— Ладно, — непонятно сказал Огнеяр, махнул рукой кому-то и что-то повелительно крикнул по-личивински.
— А быстро же ты выучился по-ихнему! — с удивлением отметил Кречет. — Я за десять дней два слова уразумел. И те — Метса-Пала!
— Да я не учился! — Огнеяр махнул рукой. — Просто как пришел к ним — они говорят, а я понимаю.
— А тогда, под Велишином, понимал?
— Нет. — Огнеяр покачал головой, словно сам только что задумался над этим. — Эх, братцы мои, со мной с тех пор такое…
Он замолчал, не договорив, не зная, как рассказать своим названым братьям обо всем, что случилось с ним. Он был отчаянно рад их приходу, но именно благодаря ему понял, как сильно изменился сам. Теперь в нем был не один княжич Огнеяр, чуроборский оборотень, сын княгини Добровзоры и внук князя Гордеслава. Теперь в нем жил Князь Волков, существо совсем иного склада, и Огнеяр сам не всегда понимал его. Он часто ощущал, как огромна переполнявшая его сила, она плещется через край и убьет его самого, если он не даст ей выхода. А дав ей выход, он потом сам, опомнившись, боялся себя. Он ощущал в себе разом два непохожих существа, и ему делалось страшно. Он едва мог справиться с той силой, которая вошла в него в прыжке над Острым Лучом. В нем не было равновесия, и он не знал, как его обрести.
— Чего? — спросил Утреч, не дождавшись продолжения.
Но Огнеяр так же молча смотрел перед собой.
Из задней двери в палату вошла девушка, и Утреч радостно ахнул, забыв о тайнах Огнеяра. Это была говорлинка — лет семнадцати, стройная, с длинной рыжеватой косой, милым аккуратным носиком и серо-желтоватыми глазами, едва заметно раскосыми.
— Это откуда? — радостно спросил Утреч.
— В подарок привезли! — Стряхнув задумчивость, Огнеяр насмешливо фыркнул. — Я ее Лисичкой зову.
Когда он пришел к личивинам и объявил, что отныне будет ими править, прежний вожак Кархас на радостях предложил ему выбрать себе любых из его шести жен. Огнеяр выбрал двух попригляднее, — а то уважать не будут. После удачного похода на Медведей ему торжественно вручили пять самых красивых пленниц. Но священный вожак Метса-Пала уделял им немного внимания и скучал. Решив, что их женщины ему не нравятся, преданные воины отправились на Турью и украли из ближайшего говорлинского рода молодую девушку, надеясь порадовать своего князя привычным говорлинским лицом. Огнеяр и правда был рад. Девушка была так отчаянно напугана похищением, личивинами и его собственным горящим взглядом — все ближние роды уже были наслышаны про нового личивинского князя, оборотня с волчьей головой, — что Огнеяр был тронут слезами на глазах говорлинки.
Вид ее лица и порадовал его, и причинил боль напоминанием о Милаве. Он старался забыть ее, но не мог, каждое женское лицо напоминало ему о ней. Он не сделал Лисичку своей женой, но оставил у себя и был доволен, что есть с кем поговорить на родном языке. Постепенно она перестала его бояться и даже стала в глубине души жалеть — сама не зная почему. Казалось бы, чего ему не хватает, князю, почти богу? Но женским чутьем Лисичка угадывала, что он хранит в сердце какое-то несчастье, и ни она, ни все красавицы мира не могут его утешить.
Лисичка прислуживала им за едой, отводя глаза от настойчивых взглядов Утреча и не отвечая на его расспросы, хотя ей самой было очень любопытно, откуда здесь взялись три дебрича.
— Так ты теперь на Рысей собрался? — тем временем спрашивал Тополь.
— Собрался, — ответил Огнеяр, оглядывая свое веселящееся воинство. — Они, Волки мои, совсем не плохие ребята оказались. Честные — у них ложь вроде помешательства считается. Потому и всех говорлинов каженниками считают — что больно легко врут. И смелые. С такими воевать можно.
