– Святой Мартин нам заповедовал, что мы должны выступать на защиту тех, кто беззащитен, и мы должны поступать так, чтобы не позволять другим эксплуатировать слабых.
– Я бы мечтала, Робин, чтобы хоть один раз каждый, кто носит маску благовоспитанности, взглянул бы на себя в какое-нибудь Зеркало Правды и увидел, каким является на самом деле.
– Когда они умрут и окажутся на Высшем суде, это и произойдет.
Она вздохнула:
– Это-то я знаю, и в терпении, конечно, добродетель, но хотелось бы, чтобы каждый приложил свои усилия, чтобы мир стал хоть немного похож на рай. На небесах, как я понимаю, все настолько фантастически великолепное, что мы не можем себе представить; но почему бы не вообразить это великолепие тут, на земле, и почему бы не создать все это тут? Тогда небо будет для нас гораздо большей наградой.
Этирайн кивнул, соглашаясь. Она заговорила о личной жертве, необходимой для того, чтобы мир стал лучше. Слишком многие представляют себе жертву в виде благотворительности – предоставление другим людям денег или вещей, а не своего времени и внимания. Конечно, это лучше, чем ничего, но ужасно, что за этой ширмой многие скрывают всякие мерзкие поступки. Вот такой благотворитель перечеркивает все свое добро злом, которое сам же и совершает.
Робин похлопал ее по руке:
– Вы лично много участвуете в изменении мира тем, что преподаете в миссии.
– Но могла бы больше, – мисс Гришмо покачала головой. – То, что делается вокруг моего отца, это… сложно понять.
Аманда произнесла слова «сложно понять» многозначительно. Она могла не только рассердить своего отца, но и подвергала себя риску разрушить свою жизнь, бросая ему вызов. Если Эрвин Гримшо лишит дочь своей материальной поддержки, она останется ни с чем. Вряд ли у нее есть какие-то свои средства, а если и есть, то может быть, все они вложены в акции компании, владельцем которой является ее отец или в доверительные соглашения, а ее отец – доверительный собственник. Есть уйма разнообразных способов лишить женщину богатства. Робину их подробно разъяснил в свое время лорд Лейкворт, предложив ему стипендию для обучения в Сандвике.
Робин вспомнил вчерашнее заседание с принцем Тревелином и принцем Аграшо. Аграшо признал роль Кобба Веннера. Если эти сведения позволят Тревелину возбудить дело против Эрвина Гримшо, у отца Аманды будут серьезные заботы, чем ее поступки.
– Жизнь вообще полна сложностей, Аманда, не исключено, что наступят перемены и вам станет проще жить.
Они шли по дорожке, огибающей угол сада:
– Первый раз слышу от вас, Робин, неточную формулировку.
– Простите, но я не вправе вам рассказывать все, что знаю, по крайней мере, пока, а, возможно, и никогда не смогу. Постараюсь не огорчать вас, насколько это будет зависеть от меня. – Он тяжело вздохнул. – Надеюсь, вы мне верите в глубине сердца.
– Вы очаровательны с вашей строгой моралью и добрым сердцем, и вы спасли мне жизнь, – она остановилась, привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку. – В моем сердце столько доверия к вам, Робин.
Глава 55
Дейи Марейир, Гелансаджар, 8 маджеста 1687
Рафиг Хает не верил своим ушам. Одетый в цвета Доста – красный и черный, он стоял по правую руку тигрового трона Доста. Перед ним полукругом расположились вожди и военачальники семнадцати основных племен Гелансаджара. Дост обратился к ним с просьбой о поддержке.
Ни один не согласился.
Рафиг больше не мог молчать:
– Вы что, не слышали, что вам говорят? Вы не знаете, кто он такой? Вы не видите, по его природе и по амулетам, благодаря которым до вас добрались его курьеры, что перед вами – человек большой силы? Вы что, все дураки?
Исмат, вождь племени Шаландат, погладил свою длинную белую бороду:
– Мне кажется, Рафиг Хает, что дурак тот, кто верит тому, что люди постарше его сочли ложным.
– А я отвечу тебе, Исмат, что это признак пророка. Ты видел крошечную долю того, что видел я, но я с первого взгляда понял, кто передо мной.
Другой вождь, возрастом младше Исмата и старше Рафига, прищурил темные глаза:
– Рафиг, ты ведь сам знаешь, что право быть Достом с веками потеряло свою значимость. Твоего прадеда объявили Достом воплотившимся, когда он захватил Гелор.
– Да, Фарадж аль-Фарух, ты говоришь истину. Но вспомни, что он сам никогда не называл себя этим титулом.
– Ага, значит, ты полагаешь, что всякий, кто присвоил себе этот титул, тот и есть Дост?
– Продолжайте свою игру в слова, она вам пригодится, когда сами поймете, как вы неправы. – Рафиг набрал полную грудь воздуха, чтобы разразиться новым залпом упреков в адрес вождей, но тут почувствовал на плече тяжесть теплой руки Доста. – Простите меня, господин, за мои слова.
Дост перетек в стоячую позу, демонстрируя свою мощь и способности:
– Не стоит извинений, Рафиг Хает. Твоя семья всегда была самой преданной и самой зрячей. – Он жестом указал на собрание вождей. – А все эти люди не совсем слепы, только их способности увидеть истину мешает забота о своем племени. Если бы они решили поддержать меня, их племена бы разорились. Вожди не возражают помочь, но им нужны доказательства, что, поддержав меня, они не навлекут катастрофу на свои племена. – Дост развел руками: – Какого знака вы ждете от меня?
Вожди и военачальники зашептались, нервно жестикулируя. Рафигу они напомнили куриц, сбежавшихся к кормушке. Он обратился к Досту.
– Заря прогнала ночь, но им еще нужен знак от солнца, что оно действительно взошло.
– Ты стоишь повыше, ближе к горизонту, чем они, Рафиг. Они еще не видят зарю, для них только небо посветлело. – Дост положил руку на плечо гелансаджарца. – Когда им будет дан этот знак, они слетятся под мое знамя.
– Уже пора бы слететься.
– Они не могут. За твою верность ты благословен, как и все племя Хастов. Остальные после тебя.
Вожди закончили дискуссию, и вперед выступил Фарадж аль-Фарух, чтобы произнести общий вердикт.
– Мы поверим, что ты Дост, если через двадцать дней в полнолуние ты захватишь Гелор.
По спине Рафига пробежал тревожный холодок. Фарадж аль-Фарух и все другие знали, что Рафигу предсказана смерть в полнолуние. Они нарочно выбрали такой день, чтобы удалить его от Доста. Они не рассчитывали, что преданность Рафига Досту такова, что он готов подвергнуть себя опасности.
Рафиг деланно засмеялся, и озноб прошел:
– На нашем языке, Фарадж, твое имя значит «судья», но обо мне ты судишь неверно. Я в своей жизни видел три сотни полных лун, и каждую из них я пережил. Мне, конечно, предсказано, что я умру под полной луной, но кто сказал, что под этой? Воины Хаста будут там рядом с Достом и возьмут Гелор для него.
