— Чтобы обряд окончательно считался состоявшимся, вы двое должны провести хотя бы первую ночь под одной крышей, — гулкий и басовитый голос гномьего жреца легко разорвал охватившее новоявленную пару туманное безумие и прорвался к их здравому смыслу.
Что-то подобное Лен слыхал об этих дурацких обычаях. Да и с уже обнаруживающейся постепенно в нём мудростью ожидал, что мелкие житейские пакости не закончатся, наверное, никогда.
— Это решаемо, — он сам удивился, что губы ещё повинуются ему — сам факт, что рядом с ним находится красивейшая женщина, да ещё и в качестве кого — вышибал из головы всякое соображение.
Как бы то ни было, вертлявый служка, чью понятливость кроме подзатыльника пришлось подкрепить и извлечённым из кошеля серебряным кругляшком, весьма быстро притащил одного из городских старшин, клерка. И после совершенно незапомнившейся беседы да оставленной на бумагах подписи Лен стал обладателем небольшого и при лучшем уходе даже весьма симпатичного двухэтажного домика.
— Он немного запущен… — юля, протянул с извиняющимися нотками клерк, когда после краткого осмотра вся процессия вновь вышла на крыльцо.
— Что ж, это тоже не проблема, — Лен вдумчиво огляделся, обнаружив, что в глазах постепенно прояснилось настолько, что он сам не только оказался способен что-то видеть, но даже и осознавать это.
— Подойди-ка, — он поманил жестом обретавшеося на углу вертлявого и напомаженного человечка, по виду как бы не одного из тех, кто поставляет не совсем как бы и пищу, и не совсем как бы к столу. А если короче — девиц в постели согласных за то заплатить. — А сыщи-ка мне пару самых шикарных в Старнбаде девиц, согласных за хорошую плату на всё-всё-всё.
На щёчках Эльфире заиграл смятенный румянец, отчего она даже похорошела (если это вообще возможно, куда уж больше), а сутенёр с вытаращенными глазами оглядел эту ещё усыпанную звёздной пыльцой и лепестками роз пару. В самом деле, ситуация складывалась самая что ни на есть пикантнейшая… но в конце-то концов, кому какое дело, если клиент платит? А плательщиком этот молодой чародей оказался весьма щедрым.
Через несколько показавшихся бесконечными минут к крыльцу подлетела изящная лакированная карета, и из неё выпорхнули два столь прелестных существа, что Лен даже улыбнулся, ощутив, как в его руку легонько впились безукоризненно наманикюренные коготки Эльфире. Лично уточнив у девиц, что они и в самом деле исполнят любую прихоть (без смертоубийства и чёрного, разумеется), молодой ведун с ухмылкой заплатил вперёд и только сейчас высказал кокоткам своё пожелание — чтобы те лично озаботились тряпками-метёлками и выдраили вот этот домик до блеска.
С сомнением и заинтересованностью осматривавшие клиентов девицы переглянулись и восхищённо улыбнулись.
— Ах, какая прелесть! А мы-то думали, что нас уже и невозможно удивить чем-то по части извращений…
Похохатывая и весело подшучивая друг над дружкой по поводу некоей неумелости, самые шикарные и дорогие кокотки старого королевства взяли в холёные руки что надо и принялись наводить порядок. В конце концов, сжалившийся над ними Лен подмигнул вертевшейся под ногами босоногой девчонке в драном сарафанчике и разрешил немного помочь.
Звёзды уже зажглись над городом, когда разрумянившиеся и вовсе не малость запыхавшиеся девицы со стоном распрямились. Они немного подрастеряли свой лоск, их чуть более обычного яркие и открытые платья пришли в беспорядок. Однако, не считая отсыпанная пригоршня золота способна вдохновить весьма на многое, знаете ли.
— Принимайте работу, ваши светлости! — одна не удержалась, охнула и схватилась за поясницу.
Немного пришедшая в себя Эльфире придирчиво осмотрела весь дом — от погребов и до чердака. Снова разрумянившаяся от пикантности ситуации и собственной смелости, новоявленная и уже вполне законная графиня заметила, что в Старнбаде и впрямь самые лучшие в королевстве шлюхи — уж если что-то и делают, то на совесть.
Ничуть не смутившиеся девицы весело позвенели золотишком в подолах. И прежде чем с весёлыми охами и бодрыми проклятиями отбыть, заметили напоследок, что их сиятельство граф таки знает толк в извращениях.
— Если вздумаете пошалить по-настоящему, зовите нас — мы согласны и без денег порезвиться, — непринуждённые и раскованные кокотки на прощание отвесили по звонкому чмоку прямо в губы Эльфире и самому Лену.
И вот, в доме постепенно воцарились тишина и покой. Ведун стоял у окна верхней (и весьма уютной) спаленки, и со странным, даже каким-то болезненным интересом прислушивался к своему ровно бьющемуся сердцу. Как странно — у него казалось бы, есть всё, что нужно… и всё же, отчего-то так и хотелось сигануть прямо сквозь раму наружу и удрать куда-нибудь в ближайший лес…
Сзади мелькнул свет, легонько зашуршало, и Лен не оборачиваясь узнал во всём этом Эльфире с подсвечником в руке.
— Раздевайтесь, супруга моя, и ложитесь почивать — у нас всех сегодня был тяжёлый день.
И всё же, ему пришлось отвернуться от окна, в котором он словно что-то высматривал с тоской и щемящей болью. Ах, отчего же на сердце так пусто?… пальцы его бестрепетно помогли справиться с потайными застёжками и крючочками одежд.
— Да, ты ещё прелестнее, чем я представлял, — Лен, казалось, не замечал, что в руках мягко светившейся своею красотой полуэльфки задумчиво мерцал рунный кинжал. — А вот эту родинку, пожалуй, лучше убрать — она тебе не идёт.
Он послюнявил палец и запросто, словно пылинку, стёр с атласной кожи пятнышко, приведшее бы в отчаяние любых парфюмеров, цирульников и прочих мастеров приятного облика.
— Спасибо, друг мой, — ровным и ничего не выражающим голосом проронила ничуть не смущающаяся Эльфире.
Она скользнула на широкую и довольно удобную кровать, безропотно позволила укрыть себя лёгким одеялом. Некоторе время лишь дыхание Лена нарушало тишину, а потом лежащая в постели пошевелилась.
— Если ты придёшь ко мне, я познакомлю со своим сердцем вот этот клинок. А если нет… если ж нет, клянусь — тогда буду презирать тебя до конца жизни. Вот так, друг мой.
Наверное, женщины для того и созданы творцами своего сущего, дабы терзать наши сердца и всемерно отравлять жизнь, лишь иногда скрашивая её редкими проблесками света? И за что только мы каждый раз с готовностью вновь и вновь подставляем им свои руки и шею…
— Я выбираю второе, сударыня. А сейчас спите, графиня — у нас был трудный день. И клянусь честью, которой у меня нет, завтра будет ничуть не легче.
Если у Эльфире, нежащейся в постели чистейшего, только и достойного её эльфийского шёлка, и возникли какие-то вопросы, то она весьма мудро их не озвучила. Лишь упрямо закусила губку и с лёгким вздохом отвернулась. Видя, что взбудоражена она настолько, что быстро не уснёт, если вообще, Лен подошёл и терпеливо улыбнулся.
