Они — когда-то давным-давно — сначала росли, как все деревья, прямо. Однако достигнув футов десяти в высоту, продолжали развиваться почему-то не вверх, а вбок; спустя какое-то время направление роста снова сменялось на вертикальное. Процесс повторялся многократно, и в результате лес представлял собой густую путаницу стволов и ветвей, скрывающую дно ущелья, куда можно было спуститься только по этим корявым деревьям, с риском сломать шею.
— Нам потребуется не меньше дня, чтобы спуститься в ущелье и выйти в долину, — сказал я сестре и брату, вернувшись с обрыва.
— Похоже, ты прав, — ответила Каттея, прикрыв глаза от лучей заходящего солнца; — Холодно здесь. Может, нам поискать какое-нибудь укрытие?
Кемок уже заприметил вблизи расселину, которая могла бы послужить нам убежищем. Мы натаскали туда камней и соорудили стенку, которая могла защитить нас от ветра. Вокруг валялось много хвороста, но мы не стали разжигать костер, чтобы не привлекать к себе внимания. Вместо того мы устелили ветками закуток и улеглись на них, накрывшись походными одеялами.
Если днем горы казались нам необитаемыми, то ночью они ожили и наполнились звуками. Мы услышали зычный крик снежного барса, упустившего добычу, и уханье каких-то хищных птиц над лесом в ущелье. Но никто из живых тварей не появился вблизи нашего укрытия.
Рано утром мы доели остатки хлебцев и обнаружили, что фляги, которые были наполнены водой из ручья, почти пусты. Кемок вытряхнул свой мешок.
— Еще один довод в пользу того, что нам следует шевелиться, — заметил он.
Облизнув губы, я попробовал вспомнить, когда в последний раз поел досыта. С того момента, как я откликнулся на зов Кемока, я довольствовался сухим пайком. Пока что мы не встретили никаких следов зверья. Однако ночью кричал снежный барс, а этот хищник не бродит там, где нечем поживиться. Я представил себе, как шкворчит на вертеле жаркое из косули или горного козла. Размечтавшись об этом, я встал и пошел к краю ущелья. Внизу был лес, через который нам предстояло пробираться.
Радуясь, что нам удалось уйти от преследования, мы все-таки не забывали об осторожности и, чтобы уберечься от смертельного падения, снова связались веревкой. Я не считал себя новичком в скалолазании, но привык чувствовать под ногами камень, а не ветви деревьев. Едва мы начали спускаться по ним, как я был напуган одним из обитателей необычного ущелья. Прямо из-под моих ног с резким криком выпорхнула какая-то тварь с перепончатыми крыльями и тут же скрылась в ветвях соседнего дерева. Каттея вскрикнула, тоже испугавшись, и я ухватился за сук, помня о том, что мы связаны веревкой. Мы вынуждены были двигаться еще осторожней, а значит, и медленнее.
Еще раза три мы спугивали таких же летающих тварей. Более того, в одном месте, мы вынуждены были вернуться назад, чтобы миновать стороной другого обитателя древесного лабиринта — покрытое чешуей существо, которое, выстреливая своим раздвоенным язычком, наблюдало за нами холодными, немигающими глазами. Эта чешуйчатая тварь напоминала змею, но в отличие от змеи у нее были лапы, снабженные когтями, хорошо приспособленными для лазанья по деревьям. Странное существо имело весьма зловещий вид, и, похоже, встреча с нами его нисколько не напугала.
Но всему приходит конец. Вспотевшие, уставшие до головокружения, мы спустились на дно ущелья. Каттея повалилась на землю, совершенно обессиленная. Мы были исцарапаны и исхлестаны ветками до кровавых рубцов. Наше воинское одеяние почти не пострадало, зато платье Каттеи было сильно изодрано. В ее волосах застряло множество веточек, листьев и кусочков коры.
— Я, наверное, похожа на лесную ведьму, — сказала она с грустной улыбкой.
— Ага, на ведьму родом из этой страны, — не очень задумываясь, отозвался я, и вдруг заметил, что сестра и брат смотрят на меня так, как если бы я изрек сакраментальную истину.
— Он прав, — посмотрел на нее Кемок. — Ты у нас Фея Зеленого Безмолвия.
— Зеленое Безмолвие… Страна из сказки, которой пугают непослушных детей, — сказал я, намекая, что тоже знаю кое-какие легенды.
— Необязательно из сказки, — возразила Каттея. — Она могла быть в самом деле, но в Эсткарпе об этом ничего толком не знают, вот и все. А что ты скажешь о Вольте? Его ведь тоже считали легендой — пока наш отец и Корис не нашли его останки в прибрежном склепе.
