Юрий слышал, что чаще всего эти птицы бывают красного цвета — точнее, разных оттенков красного, от нежно-розового, до темно-вишневого. Однако из тринадцати фениксов, живших в этом вольере, только у троих оперение было алым, у одного — красно-малиновым и еще у одного — ядовитого ярко-розового оттенка. Остальные птицы были золотистыми, желто-оранжевыми или темно-рыжими, а у одной из них, самой маленькой, перья были и вовсе снежно-белого цвета.
— Это альбинос? — с удивленной улыбкой спросила Шорохова и машинально протянула вперед руку, словно желая погладить белую птицу. Женщина, впустившая их в дом, кивнула:
— Да, альбинос, причем еще птенец — он родился в середине двадцатого века. Вон его родители, — она указала на сидящих на ветке под самым потолком красного и золотистого фениксов, роскошные хвосты которых свешивались вниз, словно шлейфы старинных платьев. — Мы бы все очень хотели знать, будут ли белыми его дети, но я до этого дня, скорее всего, не доживу. А вот вы все, возможно, застанете это событие.
— Это будет самое раннее через сто лет, — добавил Макс. — Хотя тоже не факт — часто бывает, что первого птенца феникс заводит уже после своего первого перерождения.
— Значит — через двести пятьдесят лет?! — разочарованно воскликнула Алла, которой уже не терпелось узнать, каким будет "ребенок" феникса-альбиноса. — Это ж я уже старухой буду!
Остальные подростки и Лилит захихикали, пожилая огненная волшебница чуть сжала губы, а Альбина незаметно погрозила бестактной ученице кулаком.
— А у других фениксов пока нет птенцов? — Юрий поспешил перевести разговор на другую тему. — Яйцо никто отложить не собирается?
— Точно не знаем, — ответил Макс. — Вот у этой пары фениксов, — он указал на сидящих в гнезде малиновую и оранжевую птиц, — детей еще не было, хотя по времени они уже давно могли снести яйцо. Может быть, в ближайшие годы они это сделают…
— А вон тот феникс, — пожилая волшебница указала на темно-бордового, почти коричневого красавца, взбиравшегося на вьющуюся по стене ветку, — в любой момент может переродиться — ему двести девяносто шесть лет. Именно поэтому, — она с ласковой улыбкой кивнула на Макса, — в нашей общине так много желающих ухаживать за птицами — никто не хочет пропустить такое зрелище.
Экскурсанты снова издали дружный вздох: каждый из них с грустью подумал о том, что ему, при всем желании, вряд ли удастся увидеть возрождение старого феникса или появление на свет маленькой птицы. Оставалось только радоваться, что им, по крайней мере, посчастливилось "познакомиться" со взрослыми фениксами, что для представителей всех, кроме огненной, стихий было большой редкостью.
Они провели в "Садоводстве" весь день. Огненные маги показывали им оранжерею для самых разных цветов, устроенную в таком же утепленном и освещенном белым дневным светом доме, разрешили помочь им кормить фениксов цветочной пыльцой, накормили вкусным обедом и повели прогуляться по поселку. Правда, эта прогулка была больше похожа на шествие заключенных под конвоем: Макс и еще один огненный волшебник то и дело одергивали детей, пытающихся заглянуть в щели между досками заборов или свернуть на какую-нибудь не предусмотренную маршрутом тропинку. По их словам, выходило, что в таких местах находится "кое-что важное, что представителям других общин знать не положено", причем в представители чужих хозяева фениксов почему-то заодно записали и Лилит. Юрий, правда, сильно подозревал, что на самом деле за заборами, которые штурмовали его юные подопечные, не было ничего особенного — просто огненные волшебники пытались выглядеть более серьезно в глазах своих гостей. А серьезные маги, в их понимании, обязательно должны были прятать что-нибудь от посторонних глаз и старательно охранять спрятанное. К тому же пару раз Миша с Леонидом, подстрекаемые Аллой, пробовали перелезть через забор, но обе попытки закончились их падением обратно, запутанными в вылетевшую из-за ограды тонкую сетку. Было бы там что-то по-настоящему важное — хозяева поселка использовали бы какую-нибудь более опасную для злоумышленника защиту. Но Юрий и Альбина дипломатично сделали вид, что огненным магам удалось напугать их своими охранными методами, и они пригрозили детям больше не брать их ни на какие экскурсии — а то ведь они, чего доброго, вообще не вернутся из очередной поездки. Лилит же возмущалась расставленными ловушками вполне искренне, и Макс, делавший вид, что сердится на дерзкую молодую девушку, то и дело забывался, и на его лице появлялось довольное выражение.
Нагулявшись и в очередной раз извалявшись в снегу, экскурсанты еще раз зашли посмотреть на фениксов, а потом отправились в соседний дом пить чай с множеством пирожных, пирогов с ягодами и булочек — любовь к сладкому была одной из немногих слабостей огненных магов. Заканчивать чаепитие никто не спешил: хозяева, как это было принято в огненной общине, ложились спать поздно, а гостям ужасно не хотелось уходить из жарко натопленной комнаты в темный морозный лес. Однако время шло, все более поздние электрички проносились мимо маленькой станции, и, в конце концов, Альбина, поблагодарив огненных волшебников за гостеприимство, велела своим ученикам собираться.
Светящиеся окна "Садоводства" быстро скрылись за деревьями, и только "включив" магическое зрение молодые волшебники могли заметить вдалеке темно-красное зарево, похожее на закат или на отблеск сильного пожара — отблеск магии, защищающей от холода его нежных обитателей и их хозяев.
Идти через лес к станции было жутковато. Правда, Альбина зажгла у себя над головой довольно большой светящийся серебристо-белым светом шар, но вокруг экскурсантов все равно сгущалась ночная темнота, из которой, казалось, вот-вот должны были выпрыгнуть какие-нибудь чудовища. Дети старались не подавать виду, что им страшно, но шли рядом друг с другом, сбившись в тесную кучу и держась поближе к идущим впереди Лилит и Альбине. Юрий шагал позади всех, щурясь от яркого света, и тоже с сомнением поглядывал на возвышавшиеся по обеим сторонам тропинки черные "стены", которые еще утром были светлой заснеженной рощей. Сняв перчатку, он потер замерзший кончик носа — к ночи стало еще холоднее, и лицо здорово пощипывало. Радовало лишь то, что до станции оставалось совсем немного, а в вагоне электрички в любом случае будет хоть чуть-чуть, но теплее…
Он не сразу понял, что его насторожило. Вроде бы роща, сквозь которую они шли, по-прежнему была неуютной, но тихой и спокойной, однако в окружающем мире вдруг словно бы что-то неуловимо изменилось. То ли за ближайшими деревьями промелькнуло какое-то движение, то ли отбрасываемые ими черные тени вдруг раздвоились, как будто бы где-то рядом вспыхнул еще один источник света, но Златов внезапно ощутил странное беспокойство, которое быстро, почти мгновенно превратилось в сильнейшее чувство тревоги. Неосознанное, интуитивное, но требующее немедленно бежать или защищаться от неведомой опасности.
