— Приятно видеть тебя в добром здравии, жрец.
— Ты, я вижу, тоже в порядке, — спокойно отозвался Ведагор. — Но давай обойдемся без всех этих сладких речей. Я знаю, что ты желаешь мне смерти. Не могу сказать, что и я молю своих богов о твоей долгой и счастливой жизни. Но ты по странному капризу природы стал обладателем невиданной силы, с которой я пока ничего не могу поделать, так что будем говорить на равных. Согласен?
— А я думал, что мы и прежде общались свободно, — удивился Марсель, но тут же пожал плечами, заметив, как собеседник нахмурился. — Ладно, пусть будет по-твоему. Тогда мой первый вопрос: это ты с Мусой сотворил ту пакость, из-за которой он проснуться не может?
— Ты знаешь ответ, — ровным тоном заявил старец, покосившись на кувшин.
— Знаю. Тогда скажи — зачем?
— Я думал, что мы договорились не изображать глупцов, — с раздражением бросил жрец.
— Хорошо, — вздохнул историк, понимая, что беседа будет трудной. — Чего ты хочешь?
— Вот это правильный вопрос, — понимающе ухмыльнулся Ведагор. — И ответ будет ему под стать. Хотя ты о нем уже, конечно, догадался — иначе не пришел бы сюда.
— Хочешь отправить меня назад?
Марсель задал этот вопрос, уже ни на что не надеясь. Да, он оказался не таким уж и выдающимся переговорщиком — у него нашлось столько ахиллесовых пят, что можно было палить наугад, не боясь промахнуться. Не было бы Мусы, его место занял бы Курьян. Или Маруся. Или еще кто-нибудь из селища — он не смог бы бросить на произвол судьбы даже абсолютно незнакомого ему человека. Вероятно, Ведагор раньше просто не задумывался об этой его особенности, иначе смог бы избавиться от нежеланного гостя задолго до того, как тот стал представлять собой реальную угрозу. Однако жрец удивил его, неожиданно отрицательно покачав головой:
— Нет, это невозможно. Я бы и сам рад закончить все это, но не могу.
— Не понимаю…
— Лада уже однажды закинула тебя в будущее, и что из этого вышло? Сплошное недоразумение. Нет, тебе нужно остаться здесь.
Несмотря на то что Ведагор пытался представить все так, словно им двигала забота о Марселе, историк быстро понял, в чем дело. Волхв не был уверен в том, что впоследствии ему не придется столкнуться с еще более мощной магией, чем та, которая уже спутала многие его планы.
— Тогда что? — Историк развел руками. — Убьешь меня?
— И этого я тоже сделать не могу. — Старец с таким явным сожалением поцокал языком, что Марселю стало не по себе. — Видишь ли, моя ученица то ли по доброте душевной, то ли по глупости наделила тебя силой, о которой ты даже не догадываешься. Но не радуйся раньше времени — человек не способен воспользоваться ею в полной мере, иначе он просто сгорел бы в мгновение. Но одно преимущество у тебя есть, с этим ничего не поделаешь.
— И какое же? — спросил Марсель, затаив дыхание. Старец был чересчур разговорчив, и это казалось странным.
— В тебе есть частичка каждого из нас, — металлическим голосом заявил Ведагор. — Убьем тебя — навредим себе. Это хитрый ход, даже мудрый, и я не могу представить, как Лада додумалась до него.
— Может быть, это не она? — предположил историк, глядя в глаза собеседнику. — Может быть, это ты?
— Я?! — Волхв внезапно так раскатисто расхохотался, что с соседнего дерева спорхнула какая-то птаха. — Никогда не поверю в такую байку. Впрочем, этот мир полон загадок. Кто знает? Возможно, и я причастен к твоей истории. Но сейчас я не вижу смысла в подобной глупости и поэтому расскажу тебе о том, как все будет.
— Даже так?
— Именно так. Подумай сам. Ты ведь неглупый человек и должен понимать, что дар, преподнесенный тебе Ладой, не распространяется на твоих друзей. Один ты в любом случае ничего не сможешь поделать с нами, а вот я — могу. Если ты решишь и дальше строить мне козни, я убью каждого, кто тебе дорог. Когда они закончатся, я примусь за их друзей, родственников и просто знакомых. В конце концов люди начнут сторониться тебя, потому что станут считать предвестником смерти. Наступит день, когда ты и сам захочешь закончить все это, но не сможешь…
— Почему? — насторожился Марсель, старавшийся не пропустить ни единого слова.
