Окончательно придя в себя, историк вернулся в исходное положение, но решил пока не использовать новые способности, а попытаться разобраться во всем самостоятельно. Нужно было отдать Ведагору должное — жрец старательно замаскировал свои прошлые и нынешние поступки, и, если бы не помощь извне, Марсель никогда не увидел бы всего того, что ему открылось. Вспомнив о силе, которой наделила его престарелая версия Лады, он вдруг усомнился в том, что она хотела именно этого — разве что полностью разочаровалась в вере или поняла, что другого выхода попросту нет. Так или иначе, но мужчина больше не воспринимал этот пресловутый «сосуд жизни» как что-то разумное — скорее это было похоже на некий накопитель информации, который к тому же располагал мощным энергетическим полем, способным защитить его обладателя, но не делавшим его неуязвимым. Тем не менее это был огромный источник силы, обладатель которой был способен на многое. Во всяком случае, если речь шла о противостоянии с волхвами, которые использовали тот же ресурс.
Ведагор не был первым. Более того, он не входил даже в первую десятку. Однако по странному стечению обстоятельств ему удалось стать едва ли не лучшим вместилищем для тайных знаний, которыми он воспользовался по собственному разумению. С каждым годом расширяя свои горизонты, он постепенно возвышался над остальными, пока наконец не стал самым выдающимся. Избавившись от необходимости отчитываться перед недавними наставниками, жрец принялся выстраивать ту реальность, которая казалась ему единственно верной. И возможно, все закончилось бы его безоговорочной победой, если бы не досадный промах, который он совершил. Этим промахом стал Марсель. До поры до времени он полностью соответствовал ожиданиям Ведагора, который, подобно кукольнику, то и дело дергал за нужные веревочки, манипулируя подопечным, но в один прекрасный момент что-то пошло не так. Возможно, дело было в пресловутой свободе выбора, которой воспользовался Баламошка, — и с тех пор все пошло наперекосяк. Владимир вспомнил о своих амбициях великого полководца, Лада начала сомневаться в словах учителя, который и сам стал совершать одну ошибку за другой. И вот к чему все это привело — тот, кто должен был исполнить роль и навсегда исчезнуть, растворившись в котле переписанной истории, сам стал представлять огромную силу, и с ней теперь приходилось считаться.
Марсель видел, что случилось с Ладой, и стало понятно, почему не удалось связаться с ней, — девушка была заперта в собственном подсознании и мало чем могла помочь ему. Хорошо еще, что жрец не причинил вреда друзьям Баламошки — возможно, он просто не посчитал их достойными внимания. Однако, вспомнив об этой части своей жизни, историк нахмурился: что бы он сделал на месте Ведагора? Ведь если волхв поймет, что больше не может управлять им, то, скорее всего, постарается найти рычаги давления. Курьян, Михайло, Муса, Маруся — все они были дороги Марселю, и он с ужасом представил себе, что может стать причиной их гибели. Не оставляя времени на сомнения, поспешил в направлении Триполья.
Прикидывая в уме время, которое должно уйти на дорогу, с сожалением подумал о том, что многое отдал бы за велосипед. Впрочем, даже раздолбанная повозка с парой лошадей оказалась бы очень кстати. Интересно, как Ведагор умудрялся так быстро перемещаться в пространстве? Может быть, и он может так же? Остановившись на несколько секунд, историк постарался решить эту проблему, но, не имея практических навыков, вскоре был вынужден признаться себе в том, что понятия не имеет, как это сделать, и продолжил путь. Несмотря на страх, который подгонял его, Марсель все еще надеялся на то, что жрец был не таким плохим, как он о нем думал. Хотя слова «хороший» или «плохой» не отражали всю глубину личности его противника. Скорее речь шла о человечности или ее полном отсутствии. Так, беседуя с собой, чтобы не погружаться в сплошной негатив, историк медленно, но верно приближался к селищу, успевшему стать для него родным.
