В воздухе повисло неловкое молчание. Я не знал, что сказать, а товарищам было не так-то просто привыкнуть к тому, кем оказался обычный охотник на нежить. Справиться с этим проще всего было одним проверенным средством.
— Андру, не могли бы вы организовать нам ужин? Я голоден, как стая крокутов.
— Что подать к столу — амброзию? — с самым серьезным видом спросил упырь.
— А есть? — усмехнулся я в ответ.
— Амброзия[14] растет на юге Наорга. Эта трава вызывает сенную лихорадку и выделение избыточной слизи в дыхательных путях, — неожиданно радостно высказался Агаи. За моей спиной тихо рассмеялся Рис.
— Благодарю за заботу, но я по-прежнему предпочитаю вино, сыр и хорошо прожаренное мясо, — важно кивнул я правителю нежити.
Тот в ответ пристально посмотрел мне в глаза и сказал без малейшего намека на улыбку:
— Я рад, что вы остались верны прежним привычкам и взглядам на жизнь.
***
Туман расползался клоками, опадал к земле, оставляя на ней влажные темные пятна. Пересохшее горло пылало огнем, на виски давила внезапная тишина. Грэзу так привык, так сроднился с грохотом и воем, что когда все смолкло, юноше показалось: вместе со звуками ушла часть души. А может, и ушла? Иначе как бы Эли оказался в этом странном месте?
Грэзу зажмурился и сжал пальцами виски, пытаясь вспомнить, восстановить последние события. В памяти всплыли клыкастая морда Ансуре, чувство невероятного облегчения и счастья, когда клинок, преодолев броню, вошел по рукоять в тело демона, и резкая боль, полоснувшая шею. А дальше…
Дальше как через одеяло пробился знакомый плачущий голос:
— Какой же ты дурак, Грэзу, какой же ты все-таки дурак!
Громыхнули в последний раз барабаны, настала тишина, и Эли оказался в уже знакомом месте — на берегу зеркального озера. Точно такого же, как было рядом с городом нежити. Только на этот раз все было очень реальным.
Грэзу протянул руку и коснулся тяжелого соцветия на кусте. К пальцам прилипли белые лепестки. Некоторое время юноша, не отрываясь, смотрел на них, смотрел и не видел.
Великая Юсса, да куда же его занесло?! Почему? Он умер?
Эли схватился за горло и одернул руку — пальцы нащупали глубокую рану как раз в том месте, где находилась главная жила. Но кровь из нее не текла. То ли — закончилась, то ли к озеру попадала душа, а не тело.
Значит… все-таки умер! И попал в Танту — место, где время превращается в воду, и открывается дверь в мир мертвых и мир богов. Увидеть его дано не каждому — души обычно сразу уносит к Небесным воротам, и только те, кому заказан в них путь, ждут своей участи в межмирье.
Эли усмехнулся — вот и хорошо! Больше не надо рвать сердце и искать оправдания поступкам, от которых выворачивает наизнанку. Осталось только дождаться посланников Борра.
Юноша огляделся, увидел валяющиеся у ног мечи, подобрал их и решительно направился к берегу озера. Ноги вязли в сером песке, который холодил голые ступни. В Танту было стыло и зябко. Не хватало ласковых лучей Хегази, ее света и… жизни.
Грэзу передернул плечами, избавляясь от липкого страха перед неизвестностью, опустился на колени, с силой вогнал мечи в песок и приготовился к долгому ожиданию: вряд ли Борр покинет поле брани ради безвестного новобранца.
В межмирье царила долгожданная тишина, а Грэзу беспощадными слепнями жалили тревога и непонимание. Эли мог точно сказать, что вызывало эти чувства: то, что он увидел в глазах поверженного Ансуре. Мертвый белок неожиданно превратился в бездонную черноту, в которой вспыхнули незнакомые звезды. Именно в эту черноту провалился Грэзу, когда умер.
Юноша поднял голову, пытаясь разглядеть небо сквозь туман.
Что-то не так… что-то не совпадает… Открывшийся в глазах поверженного демона мир не вызывал ни страха, ни отвращения, а только…
Грэзу затруднялся с ходу правильно выразить сложное и непонятное чувство, но оно заставило сердце забиться чаще, как… как в ожидании чуда. Почему-то — чуда.
Песий выродок! Наверное, именно так демон и получает новых слуг!
Юноша опустил голову — да, это закономерно. Слишком много легло на душу за эту войну. Остаться прежним было бы невозможно: грязь сомнений наросла на Эли толстой коростой, изъязвила веру. Немудрено, что его занесло в Танту. Наверное, даже Борр не уверен, нужен ли ему такой воин.
Песок хорошо поглощал звуки, а ножки, ступавшие по нему, были так легки, что Грэзу очнулся, лишь когда его обняли со спины и заплакали:
— Эли, Эли, Эли-и-и!
— Иска… Я сделал то, чего ты хотела. Я убил его, — тихо вымолвил Грэзу.
— Дурак! — дернули за волосы, да так, что юноша растянулся на песке. Маленькие кулачки стукнули по груди. — Дурак! Дурак такой! Я умерла! Давно умерла! Еще там, в храме!
Девушка сердито отпихнула возлюбленного, закрыла ладонями лицо и заплакала. Обиженно, искренне, горько, как плакала давно, еще когда не стала Айелет.
Эли подхватился, обнял, притянул к себе, утешая:
— Иска, ты чего? Я же сделал все, как ты велела! Теперь мы победим.
А девушка непонятно почему снова рванулась из объятий:
— Мы с тобой уже давно проиграли! Я мертва! Слышишь?! Пророчица меня убила в храме! Она отобрала мое тело!
Грэзу вздрогнул, неверяще посмотрел в заплаканные глаза подруги и похолодел. Она говорила правду. Теперь стали понятны и собственные метания, и то, как вела себя Иска. Нет… не Иска… Айелет! Это была Айелет.
— Прости меня, — безвольно уронил вдоль тела руки.
Девушка молча замотала головой, на мгновение прижалась к Эли, а потом с силой толкнула его:
— Уходи! Ты должен жить! За себя, за меня! Для нашего сына!
Эли усмехнулся:
— Куда? Меня убили. Неужели не видишь?
Иска снова замотала головой, попятилась к озеру и сердито крикнула:
— Не смей сдаваться, идиот! Слышишь? Не смей!
— Не смей умирать, идиот! Слышишь, Грэзу, не смей! — погрубев, эхом повторил знакомый мальчишеский голос. Неведомая сила вздернула и поволокла Эли куда-то вверх, в глухую болезненную темноту.
Очнулся Эли Грэзу на узкой кровати в маленькой комнате с низким сводчатым потолком. Пытаясь понять, куда попал, не поворачивая головы, скользнул взглядом по сторонам и подумал, что бредит. В кресле рядом с кроватью, раскинувшись, дремал Яир. Исхудавший и от этого еще более лопоухий. На левой щеке мага лиловели свежие шрамы ожога, сползающие толстыми рубцами на шею и плечо, а светлые волосы, скрученные и опаленные огнем, торчали неровными клоками.
Эли слабо шевельнул рукой, Яир тут же отреагировал — вскинулся, расцвел счастливой улыбкой:
