— Да-а-а… А доспехи-то на мертвецах, что вывозили из Альды. Доспехи-то во что превратились…
Слухи о ночной схватке у Северных ворот, словно круги от брошенного в тихий пруд камня, расходились по лагерю, обрастая всевозможными ужасными подробностями — рассказывали, что демон сам велел открыть ворота перед осаждающими, а когда те вошли внутрь — подождал, чтобы, значит, побольше вошло, а потом… Потом со зловещим хохотом набросился на бедняг. Оружие смертных не в силах было повредить ему — ни тролль, ни человек не ранили его, тогда как черный меч с одинаковой легкостью рассекал и кольчугу латника, и пластинчатый рыцарский доспех, и заколдованный плащ мага, и каменную шкуру тролля… Да, особенно бойцов удручал вид прорубленных доспехов (тяжелых рыцарских лат, между прочим!) и жутко изуродованное тело тролля.
Вечером у лагерного костра ополченцы, озираясь, негромко говорили:
— Одна у нас, братцы, надежда — что демон окажется не против нас, а где-нибудь в другом месте…
Но говорилось это украдкой, чтобы не услышал благородный сэр рыцарь — не то прикажет добрый сеньор выпороть, чтобы не молол языком попусту. Сам же рыцарь, известное дело, тоже боится и каждую ночь ворочается на жестком тюфяке в своем походном шатре. И молится Гилфингу Светлому, чтобы оказаться не в той штурмовой колонне, против которой встанет демон… Но проявить свой страх — позорище для дворянина, клеймо на всю жизнь…
Так или иначе — но три дня, отведенные на подготовку к штурму, истекли. На рассвете десять штурмовых колонн (в каждой — от восьмисот до полутора тысяч бойцов) одновременно двинулись к стенам. Небольшие группы имперских воинов шли вперед, толкая перед собой массивные деревянные щиты на грубо сработанных колесах. Над щитами торчали лестницы, удерживаемые в вертикальном положении канатами, они скрипели и раскачивались в такт движению щитов.
В первой атакующей волне шли лучшие воины в кольчугах и латах. Позади медленно разворачивалась вторая линия щитов, постепенно приобретая косое, по отношение к городской стене, направление. Эти щиты не продвинутся к самым укреплениям, а образуют диагональные проходы, по которым будут подходить подкрепления к первой линии, за ними же займут позиции лучники, которые примутся обстреливать защитников города, прикрывая штурмующих. Дальше, на безопасном расстоянии, выстраивались отряды ополченцев, вооруженных похуже, чем латники первой линии. Эти пойдут в бой, когда схватка завяжется уже на парапете, между зубцами гребня стены — тогда можно будет уже не так опасаться альдийских стрел и все решит в конце концов не качество вооружения и даже не отвага и не боевое мастерство сражающихся… Все решит многократное численное превосходство имперцев.
Еще дальше неторопливо рысили отряды кавалерии. Все шло по плану.
Линия щитов подползла к городским укреплениям и замерла на расстоянии полета стрелы. Затрубили рога, взметнулись разноцветные штандарты и знамена, щиты соединились в сплошную стену на колесах и двинулись к городу… Воины Гезнура подволокли штурмовую машину к Северной башне и принялись, без особого старания впрочем, тюкать тараном в ворота. Занимавшие башню орки и эльфы не обратили на них ни малейшего внимания — воротам ничего не грозило.
Линия щитов приблизилась почти к самой стене. Защитники Альды пока бездействовали — разве что время от времени кто-нибудь из них посылал из бойницы стрелу в наступающих имперцев. Вот первая линия атакующих достигла стен. Снова рога протрубили сигналы — заскрипели канаты, затрещали бревна — лестницы опустились, их концы легли на стену между зубцами, как раз в это время вторая линия щитов заняла свою позицию, соединившись одним краем с первой… И только тут осажденные проявили активность — в городе затрубили трубы, на парапет высыпали воины в латах и кольчугах, из бойниц посыпались тучи стрел. Несколько десятков имперцев были убиты и ранены этим залпом, поскольку, введенные в заблуждение показной пассивностью врага, почти перестали беречься стрел. Однако это не напугало, а, скорее, разозлило воинов, они уже готовились броситься вверх по лестницам, как вдруг… По линии щитов то тут, то там послышались возгласы:
— Смотрите! Смотрите!
— Вот он! Вот демон!
— Смотрите!
Над парапетом показалась голова в крылатом шлеме, украшенном тонким блестящим ободком с зубчиками, рука с черным клинком описала круг над головой и в небо взметнулся стяг с вороном, сжимающим меч…
Эта картина повторилась перед всеми десятью штурмовыми колоннами, подошедшими к городу с разных сторон…
Готовые было лезть на стены воины остановились, неуверенно косясь друг на друга, кое-кто принялся читать вслух молитву — идти на верную смерть не хотелось никому. Напрасно трубили трубы, напрасно гонцы метались в разных направлениях, разнося приказы полководцев (зачастую противоречащие друг другу)… Ни одна нога не ступила на ступени приставленных к стенам лестниц. Имперцы, скорчившись за щитами (стрелы орков сыпались теперь довольно густо), боялись взглянуть друг на друга. Случилось почти что чудо — воины стали бояться врага больше, чем своих сеньоров…
…Император выехал в сопровождении свиты и гвардейского конвоя полюбоваться штурмом — зрелище предстояло увлекательное. Прямо перед ним возвышалась Северная башня — оттуда доносились равномерные гулкие удары тарана. Справа и слева в отдалении виднелись отряды ванетцев и северян, идущих на штурм. Картина эта доставила Императору удовольствие — отрадно было видеть слаженные и четкие действия воинов, в точности следующих плану. Наконец-то, после всей неразберихи и хаоса… Вот затрубили трубы, взметнулись стяги, линии подвижных щитов двинулись на приступ… остановились… Вот опустились лестницы… Затрубили теперь в городе. Пусть себе, пусть суетятся — все равно сегодня Альда будет взята. И все мятежники и заговорщики — сколько их есть в Великой Империи — получат наконец урок! А Элевзиль сможет возвратиться в столицу и вернуться к прерванным ученым занятиям… Маршал Каногор негромко выругался и что-то забормотал себе под нос.
— В чем дело, маршал? Что-то не так?
— Э-э-э… Ваше императорское величество, почему-то штурмовые отряды не идут на приступ… Хотя ничего на стенах перед ними необычного я не замечаю…
От резервных отрядов виднеющихся в отдалении штурмовых колонн отделились всадники и поскакали к Императору — гонцы… Первым прибыл ванетец. Спрыгнув с коня, латник подбежал, придерживая рукой тяжелые ножны и доложил, опустившись на колено почти у самых копыт императорского жеребца:
