-Мы победим,- шепнул Ровелу Саша, чтобы и успокоить стрижника и поставить перед фактом.
-Вот уж поверю, когда падёт последний колдун,- сказал в ответ Ровел, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание от волнения и от ожидания.- Скорее бы уже, чего мы ждём?
-Гелия, конечно,- ответил Авион. Друзья стояли во втором ряду и, так же как стрижник, рвались в бой. Сашу немного удивило поведение илларов, не сказавших Овию и Леону ни слова после своего появления, словно никогда и не пропадали, но его названный брат объяснил ему:
-Показывать свои переживания или страхи не в их характере, только нашим двум старичкам не удалось стать такими как все иллары, поэтому...
-...Поэтому они и смогли продержаться на свободе,- закончил мысль друга Саша.
-Наверное.
-Но почему Иин не мешает тому, кто продолжает добавлять всё новых колдунов к нему в армию?- задумался Саша.- Может эта очередная ловушка?
-Это ведь игра, и провидец выжидает, чтобы напасть. Их силы равны и он не хочет спешить, - предположил Авион.
-С ровней он, наверное, трусит почище, чем наш Ровел,- сказал Саша.
Зловоние предвещало всегда появление чего-нибудь плохого и риглы всегда подтверждали это народное наблюдение. Гелий вернулся во главе с пол сотней этих летучих огромных хищников и никак не ожидал увидеть всех в сборе на поле перед Гераном. Лишь один взор на улицы столицы подсказал ему, что какое-то сражение уже состоялось, и теперь все ожидали только его. Колдуны расступились, чтобы дать место в центре прожорливым тварям и своему королю, который привёл их к власти и которому было под силу их спасти, как верили многие. Грагара тоже восседала на спине одного из риглов и, оценив ситуацию, начала прощаться с миром, ведь сотня илларов говорила обо всём, только не о победе колдунов.
-И как им удалось освободиться?
-Мой брат приложил к этому свою руку,- прекращая прятаться, сказал Иин, и все увидели его тоже сидящем на спине ригла.
-А ты кто?- спросил Гелий и понимал, что этот образ он всегда видел в своих снах.
-Тот, кто вёл тебя вперёд.
-А кто твой брат?- спросила Грагара.
-Тот, кто попытается помешать мне.
"И где же он?" собиралась уже спросить хамут, но в небе появился крылатый корк с всадником, который, как две капли воды, походил на того отшельника в российском лесу, которого когда-то повстречала Рита...
8.
Тихая и размеренная жизнь началась в горном городе Ирне с тех пор, как дикари покинули остров. И хотя жёны скучали по мужьям, беззаботная радость детей, которые теперь могли бегать по всему острову, отвлекала от тоски, перенося всё внимания на заботы. Ирнцы старались привыкнуть к Мали, как к новому горожанину и будущему мужу Вероники, и очень тихо между собой упрекали девушку за сделанный выбор, но не произносили этого ей в глаза. Если бы она была ирнкой с рождения, то никто бы не стал слушать её просьб не убивать дикаря, позволить им быть вместе, не разрушать их любовь, а, так как чужестранка пробыла на острове слишком мало, чтобы успеть стать своей, никто не посчитал своим долгом во что бы то ни стало разлучить столь странную пару. Мали быстро шёл на поправку с лёгкой руки Леона, и уже на следующий день встал с постели. У него не получалось передать словами свои ощущения, но Вероника видела в его глазах благодарность и то, что ей хотелось назвать любовью, но она понимала - дикари никогда не любили и ей будет трудно заставить себя отдать своё сердце Мали до последней клеточки. Всем своим незатейлевым существом, не обременённым философскими мыслями и высокопарными переживаниями, она тянулась понять себя и прильнуть к сильному мужчине, который бы охранял её покой и стал бы ей тем верным другом до конца жизни, который виделся ей в воображении в образе Саши. Так легко было встретиться с ним и выбрать дикаря в тот день, и так трудно теперь было справляться с запоздалыми сомнениями и сожалением, ведь Вероника заметила в Сашином взгляде желание взять её с собой - он сам сомневался в своём выборе между Анари и ею. Неужели она совершила непростительную ошибку?