Найдут?
Он подойдет к Райдо с просьбой уступить Ийлэ? Он думает, что она и Райдо — любовники? Наверняка думает. И не только он.
Глупость какая. Нелепица чистой воды, и посмеяться бы над нею, но смех застревает в горле. Любовники, мужья… это не для Ийлэ. Ей бы выжить. Или нет, она выжила, тогда научиться жить, если не как раньше, то хотя бы как-нибудь. И она научится, но не с этим человеком, который не понимает, чем его благородство обернется в будущем. Он будет ждать благодарности и любви, а Ийлэ не способна окажется отблагодарить.
И не полюбит его.
Он разочаруется.
Возненавидит. Решит, что она, Ийлэ, его обманула.
— Не стоит. — Ийлэ позволила себе улыбнуться той вежливой улыбкой, которую принято использовать в обществе. — Не ищите дракона там, где его нет. Райдо…
Не друг, определенно.
Но и не враг тоже.
— Райдо — близкий мне человек… нечеловек.
Близкий нечеловек.
Смешно звучит.
До самого дома Джон Талбот молчал. Обиделся? Или раздумывал над услышанным?
Чем больше Райдо смотрел на человека, тем сильней тот не нравился. А предложение Ната сломать гостю нос уже не казалось таким уж нелепым.
Джон Талбот.
Имя и то дурацкое.
Джон.
Невыразительное. И сам он, выбравшийся из кокона дорогого пальто, оказался еще более мелким, чем представлялось Райдо. Но при всей мелкости своей Джон смотрел на мир уверенно. Сквозь очки свои нелепые с желтыми стеклами. Это ведь надо было додуматься до такого!
— Чудо! — выдохнул Джон, когда коляска остановилась у парадного входа. Он выбрался сам и любезно подал Ийлэ руку.
А она приняла.
…но медведя с собой захватила. Почему-то Райдо этот факт показался невероятно важным.
— Это настоящий дом…
— Фальшивый, — не выдержал Нат, который тоже спешился.
— То есть настоящий альвийский. — Джон улыбнулся какой-то детской улыбкой: доверчивой, беспомощной даже, но при всем том невероятно радостной.
Потянуло улыбнуться в ответ, но Нат лишь нахмурился.
— Я никогда прежде не видел… нет, издали видел, конечно, я в Аль-Карраяр заезжал, когда только-только сюда перевели… и там дома тоже чудесные, но все с хозяевами. А те, сами понимаете, не особо-то гостям рады.
Он задрал голову, разглядывая дом с таким восхищением, что Райдо стало стыдно, нет, не за особняк, который был почти в порядке, но за свое к нему равнодушие.
Чудесный?
Пожалуй.
Аккуратный весьма. А в остальном… белый, словно глазурью покрытый. Башенки, фризы, окна стрельчатые, все воздушное, хрупкое, не понятно, как оно зиму продержится.
— А здесь… я так счастлив, что приехал…
Райдо его восторга не разделял.
Сунув поводья Нату, он быстрым шагом пересек двор и Ийлэ взял за руку:
— Ты как?
— Ты злишься?
— Нехорошо отвечать вопросом на вопрос.
— Злишься. На него, да?
Райдо поморщился: все-таки не хотелось признавать, что это недоразумение в пальто его раздражает.
— Не надо. Он… всего-навсего человек. — Ийлэ руку погладила, успокаивая. И Райдо успокоился, вдруг ясно осознав, что никуда она не уедет.
Город? Квартирка? Не для нее. У нее есть целый дом и он, Райдо, который не оставит. И можно себе говорить много о свободе выбора, о том, что права не имеет он в чужую жизнь вмешиваться, да только все одно вмешается, удерживая от ошибки.
Впрочем, эта ошибка может лишь казаться таковой.
В доме же Джон Талбот снял пальто и попросил:
— Могу я взглянуть на ту комнату? Нет, конечно, у меня есть планы, я их изучил перед выездом… наша контора очень тщательно относится к сохранению информации… — Талбот коснулся пальцем виска. — Планы здесь. Но вы упоминали, что комната повреждена, и мне нужно…
— Идем. — Райдо не стал дожидаться, когда человек договорит.
И вправду. Пусть смотрит на комнату. Пусть вскроет ее. И уберется к хрысевой матери, где бы та не обреталась. И тогда в доме наступит покой.
Человек, чувствуя его недовольство, примолк, ссутулился. Он шел с тростью наперевес, и только сейчас Райдо понял, что трость эта была слишком уж тяжелой для Талбота.
Что в ней?
Инструменты.
— Вы, конечно, можете остаться, но умоляю вас вести себя тихо… я должен сосредоточиться. — Он улыбнулся Райдо виноватой улыбкой, будто просил прощения за саму эту необходимость — сосредотачиваться. — И да, конечно, я открою вновь все ячейки, но рекомендую все-таки заказать панель. Сейчас в наличии большой выбор… есть из самшита, чудесная работа. Или с инкрустациями из рога… а еще из розового дерева, но это скорее дамский вариант… я захватил каталоги. — Он снял пиджак и обернулся, не зная, куда его повесить. — Вы не…
— Конечно. — Пиджак, от которого сладко пахло леденцами, Райдо передал Нату. А вот жилет отправился на пол, пусть пол этот не отличался чистотой.
— Здесь стояла модель «Шеннон»… — Джон Талбот остался в тонкой рубашке, которая успела пропотеть и прилипла к спине.
В доме холодно, а он мокрый. И похож на взъерошенную мышь, точнее мыша…
— …устаревшая несколько, но мой отец считает, что классика не стареет… а вот наполнение… наполнение по особому проекту… специальный заказ.
Он приник к стальной стене и нежно провел по ней ладонью. Тонкие пальцы Талбота замерли.
— Только две такие комнаты… точнее, в теории существует и вторая… по подобию ее эту исполнили, но та, вторая, которая на самом деле первая, если технически брать, она скорее легенда…
Его пальцы ласкали металл. С нежностью. С противоестественной страстью, наблюдать за которой Райдо было неудобно. Он не смотрит — подсматривает за чем-то в высшей степени интимным.
— А здесь… каждая ячейка имеет собственный замок… мои будут несколько надежней… и меньше по размеру, а эти… коды нужны.
Он трогал. И убирал руку. Отступал. Подходил вновь, касаясь стали то требовательно, то робко. И Райдо мог бы поклясться, что металл слышал Талбота.
Всего лишь человек?
— На каждую ячейку — свой… семь кругов, во внешнем — тридцать две буквы. Во внутреннем — десять цифр. И между ними… взломать путем подбора комбинации почти невозможно.
Талбот обернулся. Его глаза горели… или не совсем верно: просто было в них что-то, что заставило Райдо отступить, поверив, что человек этот ненормален.
— Почти… но если осторожно… у каждого замка есть собственный голос. — Он присел на корточки и провел пальцами по грязному полу, оставляя на побелке след. — Каждый замок желает рассказать о своей маленькой тайне и быть услышанным. А я очень хорошо умею слушать.
