— Ты не можешь прятаться вечно, — заметил он. — Мои племяши и племяшки затеют на тебя охоту. Они чуют страх.
Эрин с улыбкой ткнула его локтем в ребра.
— Похоже, там очень весело.
— Да, знаю, они малость достают.
— Нет, они забавные, — совершенно искренне призналась она, но его семья выглядит такой нормальной, такой непохожей на ее собственную. — Просто мне надо малость акклиматизироваться.
Джордан поглаживал тыльную сторону ее кисти большим пальцем, этим простым прикосновением напомнив, почему она так к нему неравнодушна.
— Ты хочешь мне сказать, что после того, как запросто сражалась со львами, волками, медведями и всякого роду-племени нежитью, боишься сойти к четверым детишкам, их издерганным родителям и моей матушке?
— В самую точку.
Джордан привлек ее в объятья, и Эрин прижалась щекой к теплой ткани у него на груди. Его сердце у самого уха билось сильно и ровно. Женщина упивалась этим звуком, понимая, что едва не лишилась Джордана. И обняла его покрепче.
— Знаешь… — пророкотал он. — Мы всегда можем перебраться в гостиницу, место, где будет одна кровать для нас двоих…
Эрин улыбнулась в ответ. Когда они вчера приехали, его мать настояла, что они должны спать в разных спальнях.
— Чертовски соблазнительно. Но видеть тебя в родной среде забавно.
— А где дядя Джордан? — настойчиво поинтересовался внизу тонкий детский голосок.
— Похоже, мисс Оливия теряет терпение, — Джордан потянул ее, подняв на ноги. — Пошли. Они не кусаются. Разве что мелкие.
Ее руке было тепло и уютно в его ладони, поддерживавшей ее на последних ступенях по пути в гостиную. Джордан повел ее мимо нарядной рождественской елки к дивану.
— Лучше держись от поля боя подальше, — предупредил он.
Его мать Шерил улыбнулась ей, сидя в коричневом кожаном кресле, укутав колени вязаным афганским платком. Выглядела она бледной и хрупкой. Эрин знала, что она борется с раком, и неизвестно, доведется ли ей встретить следующее Рождество.
— Мой сын прав, — промолвила Шерил. — Не подходи к елке, пока безумие не утихнет.
— Бабуль! — крикнула Оливия во все горло. — Можно уже открыть подарки?
Остальные дети поддержали ее нестройным хором.
Шерил наконец подняла руку.
— Ну ладно уж. Айда!
Дети ринулись на подарки, как львы — на загнанную газель. Под треск рвущейся бумаги воздух заполнил ликующий визг, но один огорченный голосок воскликнул:
— Носки?!
Эрин попыталась вообразить, каким бы она стала человеком, вырасти она здесь.
Оливия плюхнула ей на колени пластмассового единорога.
— Это Твайлайт Спаркл!
— Привет, Твайлайт!
— Дядя Джордан говорит, что тебя зашивали крестиком. А можно посмотреть? А сколько стежков? А это больно?
Джордан ринулся выручать Эрин от поджаривания на медленном огне.
— Оливия, швы под повязкой, так что посмотреть их нельзя.
Вид у девочки был совсем сокрушенный. Так искренне огорчаться умеют только дети.
Эрин наклонилась к ней.
— Целых двадцать четыре стежка.
Глаза Оливии совсем округлились.
— Ого-го! — Но тут же она подозрительно прищурилась. — А откуда они у тебя?
Эрин не могла преодолеть свою приверженность истине.
— Из-за льва.
Мать Джордана едва не выронила чашку с кофе.
— Льва?!
— Круто! — воскликнула Оливия. А потом вручила Джордану другую пластмассовую пони. — Держи Эпплджека.
И побежала взять еще игрушечных лошадок.
— Ты ее явно покорила, — заметил Джордан.
Вернувшаяся Оливия начала наваливать пони на колени Эрин, стрекоча их имена: Флаттершай, Рэйнбоу Дэш и Пинки Пай. Эрин из кожи вон лезла, чтобы включиться в игру, но та была ей чужда, как племенные обычаи туземцев.
— Джордан говорит, его прикомандировали к спецподразделению охраны в Ватикане, — сказала Шерил поверх головы Оливии.
— Это правда, — подтвердила Эрин. — Я буду работать вместе с ним.
— Мама, — встрял Джордан, — перестань пытаться выудить информацию из Эрин. Нынче Рождество.
— Просто хочу поблагодарить ее за то, что добилась твоего перевода в безопасное место, — улыбнулась Шерил.
Эрин вспомнила, сколько раз они оба были на волосок от гибели с тех пор, как повстречались в Масаде.
— Мне кажется, что безопасное — слово не совсем верное. И потом, будь там совершенно безопасно, Джордан вряд ли согласился бы.
— Да, он никогда не ищет легких путей, — мать похлопала его по руке.
Оливии надоело, что ее игнорируют, и она потянула Эрин за рукав. И укоризненно нацелила пальчик ей в нос.
— А ты умеешь ездить на лошади?
— Умею. У меня даже есть большая кобыла по имени Гансмоук.
Вспомнив Блэкджека, она ощутила укол сожаления о его гибели.
— А можно мне познакомиться с Гансмоук? — спросила Оливия.
— Она живет в Калифорнии, где я работаю… Где я работала, — тут же поправилась Эрин.
Вчера вечером Эрин вкратце переговорила с Нейтом Хайсмитом, поздравив его с праздником. Он уже познакомился с одним из профессоров, которых она предложила ему в качестве научных руководителей вместо себя, и вроде бы ничуть не противился ее уходу. Теперь, что бы с ней ни случилось, ему ничего не угрожает.
— А что ты делаешь? — не унималась Оливия. — Ты тоже солдат, как дядя Джордан?
— Я археолог. Я раскапываю кости и другие тайны и пытаюсь разгадать прошлое.
— Это весело?
Эрин поглядела на безмятежное, счастливое лицо Джордана.
— По большей части.
— Это здорово, — Оливия ткнула Джордана в колено. — Ему не хватает веселья.
И на этих проникновенных словах девочка устремилась обратно к груде своих игрушек под елкой.
Наклонившись, Джордан прошептал Эрин на ухо:
— Ему определенно не хватает веселья.
Улыбнувшись, она заглянула в его синие глаза и сказала чистую правду:
— Мне тоже.
А в это время…
Глубоко под руинами Кум Леопольд погружался во тьму беспамятства и всплывал вновь. Последние дни его качало на волнах мрака и боли, снова и снова вознося лишь затем, чтобы низринуть.
Клинок Руна порезал его достаточно глубоко, чтобы убить, но он не умер. Всякий раз Леопольд был уверен, что погружается в окончательную тьму, готовый принять вечные муки за свой провал, — а затем приходил в себя снова. Он заставлял свое тело ползком передвигаться с места на место, питаясь трупами, оставшимися в пещере, а порой перепадала и какая-нибудь злополучная крыса.
