Когда очередь говорить дошла до советника, стоявшего ближе всех к трону, по ступеням поднялся высокий мужчина в белом камзоле. Он был бледен, но спокоен и даже надменен. Совершенно не зная этого человека, я вдруг почувствовала симпатию. В нем была какая-то внутренняя сила, что-то такое, что сразу располагало к доверию. По фамильному сходству нетрудно было догадаться о его имени.
Повинуясь невидимому сигналу, на колени встали все, кто был в зале - только один человек остался недвижимо стоять посреди склоненных голов. Несколько стражников, находившиеся в стороне от трона, переглянулись, но с места не двинулись, поскольку в этот момент, Глава совета вышел вперед и, положив ладонь на плечо наследника, заставил его покониться.
-Корона ветров… - благоговейно прошептала сзади Али-Нари, указав на сверкнувшую в руках жреца драгоценность.
-Народ Королевства! – воскликнул похожий на черного ворона старик, держа над головой широкий серебряный обруч. – Перед вами символ и священный залог мира, который мы храним уже два с половиной тысячелетия. Все вы знаете силу, данную ей Первым советом. Только прямой потомок Арматея, преемник от преемника, первый среди равных, имеет право возложить ее на голову и наименоваться королем. Если кто-то из вас знает причину, по которой Его высочество, принц-герцог Параман, сын Кайла Валлора, потомок великого Тара и доблестного Арматея, не может принять бремя власти, пусть выйдет и скажет, чтобы не быть повинным в его гибели.
Наступила пауза… Кокон одиночества, еще плотнее обмотал мою душу, лишив возможности думать и чувствовать. Колдовство, принцы, короны - все это было не понятно и чуждо… Хотелось домой.
-Лирамель, прошу! - отчаянно зашипела мне в ухо принцесса. - Клянусь, обещаю, он не встанет у тебя на дороге! Никогда!
Я удивленно нахмурилась.
-Умоляю! Пожалуйста! – по ее щеками потекли слезы.
Перелистав в смятении последние страницы памяти, я не нашла ни строчки и продолжала неподвижно стоять, чувствуя, что еще немного и сама заплачу.
-Требую остановить коронацию!
Низкий голос, эхом разнесшийся по огромному тронному залу, привел меня в чувство. Надавив на дверь, я открыла ее и нерешительно застыла на пороге. Повинуясь знаку старого Советника, стражники повернулись в сторону Карла. Обнажив меч, брат жестом попросил окружающих его людей отойти подальше.
-Назовите себя и объяснитесь, - громко попросил Параман, отступив на шаг назад. – Оставьте! – заметив нерешительно застывших на полдороге стражников, принц предупреждающе поднял руку.
Убедившись, что ему больше ничего не угрожает, брат опустил оружие.
-Мне доподлинно известно, что вы, Ваше высочество, не являетесь Главой рода и первым среди потомков Арматея, – спокойно произнес Карл, не отводя внимательного взгляда от лица принца.
-Вот как? – медленно протянул мужчина. - Я располагаю иными сведениями.
-Они ошибочны.
-У вас есть доказательства? – раздраженно вмешался в их разговор черный старик.
Улыбнувшись, брат взглянул на меня и ободряюще кивнул. Понимая, что медлить больше нельзя, я решительно вышла вперед. Советники обернулись. На их лицах читались злость, усталость и некая толика удивления…
Я была маленькой и внутренне голой, растерянной и абсолютно беззащитной. В глазах предательски потемнело. Помотав головой, глубоко вздохнула, усилием воли остановив головокружение. Мысли медленно стекались в одну точку. Стараясь не смотреть по сторонам, высоко подняла голову и подошла к Параману.
-Я – Лирамель Валлор, дочь королевы Амейи и короля Лирдана, сына короля Аритона, потомка доблестного Арматея и наследника великого Тара, - мой голос слегка дрогнул, - заявляю перед Советом и свидетелями законные права на трон.
Словно выплеснув в решающих фразах все волнение, я стала холодна и спокойна. Путь назад был отрезан, и надеяться на то, что все происходящее окажется сном, стало глупо – от меня больше ничего не зависело.
Старик в мантии что-то возмущенно выкрикивал, пытаясь успокоить взорвавшуюся негодованием толпу.
-Это недоразумение… - долетел до моего сознания обрывок монолога, и холодная ярость выжила из страха последнюю каплю.
Повернувшись к Советнику, я с силой вырвала из его рук корону. Старик попытался удержать ее, но не смог: серебряный обруч, словно живой, выскользнул из костлявых пальцев.
Никто больше не успел сказать ни слова.
Встав перед Троном, я повернулась лицом к народу, и, опустившись на одно колени, шепнула про себя краткую молитву. Во мне не было уверенности, правильно ли я поступаю, но это уже не имело значения. Подняв руки, я покорно склонила голову и возложила на себя древнюю реликвию.
Звук внезапно выключили, и тишина зловеще загудела в ушах.
-Во имя древнего закона, который есть залог мира и благополучия, - громко произнесла я, читая по листам памяти и, отчасти, импровизируя, - я со смирением и честью принимаю, возложенное на меня бремя. Клянусь защищать и оберегать свою землю, преумножать ее богатство и искоренять беззаконие. Клянусь следовать мудрости Первого короля, примеру своего отца и голосу совести. Отныне и до конца моих дней… - мои губы сомкнулись и, сев на трон, я ощутила на голове холодную тяжесть.
Легкая дрожь вновь прошла по телу. То, что я сказала, было сказано не Лией Валлор, но кем-то другим. Я вдруг подумала, что, быть может, совсем не знаю самое себя… Разве могла я произнести подобное? Разве свойственна была мне ледяная ярость рассудка?
В полной тишине по мраморным ступеням тронного пьедестала поднимались мои братья. Кристиан выглядел немного растерянным, а на лице Карла застыла спокойная, уверенная улыбка. Пришел их час - в отличие от меня, они его ждали. По крайне мере, один из них.
-Принц Карл и принц Кристиан, сыновья короля Лирдана и Катрин Кер, - сообщила я, когда оба мужчина встали рядом. - Я дарую им регентство, пока на то будет моя воля.
-Наше почтение королеве и принцам-регентам! - хором воскликнули черные советники и народ, поднимаясь с колен.
На глаза навернулись слезы. Закусив губу, я усилием воли заставила себя успокоиться и несколько раз глубоко вздохнула. Не поворачивая головы, Карл положил руку на мое плечо, и в этот момент кокон, изолирующий от мира, распался надвое. Я ощутила себя частью истории, крупицей времени, сердцем государства. Жизнь и смерть больше не принадлежали мне даже в той мере, в какой обычно принадлежат человеку. Душа исполнилась чувством покорности перед Божественным промыслом и выбранной судьбой… Я стояла над бездной и с верой делала в нее первый и единственный шаг. Одна, посреди тысяч незнакомых людей в чужом еще мире, который отныне стал моей плотью и кровью.
