— Франки устояли, — заметил он.
— Похоже, северяне встретили здесь холодный прием, — произнес Офети.
Ворон кивнул.
— Арнульф Каринтийский — это вам не Карл Толстый, — подтвердил Леший.
— Я слышал о нем, — сказал Офети, — этот человек прославил свое имя. Говорят, если бы он был императором на западе вместо жирного Карла, не видать бы нам никаких трофеев.
— Здесь трофеи только для воронов, — сказал Хугин. Он заметил, как странно посмотрел на него Офети. — Там внизу полно лодок. Если нам удастся украсть или купить одну из них, мы быстро догоним уходящий флот.
— Если бы со мной были мои берсеркеры, мы забрали бы один из этих драккаров и стали бы богачами, — сказал Офети.
— Но нам бы сейчас посудину попроще, — сказал Хугин. — Ночью спускаемся к реке.
— Отличный план, — согласился Офети.
С наступлением ночи по всей равнине загорелись костры. На острове посреди реки кто-то, кажется, даже устроил пир. Повсюду горели факелы — и среди пирующих, и на лодках, которые сновали между городом и островом.
Трое путников сошли с холма в лабиринт живых изгородей вокруг полей. По счастью, дорога здесь оказалась хорошей; проходя, они слышали радостные возгласы почти из каждого крестьянского дома. Год подходил к концу, северяне не сожгли поля, и урожай был собран. У народа имелись причины для праздника. Погода стояла прохладная, но три путника шли быстро и не ощущали холода. Дорога вывела их на высокий речной берег.
— Купец, за лодкой пойдешь ты, — велел Хугин.
Ворон с Офети наблюдали издалека, пока Леший не договорился, тогда они подошли, глядя в землю. Франки, продавшие Лешему лодку, смотрели, как странные чужаки забираются в нее. По правилам обо всех пришельцах полагалось сообщать господину, однако люди за время осады викингов наголодались и были рады деньгам. Купцу удалось приобрести довольно большое речное судно с веслами и мачтой, которую Офети осмотрел с весьма недовольным видом. Но вслух викинг ничего не сказал. Франки стояли рядом и услышали бы, а франкская одежда, снятая с покойников, была весьма ненадежным маскарадом.
Маслянистая луна пробилась из-за туч, света было мало, но все же достаточно, чтобы немедленно отправиться в путь, поэтому они завели мула на борт.
Офети взялся за весла, и они выгребли на стремнину. Лодка рванулась и понеслась в сторону города. Двигались они ровно и быстро, хотя время от времени весло ударялось о мертвое тело, плавающее в воде, или что-нибудь еще. Офети усмехнулся и заметил:
— Вроде поздновато для купания?
Леший сидел, не сводя глаз со своих башмаков, Ворон тоже ничего не ответил. Он помнил, что пророчила ему Мунин, и сейчас, глядя на лица покойников, поблескивавшие под бледной луной, словно бока рыб, он видел свое будущее. Смерть от воды. Был бы у него выбор, никогда бы он не поехал по реке, однако он уже путешествовал так раньше и собирался идти на восток под парусом, если получится. «Тебя ждет великая судьба», — говорила ему Мунин. Но она так часто лгала. Может, ему суждено умереть какой-нибудь глупой смертью: он свалится за борт, или крестьянин метнет в него копье. Смерть как таковая нисколько его не пугала, он боялся только, что его не окажется рядом с Элис и он не сможет защитить ее от судьбы. Он уже умирал за нее раньше. Он видел, как на него надвигаются волчьи зубы, слышал ее крики в той тесной маленькой пещере, где встретился со зверем лицом к лицу. На этот раз, он знал, все будет по-другому. Смерть от воды.
По серому небу разлился свет зари. Поднялся легкий ветерок, и Офети поставил парус. Течение помогало, и они быстро неслись вперед. Река влилась в другую реку, побольше, и они продолжали двигаться по течению к морю. Земли по обоим берегам были выжжены, дома и урожай обратились в пепел.
Они пытались купить еды, однако обитатели этих мест прозябали в нищете. Их дома и фермы были разорены; те же люди, которым удалось спастись, не жили, а выживали. Поэтому путники остались голодными.
Когда наступил вечер и в темноте рассмотреть что-либо было уже невозможно, они пристали к берегу. Ворон развел костер, Леший выпустил мула поразмяться, и они так и сидели у огня, без еды, без разговоров, пока не заснули. На следующий день все повторилось. В этой местности дела у викингов складывались неважно и до большого поражения у города. У одного из домов головы северян были насажены на колья, и Офети пришлось долго отговаривать от того, чтобы высадиться на берег и восстановить справедливость. Одно дело оставить мертвое тело воронам там, где ты убил человека, и совсем иное — выставлять мертвеца вот так.
Они двигались дальше. Постепенно небо посерело и в воздухе запахло дождем.
— Вряд ли мы бы ушли так далеко по суше, — заметил Леший.
— В лесу трудно находить дорогу, — подтвердил Офети.
Течение стало еще сильнее, и Офети спустил парус, но лодка все равно шла неровно.
— Это не корабль, — проворчал викинг, — это кто-то набросал в кучу досок, сбил как попало и спустил на воду — авось поплывет. Франкам лучше ездить на своих конях.
Наконец-то показался берег, широкий и ровный, и под вечер свинцовые тучи залил свет заходящего солнца.
— Солнце сковало клинки облаков, крепкий ветер раздул паруса.
— Я и не знал, что ты поэт, — сказал Офети Леший.
— Воин должен быть храбрым, но еще он должен уметь прославить свои подвиги в веках, чтобы его сыновья вечно пели о них.
Хугин кивнул:
— Да, песни помогают сыновьям чтить нашу память. Я рад, что у тебя имеется подобный дар, Офети. Ты сложишь для меня песню о наших приключениях, чтобы я смог услышать ее в следующих жизнях.
Но Лешего больше волновали дела насущные.
— Мы сможем добраться на этой посудине до места?
Офети помотал головой.
— Это не морское судно, оно и на речное-то тянет с трудом. Его разобьет первой же более-менее высокой волной. Но, поверь мне, на побережье обязательно окажутся северяне. После такого побоища кому-нибудь непременно придется чинить корабль, кому-то нужно будет пополнить команду рабами или дождаться отставших товарищей. Мы найдем их на побережье и недалеко от реки.
Путники причалили к берегу и устроились на ночлег, а утром бросили лодку и пошли на восток. Через несколько часов они вышли к маленькой бухте. На берегу стоял драккар, люди возились с рулевым веслом на корме. Корабль был большой, длинный, низко сидел на воде, вот только резную голову с носа сняли. Викингов на нем оказалось человек двадцать, трое явно были ранены, они лежали на песке.
— Вот он, наш корабль, — сказал Офети и двинулся к воде.
