Рассеянно попрощавшись с Юзом, Легина зашагала извилистыми улочками Верхнего города, внимательно выглядывая в редких прохожих знакомые величавые фигуры. Но вместо них её выискивающий взгляд наткнулся на другую знакомую фигуру.
Гилл. На другом конце улицы. Нелепо привалясь к глухой стене кряжистого здания — и чуть ли не сползая по ней…
В голове взорвалась мысль — он ранен!! - и превратила её в единый порыв ветра. Уже в следующее мгновение она увидела себя в нескольких шагах от него. Когда и как успела преодолеть разделявшее их расстояние, так и не поняла.
Зато ударом жаркой крови в лицо осознала, почему резко остановилась, не долетев до цели.
Она ошиблась. Гилл вовсе не был ранен. Он был пьян.
Легина замерла, с какой-то нечеловеческой отрешённостью оглядывая бесцеремонно выпирающие постыдные детали — оглупевшее лицо, бессмысленный взгляд в щелях багровых век, слабость подкашивающихся колен, елозенье ладоней по стене в тщетной попытке зацепиться за что-нибудь, разодранную одежду, бьющий в нос запах дешёвого вина… Проходящих мимо людей, бросающих на него короткие равнодушно-презрительные взгляды, открытые двери трактира напротив…
Гилл пьяненько замычал что-то жалостливое. Легина качнулась, одновременно и одинаково страстно желая и убежать, чтобы не видеть всего этого, и как-то помочь ему.
От тёмного проёма входа в трактир отделились двое парней. Скупо переговариваясь о чём-то левом, они уверенно, как к старому знакомому, подошли к Гиллу. Для постороннего взгляда могло показаться, что они потряхивают нетрезвого приятеля, желая привести его в чувство, но Легина хорошо видела их сорочье охлапывание карманов и пазух Гилла. Один из них, тот что был посуетливее, ловко выдернул кошелёк из застёгнутого кармана и, не сдержавшись, дёрнул головой по сторонам.
— А ты чего тут зыришься?… - успокоёно возвращаясь к своему занятию, буркнул он всё ещё недвижной Легине. — Иди куда шла…
Ленивая угроза в его голосе разбудила принцессу.
— Вы всё вытащили, что хотели? Тогда уходите!
Тут уже они оба, как по команде, повернулись к ней. Хилая фигура, больше похожая на заморыша, чем на девушку, никак не походила на источник прозвучавшего негромким хлыстом приказа. Она ведь даже не удосужилась сжать кулачки или нахмуриться.
Если бы это был взрослый человек, пусть даже и не крепкий телом, они бы скорее всего свалили от беды подальше; но услышать приказ от заморыша…
— Слушай, ты!…
— Ша! — одним словцом оборвал заводящего товарища тот, что выглядел поопытнее. — Взяли, ушкандыбали. Тыр дело тихое. А тут визгу не оберёшься.
— Нет, стойте! — вдруг передумала Легина. Она нырнула за воротник туго застёгнутого платья и вытащила единственную ценную вещицу, которая была сейчас при ней — золотую цепочку. — Хотите это?
Во взглядах, мгновенно приклеившихся к блестевшей червонным золотом нити, ответно заблестело жадное желание заиметь её. Не дожидаясь его оформления в словесное согласие, Легина кивнула и сжала приманку в ладони.
— Берите его под руки и ведите, куда я скажу. Там получите.
И снова не дождавшись ответа, Легина повернулась и пошла, указывая дорогу. Дом Гилла был на другом конце города, но вот их как бы общий дед жил неподалёку. Сзади уже слышался шум, какой бывает, когда не очень сильные люди подхватывают неловкую тяжесть.
И хотя цель лежала недалеко, Легина вдосталь успела прочувствовать весь упавший на неё стыд. Ей казалось, что все вокруг понимают: тот пьяный и неопрятный парень, которого волокут за ней два вора, — её груз, её ноша. Хорошо, хоть ноша вела себя тихо — не кричала, не буянила. Но и без этого было невыразимо стыдно.
У чёрного входа в дом лорда Станцеля Легина остановилась.
— Пришли, хозяйка? — тяжело перевёл дыхание тот, что выглядел поопытнее.
— Стойте тихо, — приказала Легина. Засунув руку по плечо в щель забора, она принялась давить на щеколду калитки.
— Это кто там балует? — донёсся изнутри предостерегающий бас.
— Ракенык, это я, Гина… Открой дверь. Скорее.
Калитка скрипнула. На пороге появился садовник — высокий бородач, на спор разгибавший подковы.
— Помоги Гиллу. Ему стало плохо. Отведи его.
— Да уж вижу, — понимающе хмыкнул Ракенык, принимая Гилла, словно хрустальную вазу. — Как говорится — коли вечером приятели, утром лекари.
Под его взглядом из под нависающих бровей парни сжались. Но повеселели, когда Легина кинула ближайшему из них оговоренную плату, и без слов растворились в пустоте переулка.
— Ну, куда нести больного?
Легина коротко задумалась. Чем меньше людей сейчас увидят Гилла в таком состоянии, тем лучше.
— Беседка сейчас свободна?
— Как уж не свободна. Свободна… — кивнул садовник и двинулся направо, в своё зелёное и заросшее хозяйство.
Мощь Ракеныка была бы незаменима в кузнечном или в воинском деле; в тонком же искусстве выращивания роз и подстригания травы его бычьи руки служили скоре помехой, чем подспорьем. Вот уж судьба крепко промахнулась, предначертав ему родиться сыном, внуком и правнуком садовников в благородном доме. Он и правда старался, но лорд Станцель давно махнул рукой и только терпеливо ждал, когда подрастёт и войдёт в дело пятое поколение.
Ракенык внёс Гилла в тенистую беседку и аккуратно уложил его калачиком на скамейку. Тот недовольно замычал и попытался слезть с жёсткого и короткого ложа.
— О! Раз чувствует свои бока, значит скоро… хм… поправится. Ты посиди с ним, сударышня, а я схожу, принесу что надо. И не бойся прикладывать к нему силу, коли что. Это сейчас не человек, а животное. Неразумное, опасное и для себя, и для других, животное. Поняла?
Тяжело сглотнув подступившую тошноту, Легина кивнула. Садовник скоро вернулся, принеся ведро воды, полотенца и здоровенную склянку со снадобьем. Вдвоём они влили в Гилла полстакана кисло пахнущей жидкости, а всё остальное — на себя: он так отбивался, будто покушались на его честь.
— Ф-фух… И ведь не скажешь, глядя на него, что сила есть. Так ведь, сударышня?…
Снадобье подействовало. Гилл поуспокоился и словно уснул. Он стал выглядеть почти нормальным, только усталым-усталым. Легина, присев на корточки, мокрым полотенцем принялась вытирать ему лицо и шею. Ракенык поскрёб свой мощный затылок и пошёл искать для неё табуреточку.
Он отсутствовал так долго, что Легина в какой-то момент почти физически ощутила, как опала сила потока событий, в который она вдруг оказалась вовлечена. До сих пор она только наблюдала, принимала решения, действовала. Сейчас же само собой образовалось незаполненное действием пространство. И через его тишину и одиночество пульсирующей кровью пробивалось требование сделать, наконец, выбор.
