— Хорошо! Где ближайший отсюда?
Малыш затряс головой.
— Откуда мне знать, Торин? Самое восточное из известных мне — в Железных Холмах. Когда мы с Олмером сговаривались, никто и помыслить не мог, что нас занесет так далеко на восток.
— Почему же тогда Берель отпустил нас? Если Вождь не полный глупец, он должен был прислать тебе какое-то слово. Или, по крайней мере, велел бы как следует допросить нас в лагере Олмера. Он же прекрасно понял, что мы ему врем!
— Не знаю, — опустил глаза Малыш. — Наверное, он понял, что я окончательно перешел на вашу сторону и теперь со мной бесполезно сговариваться за вашей спиной.
Торин молча покивал, задумчиво теребя бороду. Малыш ждал, сцепив руки.
— Что скажешь, брат хоббит? — Торин повернулся к Фолко.
— Он говорит правду, — тихо произнес хоббит.
— Это я и сам вижу. Но что нам с ним делать? По-моему, — лицо Торина окаменело, взгляд стал жесток, — пусть идет на все четыре стороны. Не думаю, что нам следует терпеть его дальше. Предал один раз — пусть не до конца — предаст и вторично. Оружие и припасы поделим по справедливости, не бойся, голым его не прогоним.
— Не спеши, Торин, — остановил разгорячившегося гнома Фолко. — Прогнать — это самое простое. Что, Малыш хуже тебя дрался в ущелье, когда мы едва не покончили с Вождем? Для Олмера он сейчас — враг еще злее нас с тобой, потому что он когда-то был с ним заодно, а потом пошел своим путем. Мне кажется, Малыша надо простить.
— Все-то тебе прощать да прощать, — пробурчал Торин. — В том, что ты сказал, резон есть, и все-таки, все-таки…
— Подожди! Малыш, а сам-то ты теперь — куда, с кем, зачем? Сам-то ты что мыслишь?
— Что мне мыслить… — с трудом выговорил Маленький Гном. — Я шел с вами, потому что вы — мои друзья…
— Которых ты с легкостью предал, — вставил Торин.
— Да не предавал я! — заорал Малыш. — Олмер тоже был моим другом! Другом, пойми ты, круглая башка! Если бы я решил встать на его сторону, я бы давно сделал это! Сперва я шел с вами из любви к вам и приключениям… Потом уверовал, что Олмер страшный и всеобщий враг, а теперь вижу, что все мы были неправы. Я ж говорил — он не хуже и не лучше других! Все таковы! Все рвутся к власти! Чем ты слушал?!
— Чем я там слушал — это уж мое дело, — отрезал Торин. — Не в том дело. Лично я не считаю, что в этом мире все силы одинаковы, но если ты так думаешь — твое дело. Только тогда тебе с нами не по пути. Для меня Олмер — враг, для Фолко тоже. А если для тебя он — бывший друг и не более того, нам лучше расстаться.
Малыш закусил губу.
— Ты предал и его, и нас, — продолжал Торин. — И в моих глазах любая измена отвратительна!
— Погоди! — прервал его хоббит. — Измена злу, возвращение к свету — тоже отвратительны? Тогда вы с Малышом ни в чем не различаетесь.
Торин осекся.
— Я сам вначале хорошо относился к Олмеру, — продолжил Фолко. — До тех пор, пока не узнал доподлинно, кто он такой. И сейчас… сейчас я тоже жалею его, — прибавил он тише. — Мне действительно жаль того смелого и сильного воина, каким я видел его в Арноре и на Сираноне. И мне жаль, что нам придется запятнать себя его кровью, каким бы он ни стал теперь.
Торин в свою очередь закусил губу.
— Малыш! — продолжал Фолко. — Если хочешь быть с нами — будь. Только… только не обессудь, нам придется убить тебя, если мы поймем, что ты нас обманул.
— Ну хорошо, — хрипло сказал Торин. — Ты, хоббит, умеешь видеть скрытое… поверю тебе. Только вот что… Малыш, скажи мне — только честно! Теперь, зная все, ты убьешь Олмера, если представится случай?
— Да, — глухо вымолвил Малыш.
Больше на эту тему они не говорили, но между гномами пролегло долгое и неприятное отчуждение.
Дорога к форпосту Черных Гномов прошла тягостно. И путь выдался нелегким — перебирались через болота и заросшие овраги, одолевали вброд речки. Торин был смертельно обижен, а Малыш, чувствуя свою вину, впал в мрачную апатию. От эльфов не ускользнул разлад среди друзей, но Форве лишь с тревогой на них поглядывал, избегая вмешиваться. Если бы не спутники принца, хоббиту пришлось бы совсем туго. Он болезненно переносил случившееся, из кожи вон лез, чтобы сгладить неловкость, однако все шло прахом из-за Торина. Тот не мог простить Малышу неискренности…
Однако время шло, оставались позади лиги диких, ненаселенных краев, вход в подземелья приближался. Друзья договорились с Форве, что тот постарается известить их, как только выступит с дружиной к Болотному Замку. Гордый принц не мог отказаться от возможности схватиться лицом к лицу с таким врагом.
На шестой день пути вокруг них вздыбились горы. Поднимающиеся вверх по склонам леса уже облетали, желтый ковер расстилался под ногами у путников; по ночам с севера ощутимо тянуло холодом. Наступала очередная осень их странствий.
Форве вывел небольшой отряд в укромную долину. Сами горы были невысоки, стары, подобны Гелийским — тут Черные Гномы устроили один из своих «продухов». В одной из скал путники увидели гладкую поверхность ворот; Форве отстегнул от пояса рог и звонко протрубил.
Их не заставили ждать — каменные створки неспешно распахнулись, закованная в броню стража вышла им навстречу. Узнав Форве, стражники молча склонились перед ним и, не задавая вопросов, жестами пригласили войти.
Гостевой покой оказался неброским, не в пример великолепию Королевского Зала, где трое друзей говорили перед пятью владыками подземного мира; их поджидали трое седобородых гномов в богатых плащах и поясах, но заметно уступавших тем, что хоббит видел в Хеггских Горах.
Долго рассказывать принцу не пришлось. Здесь о многом знали, слышали и об Олмере. Старейшина, пристально вглядевшись в хоббита, едва заметно усмехнулся.
— Так это вы, отвергнувшие Ученичество? И решившие сами сохранить мир для вашего Запада?
— Да, а что? — спокойно ответил Фолко. — Если нам удастся задуманное — избавим Средиземье от великой крови, если потерпим неудачу — умрем в бою, легко и быстро, и не увидим всего того ужаса, что может воспоследовать.
— Ловок ты на язык, — покачал головой старейшина. — Не зря тебе браслет-то надели…
— Будет, будет! — вмешался Форве.
— Ладно, так и быть, — согласился старейшина. — Ни по каким законам не мог бы я вас пустить на наши подземные пути, кабы светлый принц за вас не просил. Идемте…
Они простились с принцем и эльфами; Амрод, Беарнас и Маэлнор бережно укрыли на груди свитки тех грамот, что должны были вручить Королю в Минас-Тирите; в последнем привете вскинулись руки, и ворота за эльфами закрылись.