— Ас Неизмиром-батюшкой повоевать не хочешь? — спросил Кречет.
Огнеяр вскинул на него глаза, в них ярко блеснула красная искра. Ему и самому не давала покоя мысль об оставленном Чуроборе.
— Он ведь знает, что ты здесь, — продолжал Тополь. — Купцы рассказали. Как по-твоему — что он теперь задумает? Ты же теперь вроде бога — все знаешь.
— Эх, зря мы так быстро из Чуробора сорвались! — с досадой сказал Кречет. — Я и раньше уж подумал. Хоть бы узнали сперва…
— Да он ведь не с нами стал бы совет держать, — успокоил его Тополь. — А как мы узнали бы — поздно бы было. Ты-то что скажешь, личивинский бог?
Огнеяр пропустил насмешку мимо ушей.
— А где-то ведь и главный мой враг ходит, — задумчиво проговорил он чуть погодя.
— Какой враг? Уж куда лучше Неизмира?
— Да нет! Помните, мне от рождения было предсказано подраться с кем-то. Так я теперь знаю с кем.
— Да ну?
Все три кметя придвинулись к нему, даже Утреч оставил в покое Лисичку. Предсказание Огнеяру с самого детства занимало их умы, и им очень хотелось узнать наконец эту тайну.
— Ходит где-то по земле сын Перуна, — заговорил Огнеяр. — Тоже оборотень. Вот для битвы с ним я и послан. Для того мне отец и дал стать Князем Волков — чтобы сильнее был. Да только кто знает — я ли его убью, он ли меня? И где его искать?
— Искать его вовсе и не надо! — первым решил Кречет. — Судьба придет — за печкой найдет.
— Так это не Неизмир? — спросил Утреч.
— Я всегда знал, что не он. Какой из него сын Перуна?
— А вот он не знает. Знал бы…
— Да чего говорить! — Огнеяр махнул рукой. — Кабы все судьбу знали — не то бы было.
— Так и что теперь? — Тополь посмотрел в глаза Огнеяру. — Наглел ты себе племя, и в князи, и в боги сел, почитают тебя, девок натащили, воевать вон собрался. Всю жизнь в личивинах останешься?
Огнеяр помолчал. За прошедшие месяцы он старался сам себя не спрашивать об этом, не думать о будущем — слишком живо было в памяти ранящее прошлое. Но теперь, когда об этом спрашивали названые братья, он не мог уклоняться от этих вопросов. Все-таки он стал князем, почти против воли, но стал. Он был богом для своего нового лесного племени, но ему приходилось заниматься всеми теми досадными делами, что обременяют каждого князя-человека: судить, мирить, карать, собирать дань и раздавать указы. Ни один Сильный Зверь никогда еще таким не занимался — да и не смог бы. Для этого нужен человеческий ум и человеческая душа. Огнеяр осознал княжеский долг и принял княжеские обязанности. Это было нелегко, но совесть его перед личивинами была чиста.
А перед предками-Славояричами? Не этого они от него ждут. Голоса их, умолкшие было в его душе за все эти месяцы, снова заговорили, разбуженные дебрической речью трех побратимов, и мысли об оставленном Неизмиру и Светелу Чуроборе кололи и тревожили Огнеяра.
— Нет, — сказал он наконец. — Я как-то сон видел… С месяц тому. Мать видел. Она меня звала. Говорила, что я забыл ее, и город своих предков забыл. Не поверите — чуть не со слезами проснулся, как дитя малое. Не буду я личивинским богом. Кого во мне только нет, Хорее Пресветлый! — Огнеяр вдруг вцепился обеими руками в волосы на затылке, словно хотел сжать раскалывающуюся голову. — И Огненный Змей, и Князь Волков, и Метса-Пала… А ведь кровь князя Гордеслава во мне тоже есть. И я своего наследства Светелу не отдам.