* * *
Если бы Лада увидела учителя, то решила бы, что тот сошел с ума. Обычно степенный старец бегал по избе, бормоча проклятия и размахивая руками. Он то останавливался, замирая на месте и обдумывая какую-то мысль, то возобновлял безумные метания. До внезапной встречи с человеком из будущего он, даже принимая во внимание все сказанной Ладой, все же надеялся на то, что этому лжесвященнику не удастся разобраться с той благодатью, что на него свалилась. У него даже появилась шальная мысль о том, что, возможно, его ученица что-то напутала по скудоумию, приняв желаемое за действительное. Однако теперь ему было совершенно ясно, что сбылись худшие его опасения — более того, он в очередной раз дал маху и не смог вовремя закрыться. Теперь ему оставалось только гадать, сколько его тайн успел узнать историк…
— Может быть, зря ты так переживаешь? — обратился было волхв к себе, но тут же отмахнулся.
Действительно, сколько можно было спотыкаться на одном и том же месте? Слишком часто за последнее время он недооценивал противника, и вот к чему это привело. Нужно было избавиться от него еще тогда, когда у него была такая возможность, а не играть в добрячка. Что же делать?
Несмотря на то что думал о нем Марсель, жрец верил в собственную светлую сторону — он на самом деле многое бы отдал за то, чтобы обойтись без кровопролития, и то, что периодически ему приходилось принимать трудные решения, казалось Ведагору вынужденной мерой. Он искренне желал добра своему народу и не мог понять, почему Лада, его верная ученица, усомнилась в его благих намерениях. Разве мало он сделал для Руси? Он был далек от того, чтобы обвинять Марселя в злонамеренности, объясняя все его поступки обычной человеческой глупостью и ограниченностью. Человек из будущего просто не мог понять причин, заставивших жречество взять судьбу в свои руки. Правда, его смущал тот факт, что в дальнейшем члены Совета, судя по всему, откажутся от прежних убеждений и примут сторону недавних врагов. Но, подумав, старец пришел к выводу, что это было всего лишь проявлением слабости. Даже если ему предстояло погибнуть в этом котле, он будет биться до последнего. И не позволит остальным свернуть с намеченного пути.
Придя к такому суровому выводу, Ведагор принял единственно верное, как ему показалось, решение и, в последний раз взглянув на мирно спящую Ладу, поразился безмятежному выражению ее лица. Создавалось впечатление, будто она знала что-то такое, что было скрыто от него. Но это было лишь мимолетное чувство, и уже в следующее мгновение старец, решительно сдвинув брови, вышел на свежий воздух, вздохнул полной грудью. Сила природы в очередной раз наполнила уверенностью в том, что его дело было правым…
* * *
Меланья на подсознательном уровне чувствовала, что нужно было срочно уходить из Триполья. Несмотря на теплый прием, который оказал им Михайло, особенно после того, как Курьян поведал ему обо всех их злоключениях, она снова и снова старалась убедить Мусу продолжить прерванный путь. Однако мавр словно не слышал ее. Впервые предоставленный самому себе, он вдруг ощутил вкус к жизни и теперь всерьез подумывал о том, чтобы вообще не возвращаться домой, где его, как он говорил, никто не ждал.
— Пойми, — объяснял он, старательно подбирая слова, — там мрак. Душа в темноте, понимаешь? Здесь светло, дышать легко. Зачем ехать?
— Светло, да не шибко, — возражала женщина, понимая, что любимый не понимает ее. — Я чувствую опасность, которая приближается. Если не уедем, быть беде.
— Смогу защитить, — усмехнулся Муса в ответ на очередной довод знахарки, похлопывая себя по поясу, на котором болталась грозная изогнутая сабля. — Друзья верные рядом.
Друзьями мавр теперь называл недавних подчиненных, которые продолжали повсюду таскаться за бывшим начальником, хотя он уже неоднократно говорил им, что они больше не обязаны подчиняться ему. Однако воины, судя по всему, также не горели желанием возвращаться на родину и поэтому предпочли сохранить прежний статус. Муса не возражал…
