Лира недоумённо нахмурилась, она вгляделась в название газеты и теперь разобрала помельче набранные после узнаваемого «Вестника» слова: «новой жизни». «Вестник новой жизни», значит. То-то и бумага показалась ей дешёвой и неприятной на ощупь. Но правду ли здесь пишут? Она оглянулась на прохожих и прочитала тот же вопрос на их лицах. Тогда Лира бросилась к стоянке извозчиков.
— К Первой Королевской, — приказала она, ни на секунду не задумавшись, высыпала из кармана на ладонь остатки свои денежных средств. — Пяти монет хватит?
— К Первой… Что это?
— Новенький, что ли? Первая Королевская Академия!
Тот непонимающе дёрнул плечами.
— Парк у реки! Красный мост!
— Так далеко не поеду. Неспокойно там. До Золотого моста.
Лира вынуждена была согласиться, так как на того же извозчика претендовала пожилая пара. Экипаж покатился по улице Греди, а Лира опять развернула газету и перечитала статью. Опять не поверив её язвительному тону, спросила извозчика:
— Правда, что говорят про Арденсов? Коллективное самоубийство! Ведь это невозможно… — она длинно, путано принялась объяснять, почему это невозможно, но возница опять дёрнул плечом:
— Что ж тут невозможного? Всё верно. Восемнадцать трупов.
— И вся династия Асседи?
— И вся… династия… Асседи! — он хлестнул лошадь, и та побежала быстрее. — Вы что же, ничего не знаете, госпожа?
— Нет!
— Вы зачем в Дону приехали? Что-то важное?
— Эээ… Нет.
— Тогда уезжайте, — бросил он и больше за весь путь не проронил ни слова. У Золотого моста Лира вышла, как договаривались, и побрела вперёд, против течения Сермы — к Красному мосту Макты.
«Неспокойно» — возница подобрал самое мягкое слово из возможных. Пока девушка шла, мимо дважды пронеслись пожарные обозы. На разные голоса пели полицейские свистки на тёмных улицах. Скоро Лира увидела разграбление дома — богатого особняка, окнами выходящего на Набережную, и постаралась побыстрее прошмыгнуть мимо. Однако она успела заметить, что у многих ночных грабителей были странные значки с изображением рябиновой грозди на одежде.
Несколько раз, Лире показалось, она замечала крылатые тени в небе… Но это были не дикари, вышедшие в ночь поохотиться. Эти carere morte вели себя скорее как разведчики. Они вовсе не снижались за хорошей добычей, скользили высоко в тучах.
Впереди веселились люди — большая группа. У всех на груди такие же значки, у двоих флаги — с тем же изображением рябины, многие были вооружены. Они оживлённо обсуждали что-то, и Лира, угадав, что к не обладающим подобным значком, компания вряд ли отнесётся благосклонно, постаралась обойти их подальше. Однако скоро Лира остановилась: перед ней на мостовой серебрились рассыпанные монетки. Их было много — серебряная площадка, будто из рыбьей чешуи, протянулась на несколько шагов. Лире представилось, что кто-то нарочно швырял их тут в воздух, показывая, что эти кружочки с изображением Короля Асседи и герба Арденсов больше не имеют над ним власти… Но девушке было далеко до возвышенных материй: двадцатка, стащенная у Ульрика в компенсацию всех унижений того времени, когда девушка считалась его пленницей, подошла к концу. Лира воровато огляделась и принялась собирать монетки.
Скоро карманы плаща наполнились и потяжелели, но неизвестно откуда взявшаяся жадность толкала Лиру продолжать. Подобрать ещё одну. И ещё…
— Что это ты тут делаешь? — раздался гневный оклик.
Лира обернулась, в испуге прижала свою сумку к груди. От группы людей к ней спешили трое. Все молодые люди, по виду, студенты.
— Ничего…
Она поспешно выбросила последние подобранные монетки. Но это не помогло.
— Выворачивай карманы! — потребовал старший из подошедших. — Не стыдно подбирать кровавые деньги?
— У меня ничего нет. Не трогайте меня! — один уже бесцеремонно обшаривал её карманы. — Пустите!
Второй обхватил сзади за плечи, чтобы не сопротивлялась. Лира вскрикнула, забилась в сильных мужских руках. Но всё было напрасно. От группы людей донесся лишь хохот и поощряющие выкрики.
— Да она из вампиров! — вдруг заметил самый симпатичный и пребольно оттянул девушке верхнюю губу, показав друзьям её маленькие острые клыки. — Дикарка! Что, непросто жить в мире Арденсов: пришлось даже побираться? Так идём с нами, среди «Гроздьев» много таких, как ты.
— Благодарю, — Лира озиралась, тщетно ища, к кому обратиться за помощью. — Но я — не дикарка, и ваш путь…
— Не нравится тебе наш путь, а? Ты из вампиров Дэви! Подружка Арденсов, значит?
Лире некогда было разбираться, каким образом вампиры в сознании этих людей стали друзьями Арденсов. Она заметила среди группы собравшихся высокого светловолосого худого человека с тонкими чертами лица — Винсента, и крикнула:
— Помогите!
Винсент не услышал её. Он с незнакомой ожесточённой усмешкой втолковывал что-то сопровождающему: молодому рыжеволосому, грубоватому на вид человеку.
— Подружка Арденсов… — усмехнулся самый симпатичный из трёх мучителей Лиры и резво потянул нож из ножен у пояса. — А знаешь, что твои клыки теперь вне закона? Твои защитнички все мертвы!
Он приставил рукоять ножа к её правому верхнему клыку и с силой надавил. Лира замычала и попробовала укусить чужие наглые пальцы.
— Ах, ты кусаться? — как-то мимоходом удивился он. — Марк, выруби-ка её, мешает…
— Эй! Эй! Стойте! — крикнул знакомый голос. Мучители отступили от жертвы с явной неохотой.
— Это своя. Она наша, — торопливо уверил их Винсент. — Из семьи охотников.
— У неё клыки!
— Я за неё поручаюсь, — он отцепил брошь с рябиновым гербом от своей куртки и приколол Лире на грудь. — Идите к Агеру, у него есть для вас работа! — прикрикнул Винсент на мучителей Лиры. Те ретировались, и они остались вдвоём. Тогда девушка осмелилась поднять голову, взглянуть в лицо своему спасителю.
— Лира Диос, ты что тут делаешь? Ты должна быть в Карде!
— Я… Я Лилиана, — неожиданно для самой себя поправила Лира. — Вы меня с кем-то путаете. Но — благодарю, это путаница спасла мне жизнь.
Брови юноши удивлённо взлетели вверх:
— Лили-ана?
— Лилиана… — и неизвестно зачем добавила. — Корвус.
— Ещё лучше. Кем бы ты себя ни мнила, уезжай из столицы. Деньги на билет есть?
Лира вспыхнула:
— Ещё и деньгами снабдишь? Ты кто, святой?
На глаза навернулись слёзы. Зачем он издевается? Когда-то она предала его доверие. Она выдала Избранного Дэви! Почему он не кричит ей теперь: «Предатель!»? Как тяжело принимать такое всепрощение! Куда тяжелее, чем презрение!
