Я поднялась на ноги, не отпуская Натаниэля с Дамианом. Мика встал вместе с нами, но руки опустил.
- Я люблю тебя, - сказала я ему.
- Я тоже тебя люблю. А теперь иди, иди к Жан-Клоду.
Мы поспешили к сцене. Жан-Клоду необходимо было коснуться кого-то, кто не сомневался ни в нем, ни в самих себе. Держа Натаниэля за руку, я была достаточно уверена в себе, чтобы поделиться этой уверенностью.
Мы бегом достигли сцены, и я рухнула в объятья Жан-Клода. Причем я при этом не отпустила Натаниэля и Дамиана. Жан-Клод даже пошатнулся под нашим тройным весом. Ашер помог ему сохранить равновесие, поддержав за спину. Ричард стоял на четвереньках, повесив буйную головушку. Он так и не поднял ее, когда мы пришли в объятья Жан-Клода.
Жан-Клод обнял меня. Я почувствовала силу державшего нас Ашера, помогавшего обрести устойчивость. Я взглянула в лицо Жан-Клода, в его полночно-синие глаза. Натаниэль обнял меня, Жан-Клода и Ашера. Думаю, что Ашер отошел бы, но времени на это не было. Дамиан, держа меня за руку, присел на колени рядом с Ричардом и коснулся его плеча. Мы с Натаниэлем поделились с Жан-Клодом уверенностью, а Дамиан передавал Ричарду свое спокойствие, свой совершенный самоконтроль. Я чувствовала оба эти свойства потоком энергии, прошедшим сквозь мое тело в тело Жан-Клода, а через него - в Ашера.
Ричард вскрикнул и вскинул голову, ухватившись за руку Натаниэля так, словно утопающий за спасательный круг.
Я чувствовала, как холодное спокойствие Дамиана успокаивает панику Ричарда и превращает ее в ледяную стену. Он дал Ричарду укрытие. Ричард поднялся с его помощью, и они встали, держа друг друга за руки, что было похоже на рукопожатие, каким друзья обмениваются при встрече - когда рукопожатия им мало, а объятия считают недостойными своей мужественности. Дамиан так и не отпустил мою руку, но они с Ричардом оставались за пределами нашего небольшого обнимавшегося кружка. И они были ничуть не против, поскольку оба не желали обниматься с другими парнями. Вспыхнул страх Ричарда. Но боялся он не только и не столько Коломбину и ее слугу, а Жан-Клода, меня и Ашера. Это было одно из тех коротких, но глубоких мысленных проникновений, что иногда случались между нами. Дамиан прервал этот момент, заблокировав страх Ричарда своим стальным самоконтролем. Он столетиями оттачивал мастерство скрывать свои страхи, будучи игрушкой мастера-вампира, способного вызывать в других страх и кормиться им, как Коломбина питалась сомнением.
- Мы должны отбить толпу, mes amis.
- Как тогда, когда в город прибыл Сотрясающий Землю? - уточнила я.
Он кивнул, крепче прижимая меня к себе. Я знала, почему такая реакция. Сотрясающий Землю в том состязании одержал верх. Только его попытка сделать меня его человеком-слугой и заставить меня убить Жан-Клода дала мне шанс убить его самого. Я прижала щеку к напряженной груди Жан-Клода, затянутую в кружева. Я почти отучила его от ношения старомодных кружев, но сегодня он оделся так, как был одет в нашу с ним первую встречу, - весь в пене кружев и в черном бархатном жилете; только кожаные штаны давали понять, что он сознавал, какой на дворе век. Я почувствовала укол страха и просунула свободную руку под его жилет сбоку.
- Не знаю, кто был этот Сотрясатель, - заметил Натаниэль, - вы просто скажите, что делать, и я это сделаю.
- Будь среди нас больше подчиненных, работать стало бы легче и быстрее, - сказал Ашер.
Это заставило меня улыбнуться, хотя улыбка осталось незамеченной, утонув в кружевах Жан-Клода.
- Ты не один из нас, - враждебным голосом произнес Ричард.
- Нам нужно быть вместе, Ричард, иначе нам сегодня не победить, - сказал Жан-Клод.
- Он тебе ни слуга, ни зверь призыва. Я не обязан с ним церемониться.
Ашер сделал было движение, чтобы отойти, но Натаниэль удержал его, покрепче сжав руку.
- Не уходи.
- Отпусти меня, мальчик. Волк прав, я здесь никому не дорог. - В его голосе прозвучала печаль, похожая на вкус дождя на языке - целое море печали в одной лишь интонации.
- Наша уверенность не выходит за пределы триумвирата, - сказал Жан-Клод. - Даже наш волк подвержен воздействию. А как мы можем спасти других, если даже себя спасти не можем?
Его голос звучал похоже на голос Ашера, он был исполнен сожаления настолько, что мое горло сжалось, и я едва не задохнулась от некстати подступивших слез.
- Сражайтесь, черт бы вас побрал! - подошла к краю сцены Клодия. - Сражайтесь за нас! Не поднимайте кверху лапки, не позволяйте этой сучке вцепиться в ваши глотки!
Подошел Малькольм и встал рядом с Ричардом.
- Сражайтесь за нас, Жан-Клод. Сражайтесь за нас, Анита. - Тут он прямо посмотрел на Ричарда. Тот внезапно показался неуместным в своей кожаной маске. Он выглядел вовсе не круто в кожаном прикиде, он выглядел так, словно прятался, как оно на самом деле и было. Все остальные не прятали лиц. Только плохие ребята, да Ричард, прятали свои лица от мира. Малькольм ухватил его за плечо.
- Сражайся за нас, Ульфрик. Не позволяй своим страхам и сомнениям уничтожить нас всех.
- Я думал что уж ты-то сможешь понять, почему я не хочу прикасаться к ним в то время, как они призовут ту единственную силу, которую мы можем противопоставить нашим противникам.
- Я почувствовал то, что Анита и ее триумвират призвали чуть раньше. Там была дружба и любовь, самая чистая из всех, что я знал. Я начинаю верить, что ardeur - это алмаз со многими гранями, но для того, чтобы засиять, ему нужен свет, Ульфрик.
- И что бы это могло значить, черт подери? - спросил Ричард со злостью и растерянностью в голосе. Он отбросил руку Малькольма и взглянул на Дамиана.
- Ты же останешься в стороне, когда начнется худшее?
Дамиан только молча посмотрел на него.
- Чтобы принести пользу, мне пришлось бы принять как хорошее, так и плохое. А я не могу сделать этого. Не могу. - Он взглянул на меня. - Извини, но я не могу участвовать в том, к чему все идет.
- А к чему ты думаешь, идет, Ричард? - спросила я.
- К тому, что ты обычно делаешь - трахаешь все вокруг.
- Она не секс предлагала моей пастве, а только дружбу.
- Но на этом дело не закончится, никогда не заканчивалось, - ответил Ричард. Он покосился на Малькольма. - Ты просишь меня сделать что-то, на что сам никогда бы не пошел.
Малькольм кивнул.
- Ты прав. - Он снова кивнул. - Ты совершенно прав. Я всегда твердо стоял на своих убеждениях, придерживался моральных высот и был уверен в себе. Так уверен в своей правоте, что считал Жан-Клода не только заблуждающимся, но и просто злом. Я говорил Аните ужасные вещи, называл ее шлюхой и ведьмой. Я всех людей Жан-Клода так называл перед своей паствой… но все мое благочестие не смогло защитить их.
