Зигмар увидел, как существо с алебастровой кожей взобралось на спинку трона и расправило огромные чёрные крылья. Глаза, словно отполированные опалы, сверкнули, когда рогатая голова повернулась.
— Прошло много времени, мой старый друг, — промурлыкал демон-принц. — Века с того момента, как мы говорили в последний раз, да, Зигмар?
— Герреон, — произнёс Зигмар. Он почувствовал, как древняя ненависть снова захлёстывает его, словно рана, которая никогда не заживает. Лицо женщины промелькнуло у него перед глазами и всплыло в памяти. Это существо перед ним когда-то было его другом. Теперь, он был игрушкой Хаоса.
— Азазель, — мягко поправил его демон-принц. — Увы, но боюсь, что наверстать упущенное не получится. Нет времени поболтать о лучших днях, о потерянной любви и победах. Время ускоряет темп, и мир разваливается на части всё быстрее. Ну…я так думаю. Ещё одно, перед концом, — Азазель указал на упавший Гхал Мараз, который лежал среди мусора. — Тебе ведь нужна эта мерзкая вещица, кузен? Ну так подойди и возьми её, если посмеешь.
Зигмар бросился к молоту. Азазель разразился диким пронзительным смехом и бросился к своей жертве, обнажив покрытый губительными знаками меч. Меч просвистел в дюймах над головой Зигмара. Император перекатился в сторону. Азазель встал, вытянув крылья. Он встал между Зигмаром и его оружием и развёл руками, будто приглашая его.
— Хорошая попытка, но недостаточно хорошая. Не для этого, — сказал Азазель. Он шагнул к Зигмару. — Хотел бы я, чтобы у нас было больше времени, мой друг. Я ждал так долго, чтобы снова увидеть тебя.
— Боюсь не могу похвастаться тем же, — ответил Зигмар.
Азазель засмеялся.
— О, как же я скучал по тебе, — сказал он. Затем, взмахнув крыльями, он бросился вперёд. Его меч зашипел, направляясь в шею Зигмара. Зигмар увернулся и кинулся к молоту. Схватив рукоять, он услышал биение крыльев Азазезя. Он перекатился на спину и едва успел заблокировать меч демон-принца рукоятью Гхал Мараза. На мгновение, Азазель склонился над ним. Меч корчился словно живой в его когтистых лапах.
— Ты вообще думал о ней, брат моего сердца? — промурлыкал Азазель, наваливаясь на меч. — Когда тебе одиноко, вспоминаешь её запах, или как свет играл в её волосах? Помнишь тяжесть на сердце, когда вспоминаешь Равенну? Ты хоть когда-нибудь думал о нашем дорогом Пендраге? — смеялся Азазель. — Я вот нет.
— Я всегда думаю о них, Герреон. Как я думал и об этом моменте, — произнёс Зигмар сквозь сжатые зубы. Он чувствовал себя сильнее, чем раньше, как будто какая-то его часть до сих пор отсутствовала, а теперь вернулась. Дело было не только в присутствии Гхал Мараза, но в чём-то ещё — как будто груз, который давил на него, сняли. Он услышал звон стали и песнь далёких звёзд. Он оттолкнул Азазеля. Глаза демон-принца расширились.
— Что ты..? — начала Азазель. Зигмар дёрнул рукоятью молота вверх, и Азазель завизжал, когда лезвие его собственного меча полоснуло по его груди и глотке. Он повалился назад, хлопая крыльями. Его кровь шипела, прожигая плиты храма. Зигмар махнул молотом, и нечеловеческие кости раскололись, когда сила удара вырвала меч из рук демона. Меч завопил, словно раненый кот, зазвенев по полу.
Зигмар пнул Азазеля по голове, пытаясь подняться. Демон-принц взвыл, когда Император наступил ему на крылья, лишая его шанса сбежать. Зигмар поднял Гхал Мараз над головой.
— Ты сам сказал, Герреон. Времени нет. И поэтому я отправляю тебя обратно в кузницу душ быстрее, чем ты этого заслуживаешь.
— Нет! — завопил Азазель. Его глаза расширились от страха, когда он тщетно попытался вырваться. Молот опустился с оглушающей завершённостью. Огромные крылья дёрнулись один раз, а затем обмякли. Зигмар Унбероген посмотрел на быстро растворяющиеся останки человека, которого когда-то называл другом, встряхнулся и пошёл прочь на звуки битвы.
Там была война, которую нужно было выиграть. И мир, который нужно было спасти.
Ульриксмунд, МидденхеймВендел Волкер хмыкнул, когда его меч застрял в черепе рычащего северянина, он отпустил его, и тело повалилось на землю. Он протянул руку и схватил топор павшего Белого льва и оценивающе повертел его. Каким-то образом топор, несмотря на то, что он был сделан не для человеческих рук, казался более естественным в его руках, чем любой меч, который у него был до этого.
«Топор — оружие воина»-мягко прорычал Ульрик. Волкер проигнорировал бога и развернулся, чтобы зарубить бросившуюся на него гончую Хаоса, и умирающий зверь рухнул рядом. Он развернулся на месте и отбил обитый латунью щит, а затем рассёк грудину его владельца. Он вырвал топор и повернулся в поиске врагов. Он потерял лошадь в первой атаке, но он никогда не ладил с животными. Как утверждал Волкер, езда верхом делает из тебя отличную цель. Ульрик похоже был с ним солидарен.
Куда бы ни посмотрел Волкер, везде царила анархия. Боевые кличи и звон стали раздавались по всему городу. Все вокруг него, люди и эльфы, подверглись натиску диких северян. Последние, казалось, не знали усталости, действовали за границами здравого смысла и дисциплины, погружённые в кровавую ярость, которая отпускала только со смертью. Они атаковали снова и снова, бросаясь на редеющие ряды людей и эльфов, умирая толпами, но забирая воинов с собой. Хуже того, северяне атаковали не одни. Шум битвы привлекал врагов со всего города, включая зверолюдей и скавенов.
Вспышка света ослепила его, и он увидел, что Тирион всё ещё сражается с кровожадом. Эльф держался, но лишь едва. Кровожад уже убил одного из Воплощений, и хотя он был объят пламенем и истекал кровью из десятков ран, это нисколько его не останавливало. А Тирион уже начал уставать.
Рыцарь, с бычьей эмблемой Остланда на наплечнике, врезался в него. Волкер схватил его за руку, и рыцарь попытался вырваться. Его броня была опалена и помята, и он потерял шлем.
— Отпусти меня, чтоб тебя, — прокричал он.
— Возвращайся в строй, — прорычал Волкер. Мужчина побледнел и попятился.
— Император мёртв, — закричал он. — Нам не победить!
Волкер напрягся, и Ульрик зарычал внутри него. Прежде чем он смог остановиться, он взмахнул топором и обезглавил рыцаря. «Трусость словно болезнь»-прорычал Ульрик. «И она распространяется также быстро, как чума». Волкер увидел других людей, рыцарей и алебардщиков, лесорубов и стрелков, которые смотрели на него в шоке и страхе. Его товарищи из Рейксгвардии, бок о бок с которыми он сражался, отошли от него. В животе у него всё скрутило, но он поднял окровавленный топор и оскалил зубы.
