.
Я в этой жизни правды не добьюсь.
Но все же верю, пусть я и беспечен,
Что может быть, когда-нибудь, вернусь.
— Поганая песня, Цасара.
— Прости, Йонатан.
Плащ только отмахнулся и улегся на спину. Ардан последовал его примеру — лег на землю и положил рядом с собой посох, вдыхая аромат дуба, напоминавшего ему о доме, теперь казавшимся таким далеким, что…
Действительно.
Дурацкая песня.
С этими мыслями юноша заснул.
Глава 28
Небольшой булыжник ударился о едва заметную пелену, чем-то напоминающую мыльный пузырь и, отскочив в сторону, упал на землю.
Арди, под ногами которого мгновением прежде вспыхнула мерцающая волшебная печать, едва не рухнул следом на ту же, мокрую от утренней росы, траву.
— Проклятье, парень! — выкрикнул Йонатан, отдавая Катерине монетку в десять ксо. — Мне начинает казаться, что ты специально выигрываешь каждый раз, когда именно я ставлю против тебя!
Ардан в ответ на это только немного квело улыбнулся. Он отставил посох в сторону, опустился на полено и мерно задышал. Цасара же, жонглировавшая камнями, выбросила их за спину и, подойдя к своему подопечному, протянула тому флягу с водой.
— Спасибо, — поблагодарил юноша и сделал несколько крупных, жадных глотков.
Полегчало.
Над головой светило уже не такое жаркое солнце, а вот ветра теперь не просто кусались, а заставляли людей ежиться и кутаться в плащи. В том числе и Ардана.
Не настолько, чтобы как остальные, доставать свитеры и толстые рубахи в попытке хоть как-то спастись от раздолий ветра на ровной глади степи, но и он тоже, порой, чувствовал холод.
Чем дальше они уходили от Алькады, тем, казалось бы, слабее становились дары Эргара вместе с его половиной крови Матабар.
Нет, он все так же хорошо видел в темноте (но хуже, чем в Эвергейле), обладал острым нюхом (но уже не мог по запаху выследить человека), и, наверное, чуть большими физическими возможностями, чем у среднестатистического человека. Но даже так — среди переселенцев, не говоря уже про Плащей, нашлись те, кто на спор смог поднять куда больше веса, чем Арди.
Тот специально устроил подобное шуточное соревнование чтобы проверить свою теорию.
— Ты слишком строг к себе, малыш, — произнесла Цасара едва различимым шепотом. — в том, что произошло не было твоей вины. Они бы все равно напали. С тобой, без тебя. Не важно. Им нужна была добыча с Шагальщика.
Арди, наверное, умом все это понимал, но уже десятый день никак не мог отделаться от ощущения, что мог сделать больше. Должен был сделать больше.
И, может, тогда…
Юноша повернулся в сторону переселенцев. Из почти шестидесяти человек в живых осталось чуть меньше сорока. И большая часть из них — женщины и дети.
И если последние все время проводили в дилижансах и вагончиках, в которых их, пусть и нехотя, пускали уцелевшие семьи, то вот женщины…
Для начала всем им приходилось теперь идти пешком, что, кстати, многое говорило о Йонатане.
Удивительно, как Арди, еще пол месяца назад считавший главу Плащей жестким, даже жестоким человеком, а затем — Марта, пусть и болтливым, но с большим сердцем, хоть и странной моралью, то теперь… Теперь все перевернулось с ног на голову.
Борсков никого не подпускал к своему вагончику и принципиально не делился припасами, двигаясь при этом в самом хвосте каравана, выдерживая ото всех почтительное расстояние, но не исчезая из видимости.
В то время как Йонатан, который мог бы с легкостью оставить переселенцев на милость природы, взял на себя миссию маршалов, из которых в ту ночь никто не уцелел. Плащи бы куда быстрее добрались до Пресного без лишних забот в виде каравана переселенцев, но Йонатан так и не отдал подобного приказа.
С другой стороны, на необходимости идти самостоятельно проблемы не заканчивались. Скорее наоборот. Только начинались.
Жизнь в небольших городках, поселках и на фермах не простая, что приводило к вполне осязаемому разделению обязанностей между мужчиной и женщиной. И теперь, когда северянки лишились тех, кто занимался починкой телег, разведением и сохранением костра, защитой имущества и жизни, то…
Несложно представить, как тяжко им приходилось.
Так же, как и тем мужьям, чьих жен настигли шальные пули. Дети звали мам, не понимая куда те делись. За ними надо было следить, кормить и, наверное, разговаривать.
И как бы не хотели оставшиеся в живых подсобить, но прекрасно понимали, что в такой опасной ситуации помогая другим они в первую очередь ставят под удар себя и своих близких. Так что еще недавно радостный, полный надежд на новое, светлое будущее, пусть и не лишенный проблем и прений, караван превратился в серую, невзрачную тень себя прошлого.
— Ты делаешь успехи, — Цасара кивнула на отбитый камень.
— Наверное, — пожал плечами Арди. — мне не с чем сравнить.
После того, как он не смог ничем помочь осажденному лагерю, то Ардан, как это было уже дважды в его жизни, начал учиться.
Из него не получалось особо меткого стрелка, а силы горных охотников в дали от родного дома слабли, так что единственное, что смог придумать юноша, чтобы больше не быть обузой ни себе, ни другим; ни сейчас, ни в будущем — начать обучаться магии. И не так, как прежде, ради собственного удовольствия и интереса, а именно что — применять её.