- этот вопрос мучил девушку по ночам. И один день развеял её сомнения. Ясное утро, похожее на обычное, пришло на остров медленно, даря свет и тепло. Но волнительное и, сжимающее сердце, предчувствие тяготило этим ранним началом дня всех женщин. Они не могли найти себе места, никакая работа не ладилась и совсем маленькие дети плакали, не переставая. Когда же по камням горных склонов потекли красные ручейки и ирнцы попробовали жидкость на вкус - крики горя раздались в воздухе, ведь она имела привкус крови. Горы плакали кровавыми слезами по тем, кто за много километров от острова сражался со своими и чужими врагами. Вместе с ними теперь рыдали и женщины, не зная ещё кто из них останется вдовой, а кому посчастливиться обнять, словно как в первый раз, вернувшегося супруга. Вероника не сомневалась, что в этот день с колдунами сражается и Саша, потому что чувствовала его злость, сгибалась от его усталости, сжимала в кулаки руки, на которых образовались мазоли, словно она сама держала рукоятку ножа. Между ними оставалась связь и теперь она возродилась с новой силой, потому что они снова встретились лицом к лицу и теперь знали о существовании друг друга в этот мире, а не в недосягаемом. И это сводило её с ума, ведь истинный возлюбленный находился так далеко, на другом конце света, а тот, которому она подарила надежду и что-то новое, жил рядом и каждый день напоминал ей собой об ошибке. И как не старалась Вероника прятать свои переживания, Мали почувствовал её холодность и отдалённость, которых раньше не замечал в удивительной ирнке. В этот день, когда слёзы лились рекой, когда тревога и горе тяготили каждое любящее сердце в Ирне, что-то подсказывало ему, что и его сородичам где-то приходиться не сладко, а слёзы Веро говорили ему о том, о ком он не успел ещё забыть, ведь они показали друг другу кулаки всего несколько дней назад. Тот странный гость не выходил из головы дикаря, потому что только теперь, вспоминая тот день, Мали видел, как незнакомец смотрел на его избранницу. И мог ли его кулак означать только ненависть к флиуртийцу?- задумался дикарь. До этого момента он не представлял, что бывает на свете ревность и даже не мог описать это чувство, возникшее в нём, когда он начал подозревать Веро в симпатии к другому мужчине. Омывая лицо в кровавом ручье и приводя в ужас женщин таким поступком, Мали направился в свой домик, искоса поглядывая на возлюбленную. Животный инстинкт убийцы, который почти заглушила в нём любовь, быстро просыпался, и злоба проникала в сердце дикаря, как смертельная инъекция, убивая в нём трезво мыслящего человека и являя миру существо, жаждущее крови. С отвращением Мали сдёрнул с себя набедренную повязку, которую он был обязан носить среди ирнцев, и, понюхав свою чистую кожу, сгрибился от отвращения, ведь это не был тот запах, к которому он привык и которого его лишили люди горного города. Шрам от, извлечённого из груди, камня зачесался и напомнил дикарю обо всём остальном - он был хозяином на острове и Веро отняла у него желание оставаться им. Осторожно выглянув в окно, Мали начал следить глазами не только за ней, но и за мужчинами ирнцами, которые охраняли женскую половину в отсутствии их мужей. Охотников насчитывалось не больше двадцати, но флиуртиец знал, что и сами женщины умели хорошо защищаться, обучаемые этому с самых ранних лет. Поэтому надо было выждать удобного момента - дождаться ночи. Сидя на полу и держа в руке нож, который он украл у одного охотника, Мали терпеливо ждал своего часа и, в отличие от своих сородичей, он умел охотиться с умом и кое-каким планом в голове. Он рассчитывал свои силы, когда был один, и даже одолеваемый ревностью не позволил себе потерять голову...