— Разве Лада не сказала тебе? — Волхв смерил собеседника испытующим взглядом и рассмеялся. — Ну, плутовка! Я и не подозревал в ней такого великолепного чувства юмора.
— Да говори уже, не томи! — вышел из себя Марсель.
— Ты бессмертен, дурень, — насмешливым тоном выдал Ведагор. — Моя ученица заразила тебя неспособностью умереть. Возможно, где-то в этом мире и существует способ убить тебя, но мне о нем не известно.
— Не может быть… — пробормотал Марсель.
Новость, которую ему сообщил волхв, конечно, не была чем-то ужасным — напротив, о таком можно было только мечтать. Но дело было в том, что Марсель никогда не был мечтателем. Он верил в то, что во всем должно быть равновесие, и поэтому планировал провести жизнь так, как получится, благополучно состариться и умереть. Да, конечно, ему, как и всем остальным людям, было немного страшно оттого, что никто не мог гарантировать жизнь после смерти, но он видел в этом даже какой-то тайный посыл, который еще предстояло разгадать. И вот теперь все это исчезло. Заметив, какое неожиданное впечатление произвели его слова, Ведагор удивился:
— Я вижу, ты не рад. Отчего? Разве это не то, чего должен желать каждый человек?
— Возможно, — растерянно пробормотал Марсель, — но я не каждый.
— Я уже это понял.
Жрец больше не смотрел на собеседника сверху вниз — реакция ученого показалась ему достойной уважения. Однако Ведагор не стал говорить об этом и кивнул в сторону кувшина:
— Освежись, тебе это необходимо.
— Может быть, — отозвался историк. — Но слишком уж он тяжел для меня.
— Что ж, — пожал плечами волхв, решив, что настал подходящий момент для того, чтобы попытаться наладить отношения с этим гордым человеком, насколько это вообще было возможно, — я могу помочь. Думаю, ты не станешь…
Говоря это, жрец протянул руку и ухватился за ручку сосуда, но тут же отпрянул и закричал от боли, упал на землю и стал молча кататься по ней, словно пытаясь освободиться от невидимой сети, в которую угодил. В первый момент историк растерялся, но быстро пришел в себя и постарался приблизиться к старцу, чтобы помочь или хотя бы понять, что происходит. Однако стоило ему подойти ближе, как Ведагор так резко выгнулся, что Марсель едва успел отскочить в сторону. Было видно, что волхв умирает — глаза утратили блеск и теперь выражали только огромное страдание, тело, которым он еще недавно владел в совершенстве, отказывалось подчиняться хозяину, и историк с ужасом наблюдал за тем, как жизнь медленно покидала его недавнего противника. Наконец жрец дернулся в последний раз и замер, оставшись лежать на спине с широко раскрытыми глазами, которые смотрели в небо.
Все произошло так внезапно, что историк еще некоторое время отказывался верить в произошедшее. Но Ведагор был мертв, в этом не было никаких сомнений. Вспомнив о том, сколько вопросов не успел задать, Марсель вдруг испытал чувство жалости к самому себе, словно его предал наставник, так и не открыв последнюю, самую главную тайну. Застонав, он сел перед неподвижным телом и обхватил голову руками. Что делать? Кто теперь спасет Мусу? Что станет с Русью? Того, кто больше всех волновался о ее будущем, больше нет, а с остальными историк знаком не был. Считали ли они так же, как покойный? Или, быть может, ему предстояло столкнуться с еще более неадекватным видением ситуации? А Лада? Ведагор говорил о ней так, словно ее уже не было в живых… Если это действительно так, то кто образумит Владимира и вернет его на прежний путь? О Господи, помоги…
— Я вижу, понравилась жрецу медовуха-то.
Марсель медленно поднял голову и столкнулся взглядом с Курьяном, стоявшим, прислонясь к дереву, и спокойно жевавшим травинку. На первый взгляд, он был тем же, что и прежде, но что-то в Курьяне изменилось — возможно, все дело было в его глазах. Прежде открытые и добродушные, теперь они источали холодный свет, несмотря на то что их хозяин улыбался. Понимая, что происходит что-то неладное, историк поднялся на ноги и двинулся к здоровяку, непроизвольно сжимая кулаки.