— Это совсем другое дело, — возразил я. — Это не идет ни в какое сравнение с историями о лесных ведьмах, которые ищут кормилиц для своих отпрысков, о крылатых существах, которые мучают тех, кто пытается разгадать их тайны, о подземном царстве, куда завлекают людей, о людях-деревьях, властвующих надо всем живым…
— Но эти истории так же стары, как и Эсткарп, — сказал Кемок. — И возможно, они родились не в Эсткарпе, а стране, еще более древней.
— Послушай, — оборвал я его. — У нас полно других забот, и не время занимать голову сказками, от которых за каждым кустом мерещатся привидения.
«Как трудно иногда сдержать игру воображения!» — подумал я. Да, эта необычная страна могла бы служить богатым источником для разных легенд. Но я не забывал и о том, что легендарный Вольт — не вымысел. Такой человек был, и его бренные останки видел мой отец.
Мы уже вышли из ущелья на пологий склон, хотя нам все еще попадались на пути скалистые места. Ужасно хотелось пить. Вокруг была густая растительность, но мы не встретили ни одного родничка. Наступал день, зной усиливался, и по-прежнему впереди все было покрыто густым туманом, похожим на испарения.
Я не заметил, когда именно у меня появилось ощущение, что на этой покрытой туманом пустоши мы не одни. Вероятно, усталость и жажда на время притупили во мне чутье разведчика, но сейчас ощущение, что за нами наблюдают, усиливалось. Наконец, я не выдержал и, велев сестре и брату спрятаться в ближайших кустах, вытащил из кобуры самострел и огляделся.
— Кажется, нам что-то угрожает… — Кемок так же, как и я, держал оружие наготове.
Каттея сидела с закрытыми глазами, словно к чему-то прислушиваясь.
— Ничего не чувствую, — прошептала она. — Ничего…
— Это уже ушло… — сказал я, краем глаза заметив движение за спиной — какая-то тень мелькнула и тут же исчезла. Жестом я позвал сестру и брата поспешить за мной.
По мере того, как мы продвигались, туман рассеивался и, наконец, исчез совсем. Поросший кустарником склон сменился низиной, покрытой плотным серым мхом, который пружинил под ногами. Мне почему-то не доставляло удовольствия ступать по нему.
Вокруг слышались голоса птиц, по мшистым кочкам сновали разные зверушки. У час появилась возможность подстрелить какую-нибудь живность и утолить голод, но нас сильнее мучала жажда. Вскоре мы наткнулись на первые следы людского обитания — полуразрушенную изгородь из глины и камней, окружающую поле, заросшее высокой травой, среди которой кое-где виднелись жалкие колоски почти выродившихся злаков. Очевидно, когда-то здесь растили хлеб.
Мы побрели вдоль изгороди. Нещадно палило солнце, лишая нас последних сил, зато появилась надежда, что где-то рядом должна быть вода. Неожиданно Каттея споткнулась, но, схватившись за изгородь, удержалась на ногах.
— Я больше не могу, — прошептала она.
Кемок поддержал ее за локоть.
— Осталось совсем немного. — Он показал в сторону деревцев, где можно было укрыться от солнца. Нам повезло, и вдвойне: добравшись до них, мы увидели, что изгородь плотно оплетена лозой, увешанной гроздьями красных ягод. Мы решили, что это виноград. Ягоды, на вид спелые, оказались на вкус очень кислыми, однако жажду мы утолили.
— Где-то поблизости должна быть вода, нам нужно запастись водой, — сказал я. Сбросив с себя мешок, я проверил, заряжен ли самострел и, после этого, собрал все наши фляги для воды.
— Килан! — Каттея все еще ела ягоды. — Настройся на мысленный контакт с нами.
Кемок отрицательно покачал головой.
— Нет, брат, не надо. Не зови нас без особой нужды, не буди силы…
Я понял его — он так же остро, по-видимому как и я, чувствовал, что мы находимся совсем не в мертвом царстве. Что-то невидимое все время сопровождало нас, следило за каждым нашим движением.
— Постараюсь думать только о воде и ни о чем другом, — пообещал я. Уходя от них, я пытался зримо представить себе какой-нибудь родничок или ручеек.
Я пересек одно поле, за ним лежало другое. Их разделяла заброшенная дорога, сплошь заросшая бурьяном. По второму полю бродили какие-то двурогие животные, похожие на антилоп. Видимо, это была семья: крупный бык, фута четыре в холке, три самки, четверо телят и годовалый бычок. Его-то я и выбрал своей жертвой.
Самострел бьет бесшумно. Бычок дернулся и повалился на бок. Его сородичи вскинули головы, оглянулись на него и, внезапно сорвавшись с места, ускакали. Я перепрыгнул через разваленную изгородь и направился к своей добыче.
