Глава 24
Таглиос. Княжеская настойчивость
Этот Прабриндрах Драх вполне мог быть просто замечательным парнем, но склизким, совсем как любой негодяй. Через два дня после нашего разговора я носа наружу высунуть не мог без того, чтобы меня тут же не начинали шумно приветствовать как «защиту нашу и оборону», «спасителя» и «избавителя».
— Одноглазый, что за дьявольщина?
— Подловить тебя намерен, — Он метнул в Жабомордого свирепый взгляд. Бес накануне ночью осрамился — не смог подобраться ни к кому, кроме Лебедя с дружками в их же пивнушке. А там они о делах не разговаривали. — Так ты уверен, что хочешь в эту библиотеку?
— Еще как.
Помимо всего прочего, таглиосцы прониклись мыслью, что я — великий целитель и воин мессианского толка.
— Что с ними стряслось? Князь может кормить их любым дерьмом, но отчего они клюют на это?!
— Хотят, вот и клюют.
Матери протягивали ко мне детей, дабы я, прикоснувшись, благословлял их. Юноши лязгали всем под руку попавшимся железом и орали песни в маршевом ритме. Девицы усыпали цветами мой путь, а порой сыпались под ноги и сами.
— Вон та — ничего, — заметил Одноглазый, извлекал меня из тенет мечты шестидесятилетней давности. — Не хочешь, так уступи мне.
— Охолони. Прежде чем предаваться основным инстинктам, поразмысли над тем, что происходит.
Крайности его порой сбивают с толку. Возможно, он смотрел на происходящее как на простую иллюзию. Или, по крайности, подслащенную пилюлю. Он у нас глуповат, но не такой уж дурак. Порою.
А он хмыкнул:
— Эх, пленник соблазнов… Не может же Госпожа все время заглядывать тебе через плечо.
— Но я просто обязан не разочаровать людей, которые так стараются уговорить нас… Ведь верно?
— Вроде так.
Однако не похоже было, что он верит самому себе. Неожиданная удача причиняла ему беспокойство.
Мы вошли в библиотеку. В ней ничего не обнаружилось достойного. То есть настолько ничего, что подозрения мои порядком усилились. От Жабомордого проку было тоже не много, однако он мог хоть что-то подслушать. И пересказанные им беседы еще усилили мою тревогу.
Для солдат, однако, наступили чудесные времена. Перед некоторыми из соблазнов не устояла даже превосходнейшая дисциплина наров. Могаба несколько ослабил узду. Словом, как однажды утром заорал мне в ухо Гоблин:
— Костоправ! Небо горит!!!
Чувство чего-то, происходящего прямо за моей спиной, никак не оставляло меня.
Геополитическая обстановка была ясна. Она оказалась точно такой, как описывал ее Лебедь.
Добраться до Хатовара можно было лишь пробив себе семисотмильный путь сквозь земли, управляемые Хозяевами Теней. Если эти Хозяева Теней вообще существовали.
Лично я слегка сомневался в их существовании. Все, с кем я беседовал при посредстве Жабомордого, в них верили, однако не видели никаких конкретных доказательств.
— Ведь и богов никто никогда не видел, — сказал мне один жрец. — Но все мы в них верим, не так ли? Мы видим воочию плоды трудов их…
Тут до него дошло, что на слова о том, что в богов верят все, я осклабился. Глаза его сузились, и он поспешил прочь. В первый раз здесь кто-то не дрожал от счастья, общаясь со мной. И я сказал Одноглазому, что из слежки за первожрецами может выйти больше толку. Князь и Лебедь, в отличие от них, знали, когда нужно держать язык за зубами.
То, что нами манипулируют, стараясь поднять против каких-то волшебников-тяжеловесов, мне вовсе не доставляло удовольствия. И более того, нам приходилось бороться с лучшим противником за последние двадцать лет. Противником этим было мое собственное невежество.
Я не знал местного языка, Я не понимал таглиосцев. История их представляла собою сплошную тайну, и Лебедь с приятелями, пускавшие порой солнечных зайчиков в густую тень, здесь подмогой не были. Конечно же, я ничего не знал о Хозяевах Теней и народе, которым они правили. То есть ничего, кроме того, что мне было сказано, а это еще хуже, чем ничего. А самое худшее — я не имел ни малейшего представления о землях, где, возможно, придется воевать. И для поиска ответов на все эти вопросы времени не оставалось.
Закат третьего дня. Мы переехали на новые квартиры в южном конце города, предоставленные государством. Я собрал всех, кроме полудюжины часовых. Пока ребята ужинали — ужин был приготовлен и подан людьми, присланными Прабриндрахом, — сидевшие за моим столом сдвинули головы поближе. Прочие имели приказ держать таглиосцев в состоянии постоянной занятости. Вряд ли, конечно, они могли бы понята нас, однако такая возможность не исключалась.
Я сел во главе стола. По левую руку от меня села Госпожа, по правую — Могаба с двумя своими лейтенантами, а за Госпожой устроились Гоблин с Одноглазым, причем тем вечером Гоблин сидел ближе ко мне. О месте за столом у них каждый раз разгорался спор. Далее сидели Ведьмак и Масло, а Мургену, в качестве ученика летописца, был отведен дальний конец стола. Я сделал вид, что рассказываю за едой некую историю, как отец семейства, развлекающий чад.
— Ночью я выведу наружу имперских жеребцов. Госпожа, Гоблин, Ведьмак и Масло идут за мной. По одному. Также — один из лейтенантов Могабы с одним солдатом. Они должны держаться в седле.
Одноглазый испустил жалобный вздох. Мурген — тоже. Но Могаба заговорил первым:
— Украдкой?
— Я хочу провести разведывательный рейд на юг. Возможно, эти люди пытаются продать нам кота в мешке.
На деле я этого не думал, но зачем полагаться на чужие слова, если можно взглянуть самому? Особенно если этот говорящий пытается воспользоваться тобой…
— Одноглазый, останешься здесь и будешь держать беса в работе. Днем и ночью. Мурген, записывай все, что он будет докладывать. Могаба, будешь нас прикрывать. Если местные рассказывали правду, наш рейд продлится недолго.
— Ты обещал Прабриндраху дать ответ через неделю, Осталось четыре дня.
— Вернемся вовремя. Выезжаем после следующей смены часовых, когда Одноглазый с Гоблином отключат всех, кто может увидеть нас.
Могаба кивнул. Я взглянул на Госпожу. Она ничего не желала добавить. Хочешь, мол, быть главным — будь им, а она оставит свое мнение при себе.
— Несколько моих людей, — сказал Могаба, — обратились ко мне с некоторым деликатным делом. Я полагаю, нам необходимо выработать политику.
Это было по меньшей мере неожиданно.
— Политику? Касательно чего?
— В какой мере наши люди вправе применять силу для самообороны. Несколько наших людей подверглись нападениям. Они хотят знать, до каких пределов им, в силу политических причин, необходимо проявлять сдержанность. Будет ли им позволено демонстрировать силу?
