Лежать на солнцепёке в недвижном воздухе само по себе жаркое и неблагодарное. Подсыхала чужая кровь, стягивая до заскорузлости кожу, досаждали слетевшиеся как на пир мухи — однако, трое выживших прилежно изображали из себя лишённые душ тела. Время текло нарочито медленно, как оно всегда и бывает. Это лишь в счастье оно летит стремительно и неудержимо, такова уж причуда богов.
И всё же, в голосах пару раз заглянувших в яму перворождённых Ларка уловил лишь едва скрываемое презрение и скуку. И как только вечерняя тень с противоположной стороны накрыла проходимцев благословенной сенью, в пропотелый до чавканья сапог Ларки кто-то бесцеремонно постукал, а скрипуче-язвительный голос ведьмы ядовито осведомился над головой — долго ли ещё тут кое-кто собирается прохлаждаться?
— Думается мне, соколики медные, самое время уносить манатки. Остроухие как раз убрались возносить песнопения своей Эллуне или Ценариосу.
Домовёнка со слипшейся и обвалянной в окровавленном мусоре шёрсткой смотрелась вырвавшимся из ада тамошним ёжиком, ведьма выглядела небрежно ободранным и ещё по какой-то прихоти богов ещё живым полутрупом… задумавшийся на миг, каким же представлялся уставившимся на него взорам он сам, Ларка встряхнул головой и выкинул эти глупости из головы.
Вечерело. Еле веющий на поляне с выкопанной повередине ямой ветерок утих, заплутал где-то меж сосен с тем, чтобы окончателно там задремать в своих сладостных полугрёзах. Зато край обрывающейся вниз земли породил сначала одну голову, затем вторую и невесть зачем косматую третью.
Уговаривать земляных духов не пришлось. Высунувшись из осыпающейся стены, они сами подставили спины под сапоги поручика, образовав невидимые ступени. А уж подсадить на одно плечо не такую уж и тяжёлую ведьму да с липко-вонючей домовёнкой на загривке вскарабкаться по ним — не задача для крепкого парня.
— Конечно, граница с царством света совсем рядом — но туда мне что-то совсем не хочется. Да и искать нас примутся в ту же сторону, — найдя первый же попавшийся ручей, Ларка принялся… нет, не мыться.
Сначала пошёл вверх по течению и повёл брезгливо обнюхивающихся спутниц за собой. Затем в первом же удобном месте он перешёл вброд мелкое озерцо с несколькими впадающими в него притоками и вновь, вновь принялся путать водными путями следы.
— Думаешь, поможет? — грязная и угрюмая ведьма тоже старалась изо всех сил, бормотала что-то такое, от чего шерсть иной раз вставала на загривке дыбом даже у домовёнки.
— А есть ли у нас выбор? — вполне резонно огрызнулся поручик.
Есть хотелось просто нестерпимо. Пригоршня земляники и несколько найденных по пути орехов, да вдоволь свежей воды хоть и не утолили голод, но по крайней мере немного приглушили его. И бредущий по руслу Ларка со вздохом поднял глаза от очаровывающего течения воды, так и затягивающего взгляд в бездумное созерцание её отблесками.
Ещё одно озерцо чуть большего размера с лёгким журчанием изливалось меж двух белых камней сладкоголосым ручьём, ластящимся к усталым ногам. Вокруг словно зачарованные воины, стояли по берегам сосны, смотрелись печальнор и недоверчиво в воду, и их тягучий мягкий аромат словно сон обволакивал восприятие. Где-то на той стороне пинькала какая-то пичужка, словно не наоралась за день и даже сейчас провожала уже скрывающееся за лесом светило.
Ощущение вечности, покоя захлестнуло как-то сразу. Тишина, несуетность этого места даже выгнала на обратившееся в кровавую маску лицо подобие улыбки. И зачем на свете есть эти глупые, неугомонные двуногие с их войнами, противостоянием и заумными идеями?
— По-быстрому ополоснулись, — Ларка сделал шаг в сторону и замер, вглядываясь в величественно замерший лес и тяжело опираясь на подобранную по пути в качестве дубины крепкую ветку словно на посох. — Желательно без особой магии, а потом промолви наговор текучей воды, бабуля.
Домовёнка с ведьмой не заставили себя упрашивать, сразу принялись возиться за спиной поручика. А тот стоял, иногда слабо морщась от чересчур громких всплесков, посматривал в незаметно наливающуюся чернотой глубину леса, и вода приятно холодила через сапоги разгорячённые ноги. Жаль, что здесь нет хоть каких, хоть совсем уж старых и истёршихся от времени горушек — можно было бы показать эльфам, почём им нынче обойдётся каждая капля человеческой крови.
— Готово, а ты, хозяин? — сзади прихлюпала по ручью трясущаяся от холода домовёнка со слипшейся влажной шёрсткой, однако не было нужды даже приглядываться — как та довольна.
Ларка хмуро отмолчался. Лишь показал жестом — за мной — и, устало пошатываясь побрёл вперёд.
Замершая недвижным зеркалом поверхность озера странным образом легонько прогибалась под ногами словно хороший ковёр, однако не пускала тромцу вглубь. И волшебным образом идущие по нём трое в полсотни шагов добрались до торчащего посреди островка, поросшего тальником и ракитником.
— Чудны дела твои, ахвицер, — по своей зловредности не удержалась старушка, но распространяться дальше на эту тему не стала.
Если предположить, что остроухие злыдни не успели за сутки утащить миледи Тэйл слишком далеко, а также зная свой неугомонный насчёт всяческих приключений характер, то потому и неудивительно, что Ларка услышал вырвавшиеся из сорванного горла слова.
— Отдыхайте здесь. Если до утра не вернусь, разбирайтесь сами, — и не прощаясь развернулся, пошёл в ту сторону, откуда где-то на пределе восприятия душу ласкало легчайшим необжигающим жаром. Храм или алтарь эльфийских богов, а стало быть вдоволь жатвы для Угрюмого Косаря. Меч бы ещё найти, да хоть кусок металла — а там парень живо сделает из него смертельный росчерк последней милости Тьмы. Если перворождённые не сообразят сразу и не откупятся Ольчей, сожалеть об этой пока ещё предстоящей ночи им придётся чертовски и весьма долго…
— Эти мужчины иногда бывают чересчур уж непонятливыми. Правда, домовёнка? — негромко заметила вослед старушка каким-то не таким голосом.
Ларка всё же остановился, вновь ощущая под ногами тугую неподатливость волшебным образом удерживающей его на себе воды, и оглянулся через плечо.
Последний луч солнца пробился через прогалину в щербатом оскале леса — с тем, чтобы сзади, подобно искусному осветителю в театре, зажечь мерцающим сиянием ауры замершую в непонятной позе ведьму. Та чуть расставила в стороны вскинутые ладони, словно то ли извиняясь, то ли отгораживаясь ими от окружающего мира, и с медленным тягучим напевом принялась потихоньку оборачиваться вокруг себя.
Против солнца, естественно — уж кто б тут сомневался.
