Элиар растеряно оглянулся на Таррэна, но тот только губы поджал и выразительным взглядом подтвердил. Да, так и есть: от стаи ничего невозможно скрыть. Особенно такие чувства, которые совершенно неожиданно всколыхнули маленькую душу его шестнадцатилетней дочери. Малышка так расстроилась, когда сегодня, всего несколько минут назад, призналась в этом родителям. А он только что специально проводил ее до любимого озера в глубине этого же сада, где и оставил на попечение Тира. Потом вернулся к растерявшейся супруге и как раз успел услышать самое важное.
– Иди, – с тяжелым сердцем велел Таррэн. – И знай: Милле посмотрела на тебя в тот день совсем не случайно. Она умная девочка и отлично знает, как добиться своего. Просто она еще очень молода и не всегда умеет рассчитать свои силы. Но уж если приняла решение, то больше не отступит. Тир тоже подтвердил.
– Так что иди к ней и все объясни, – сурово велела Белка. – Может, и стоило бы сейчас тебя прибить. Может, не получится из этого ничего хорошего, но я не готова рискнуть чувствами дочери, чтобы принять эту мысль, предварительно не проверив. Малышка редко ошибается, Элиар. Она не зря с самого рождения глаз с тебя не сводит. А три года назад поняла, что не может тебя отпустить просто так, не доказав, что она больше не ребенок. Что давно и очень сильно тоже любит. Она только это хотела сказать тебе в тот день. Но сама не заметила, что натворила нечто гораздо большее.
Элиар опасно покачнулся. Что?! О чем они говорят?! Специально смотрела?! Думала его задержать?! Отпустить побоялась, потому что предчувствовала, что потом они еще долго не увидятся?! Хотела хотя бы так показать, что любит уже не как неразумная кроха, а как кого-то совсем, совсем иного?!!
МЕНЯ?!!
– Да беги же, дуралей, – легонько подтолкнула его Гончая. – У тебя еще есть шанс доказать, что она не ошиблась. Или ты уже передумал? По-прежнему хочешь уйти?
Элиар вздрогнул в третий раз, неверяще оглядел их одинаково огорченные лица, но затем вдруг со всей ясностью понял, что самым неожиданным образом получил бесценную возможность все исправить. Наконец, посветлел, с непередаваемым выражением поклонился, с силой сжал руку побратима и стремглав сорвался с места. Мелькнул серебристой молнией в темноте сада и тут же исчез, оставив после себя неуловимый аромат нетерпения, внезапной радости и какой-то безумной надежды.
Таррэн убедился, что он ринулся в правильном направлении, и, вздохнув, повернулся к Белке. Внимательно посмотрел, подумал, а потом приподнял ее досадливо сморщившееся лицо за подбородок.
– Знаешь, – сказал, с интересом изучая ее глаза. – Я думал, ты его убьешь.
– После того, как Мелисса сказала, что жить без него не может? – Гончая покачала головой. – Нет, родной. Может, у них ничего и не выйдет, но я не собираюсь так рисковать. Тем более, она действительно уже не ребенок.
– Гм. Полагаешь, надо дать им шанс?
– Почему нет? Нам все равно когда-то пришлось бы с этим столкнуться. Годом раньше, годом позже… а Элиар – действительно неплохой выбор.
– Светлый? – скептически изогнул красивую бровь эльф.
– А что, Темный был бы лучше? – хмыкнула Гончая. – По крайней мере, мы его с тобой хорошо знаем. Он отлично приживется в Проклятом Лесу, если, конечно, все будет нормально. Не испугается нашей стаи. Не сбежит от вида наших гостей. Не наделает глупостей, потому что уже половину эпохи как, слава богу, не мальчик. К тому же, его знает и любит Тир. Не думаю, что он будет возражать против такого положения дел.
– Но Элиар гораздо старше ее.
– А ты – старше меня. Для тебя это так важно?
– Нет, но…
– Брось. Лет через сто это вообще перестанет иметь какое-либо значение, – весомо добавила Белка. – Может, я и ошибаюсь в нем, но мы хотя бы дадим им шанс попробовать. Если не получится, Милле сама это поймет. А если все будет хорошо… что ж, значит, мы обе были правы.
Таррэн задумчиво посмотрел на свою пару.
– А ты сильно изменилась. Лет десять назад и разговаривать бы с Элом не стала. Взяла бы за шкирку и вышвырнула вон. А то и пришибла бы, чтобы впредь думал, когда на вас смотрит.
– Что поделаешь? С годами приходится меняться, – вздохнула Белка. – Особенно, когда есть дети. И особенно, когда они становятся взрослыми. Да, мне тоже не нравится, что это случилось так рано, не нравится, что Элиар был так неосторожен. Мне нелегко удержаться от того, чтобы не свернуть ему шею и, тем более, спокойно отпустить Милле к нему… а в это время еще и с трепетом ожидать того дня, когда окончательно возмужает Тир… но я слишком люблю наших малышей, чтобы сделать им больно, и никому не позволю причинить им зло. Никогда.
– Я знаю. Ты прекрасная мать.
Белка снова вздохнула.
– Скажи, а тебе не бывает грустно от мысли, что скоро они перестанут в нас нуждаться?
– Нет.
– А я вот иногда…
– Раз уж об этом зашла речь, – вдруг осторожно притянул ее эльф, незаметно обвивая руками гибкую талию и зарываясь лицом в густые каштановые локоны. – Скажи, ты никогда не думала, что не надо останавливаться на достигнутом? Время придет, и Тир однажды тоже найдет себе пару. Элиар может уехать к своим. Милле, если я правильно понял, не откажется от него ни за какие коврижки… а дома опять станет скучно и тихо… может, нам с тобой…?
Неожиданно на аллее послышись чьи-то торопливые и быстро приближающиеся шаги, заставившие его умолкнуть, а Белку – недовольно нахмуриться.
– Мой лорд! – слегка запыхавшись, сообщил незнакомый эльф, одетый в ливрею дворцового стража, и поспешно поклонился. – Владыка Тирриниэль просит вас подойти!
– Что, сейчас?!
– Простите, мой лорд. Но он просил передать, что вы нужны ему. Желательно, как можно раньше – Летний Бал скоро начнется, а он хотел бы переговорить с вами до его открытия.
– Торк! Как же не вовремя! – вполголоса ругнулся эльф, неохотно отпуская о чем-то задумавшуюся Гончую. – Он же знает, что мы завтра уезжаем! Не мог другое время выбрать для разговора? Ладно, передай, что я сейчас буду. Малыш, ты идешь или встретимся в Тронном зале?
– Да, – невпопад откликнулась она. – Надо переодеться…
Летние Балы всегда были достоянием Перворожденных, их изобретением, традицией и законной гордостью. Никто не умел отмечать обычный, в сущности, день так, словно он был последним днем этой жизни, а не всего лишь плавным завершением очередного года. И Светлые, и Темные эльфы свято чтили древние традиции, а потому один раз в год, в ночь летнего солнцестояния, обязательно проводили пышную церемонию, полную долгих речей, изумительно чувственных танцев, песен и всяческого веселья. В этот день забывались старые распри, прощались прежние обиды, назначались свидания, появлялись новые пары, соединялись сердца и души. В этот же день Чертоги покрывались не зеленой, а нежной серебристой листвой и начинали тихонько качаться в такт неслышной музыке – плавно и почти незаметно, но так, что сторонние наблюдатели замирали от восторга.
