Люди содрогнулись, почти расслышав жуткий хруст, а у Таррэна что-то оборвалось внутри. Господи…
Однако саламандра и на этом не успокоилась: с трудом держась на ногах, обливаясь кровь, она все-таки сумела заставить наглого смертного пожалеть о своей дерзкой попытке — глубоко вздохнув, разумная ящерица на мгновение замерла, странно захрипела, а затем мощно выдохнула прямо сквозь сомкнутые зубы. За неудачную атаку, за проваленный и такой славный план, который непременно бы получился, если бы не эта козявка, за долгий месяц подготовки, за погибших "рядовых", за все неудачи, что только были…
Белик даже не дернулся, когда его со всех сторон охватило горячее пламя. Кажется, он вообще уже не дышал, потому что выжить под чудовищным прессом из могучих челюстей, усеянных к тому же острейшими зубами, было просто невозможно. Он не видел побелевших, как полотно, лиц боевых товарищей, не услышал горестного вскрика дядьки, не заметил взвывших от ужаса Гончих и яростно поднявшуюся на дыбы Траш… ничего уже не видел. Только слабо дрогнул в гигантской пасти и окончательно обмяк, свесив натруженные руки меж длинных клыков и бессильно уронив голову.
Он не дернулся и тогда, когда бешено взревевшая хмера в гигантском прыжке сумела-таки дотянуться до горла ненавистной твари и с хрустом сомкнуть железные челюсти, заставив саламандру истошно завыть и поспешно выплюнуть искореженное тело из пасти. Не почувствовал короткого, но страшноватого полета в никуда, не видел стремительно приближающейся земли и, кажется, даже не понял, что за неведомая сила перехватила его снова. Прямо на лету, не дав упасть и разбиться об острые камни. Но сделала это очень бережно, обхватила, обняла, обдула горячим ветром и со всей доступной скоростью понесла прочь. Туда, где было спасение и долгожданный покой.
Над притихшим полем раздался многоголосый стон.
Откуда-то сверху жалобно закричал Карраш, с усилием выдерживая двойной вес, но упорно сжимая когтистые лапы. Сбив крылом какую-то крысу и злобно огрызнувшись на прыснувших в стороны летающих мышей, он быстрее молнии понесся к дому, неся с собой потерявшего сознание, а скорее всего — погибающего хозяина, которого смог так удачно подхватить.
Гончие судорожно выдохнули, в подробностях наблюдая за агонией своего Вожака… уже второго за последний месяц… но времени на сожаление не было. Зная, чем заканчивается соприкосновение эльфийского "проклятия" с местной нечистью, они отшатнулись, отпрыгнули и поспешили оставить между собой и издыхающей ящерицей как можно большее расстояние. Белик уже далеко, здесь ничего не изменить и не исправить, о нем теперь есть, кому позаботиться, но родовые клинки эльфов сейчас так жахнут, что сметут с земли все, что окажется ближе сотни шагов. Даже их. Поэтому суровые Стражи попятились, не отрывая горящих ненавистью взглядов от корчащейся в судорогах саламандры, до скрипа сжали челюсти и, стараясь не думать о том, жив ли еще их юный Вожак, с максимально возможной скоростью кинулись к Заставе.
Урантар до боли сжал кулаки, неотрывно следя за племянником, его стаей и верным Каррашем, который, уже едва шевеля крыльями, совершал настоящий подвиг — с трудом волок на себе бездыханного пацана. Он кричал, стонал, умирал от страха, хрипел от натуги и дикой ломоты в слабеющих, не приспособленных к таким нагрузках крыльях. Но все равно упорно летел, да еще так быстро, как никогда в жизни.
Многочисленные Сторожа нервно сглотнули. Боги, да там же не осталось ничего живого! За Беликом тянулся такой шлейф огненных искр, что было яснее ясного: это до сих пор горела одежда. Вернее, уже само тело, потому что одежду должно было испепелить почти мгновенно: саламандра не зря считалась самой смертоносной огненной тварью Пределов — ее Огонь прожигал даже камень! А у него, кроме штанов и куртки, и не было при себе ничего!
Таррэн тихо охнул, понимая, что помочь тут не в силах, но был все еще не способен оторвать остановившегося взгляда от плачущего мимикра, что, наконец, с хрипами перевалился через каменные зубцы и буквально рухнул под ноги Воеводы, до последнего закрывая изувеченного хозяина и драгоценного друга широко раскинутыми крыльями. От Белика шел такой жар, что страшно приблизиться, он был покрыт копотью с головы до ног, на плечах и груди до сих пор тлели жалкие обрывки одежды, а все остальное, что позволяло разглядеть широкое крыло, было отвратительно черным и каким-то… резко истончившимся.
— Белка!!! — простонал неподалеку Литур и со всех ног кинулся к покрытой копотью фигуре. — Белка!! Да как же ты… боги, да помогите же…!
Он в мгновение ока растолкал молчаливую толпу, начавшую собираться возле неподвижного тела Гончей, упал на колени, ничуть не испугавшись лютого жара. Одним махом сбросил с заживо горящего пацана дымящиеся обрывки и, сдвинув поникшее крыло в сторону, щедро плеснул на дымящийся доспех воду из выхваченной у кого-то фляги. Затем еще и еще. На людей мощно брызнуло горячим паром, Карраша с хозяином мгновенно заволокло белым дымом и на некоторое время скрыло от любопытных глаз.
В то же мгновение снаружи раздался неприятный, но быстро нарастающий гул, небеса снова потемнели и отчего-то начали скручиваться над хрипло дышащей, но все равно ползущей к Заставе саламандрой в тугой смерч. Она все еще была жива, все еще упорно пыталась добраться до ненавистных смертных и, царапая землю когтями, медленно подтягивалась на ослабевших лапах, словно не замечая, как ярко светятся в широкой ране родовые клинки Л'аэртэ. Над ней вдруг резко похолодало, будто предупреждая о скорой буре, следом задул свирепый ветер, свинцовые тучи распороли первые молнии. Люди с пониманием пригнулись, на какое-то время отвлекшись даже от Белика, а затем и вовсе упали на камень ничком. Потому что раздавшийся сверху оглушительный грохот был таков, что казалось — это небесный купол начал разваливаться на части. И ничем не напоминал гневный вскрик эльфийской стали, почувствовавшей рядом с собой ненавистного врага.
Таррэн, пригнув голову вместе со всеми, невесело улыбнулся: да, малыш знал, что делал, когда всаживал свое "проклятие" в тело гигантской ящерицы по самую рукоятку. Знал, потому что пару минут назад с точностью повторил его недавний опыт — разрубил прочную кожу, дал надежной чешуйчатой броне разойтись, сломал единственную преграду для действия смертоносной магии Перворожденных, для которой нужно было, как выяснилось, только одно — коснуться крови. И Белик хорошо это знал. Ради этого он так спешил, ради этого рискнул всем, ради этого так упорно пытался добраться до важнейшего нервного узла — чтобы вонзить туда оба родовых клинка, обездвижить громадную зверюгу, не позволив ей добраться до Заставы, и, заодно, выиграть драгоценное время для магического взрыва. Он мог бы ударить и раньше — клинки вполне позволяли, но тогда тварь успела бы добраться до стены и укрывшихся за ней людей. А он не хотел рисковать чужими жизнями. Никогда. Ни разу. И своей, похоже, не слишком-то дорожил.
