— И как он себе это представляет? — Усмехнулся Максим.
— Несколько красивых побед над врагами народа и веры, и в качестве благодарности Вече призовет тебя на престол, а патриарх Константинопольский дарует титул. С ним де уже обговорено.
— Титул кого? Императора? — Снова усмехнулся Максим. — Да и кому на Руси есть дело до того, какой титул мне дарует патриарх?
— Архиепископ говорил о том, что митрополит ждет действительных военных успехов, дабы можно было поднять тебя на щит сплочения и единения Руси, раздираемой распрями. Ради этого церковь готова пойти и против Рюриковичей. Ведь с одного стороны наседают католики, с другой — тартары. А эти бараны никак не договорятся. Византийская корона слаба. И Герман не испытывает иллюзий, относительно ее будущего, особенно после твоих слов. Патриархату решительно нужен хоть какой-то крепкий оплот православной веры. Пусть даже и такой экзотический как ты.
— Рискованная затея. Очень рискованная. Русь — родовая вотчина Рюриковичей. Они не признают никого со стороны. Просто так.
— А что тебя смущает? Ты уже по факту правишь Новгородской землей. Да, наместник Ладоги, но скажи — сколько бояр еще не присягнуло на верность дому? А купцов крупных и прочего уважаемого люда? Вече тебя поддержит, даже если ты захочешь его распустить и утвердить единоличную власть в качестве кого угодно. Хоть князя, хоть Императора.
— И поругаться с соседями?
— У них не будет выбора, кроме как признать этот факт. Они слабы перед тобой и будут вынуждены уступить. Это с одной стороны. С другой им угрожает смертельная опасность в лице тартар. Да и католики наседают.
— Так чего архиепископ ко мне не пришел с такими вопросами?
— Придет, не переживай. Он мне передал только предварительные мысли митрополита, который вдохновился идеей создания крепкого православного государства. Со слов архиепископа он знает, что ты дракон и совершенно не смущается этим. Даже напротив.
— В гости напрашивается?
— Хочет, конечно, но повода нет. Кто ты, и кто он. Формальные статусы несоизмеримы.
— Тогда сообщи архиепископу, что через год, летом шведы и даны, при поддержке диких племен Прибалтийских земель, попытаются взять Новгород, пройдя по Неве. Я их разгромлю. Вот к тому времени милости просим. Но затягивать не стоит. А лучше вообще найти какой повод приехать в Новгород да задержаться ради каких-то дел. Высока вероятность нападения тартар на Киев и полное его разрушение. Если спросит, откуда знаю, сошлись на вывод по итогам кампании минувшей зимы. Дескать — города они берут легко. И идти будут от города к городу, дабы пополнять припасы. Учитывая тот факт, что на севере Батыю не повезло, то, скорее всего, он двинется на юг. Да и лесов там немного — укрываться народу с добром и провиантом негде.
— А ведь Батый так и поступит, — чуть подумав, произнесла Василиса. — Чего ему соваться на Северо-Восток Руси? Тут густые леса, болота. Один раз он уже обжегся. Полагаю, что если он еще жив, то второй раз на одни и те же грабли наступать не станет.
— Если так, то считай, что южной Руси больше не будет. Вырежут там все под корень.
— Скорее всего, — кивнула Василиса. — Ладно, я пошла — мне не терпится со Спиридоном пообщаться. И, кстати, он тебя снова приглашал. Хочет проконсультироваться относительно тезисов.
— Трактовки Святого Писания?
— Да. Его безумно заинтересовала твоя позиция, в которой он увидел очень яркую возможность найти согласие между мирскими делами и духовными.
— Хорошо, передай ему, что приеду в гости через неделю.
— Как вам будет угодно, Ваше Величество, — решила немного покривляться Василиса. Впрочем, Максим этого, казалось, не заметил.
— Кстати, а чего это ты к нему зачастила в гости?
— Должен же кто-то подвести его под клятву верности дому. Слишком серьезный игрок. Вот я и обихаживаю, стараясь подтолкнуть к нужному решению. Можно было и ментальной магией заставить, но это не интересно. В конце концов этот метод мы оставим на тот случай, когда спортивный интерес во мне иссякнет.
— И есть успехи?
— Еще какие! — С довольным выражением лица отметила сестра. — Мы с ним ведем в основном богословские беседы, в которых я правлю ему мозги от совершенно чудовищных заблуждений Средневековья. Чистой риторикой и обширными примерами. Даже опыты ставим в области физики и химии. Он как счастлив как ребенок. Его два письма, в которых излагает методы согласования традиций веры с мирскими делами, приняты благосклонно и с интересом. Особенно доволен патриарх Герман, увидевший в этой работе мощный стимул для борьбы с католичеством в самом перспективном и денежном направлении.
— А я ему тогда для чего нужен? — Задумчиво переспросил Максим. — Ты ведь справляешься.
— Я лишь убеждаю его в твоей безмерной мудрости, — усмехнулась Василиса. — Так что подготовься. Что ты там использовал?
— Не суть. Я понял тебя.
— Отлично.
— Не так чтобы и отлично, — покачал Максим. — Среди православных нет единства. И я не уверен, поймут ли его иные священнослужители.
— Да какая разница? — Заметила Василиса. — Мы готовим религию для нашего государства. Так ли уж важно, чтобы эти взгляды разделяли за его пределами? Будем успешными — они подтянутся. Не будем — это все станет не важно. Да ты и сам это не хуже меня понимаешь.
— Ладно. Поживем — посмотрим, — кивнул Максим и прекратил отгонять рыбу от наживки.
Глава 7
3 июня 1239 года. Мир «Сот'ари». Берн
Император Священной Римской Империи Фридрих II Гогенштауфен был проездом в столице угасшего рода Церингенов — Берне, где случайно его застал эмиссар, отправленный им пару лет назад в Новгород на разведку. Очень уж беспокоило Фридриха то, как пойдет развитие событий вокруг этих удивительных людей — Максима и Василисы ад Эрдо.
— Ваше Императорское Величество, — с почтением склонился Мартин Шварц.
— Я рад, что ты смог меня догнать, — кивнул Император. — Рассказывай.
— Вы были совершенно правы насчет Максима ад Эрдо. Этот барон, известный в тех краях как Максим Петрович, смог взять в свои руки всю власть в Новгородской республике. Даже князя и того смог подвинуть, отправив с помощью Вече домой. А бояре так и вообще — преданы ему как дворняги, которых по доброте душевной привечаешь объедками со своего стола. Как он смог это сделать — ума не приложу. Кое-кто еще ворчит, но очень тихо и редко.
— Как же он этого добился?
