— Он там! — закричал Белун, указывая на раскрытые врата.
Владигор бросился вслед за похитителем. Тут во мраке послышалось хлопанье крыльев.
«Ты, как всегда, неосторожен!..» — крикнул кто-то у него за спиной. Владигор не стал оборачиваться, он уже парил в вышине поднебесной, и где-то внизу из плоской, как стол, зеленой равнины, покрытой лесами, вставали горы. Они казались игрушечными, ненастоящими — покрытые снегами хребты, будто обмазанные сахаром причудливые пряники. Они тянулись вверх, тесня друг друга. Он смотрел на их сверкающие вершины, пока не почувствовал нестерпимую боль в глазах, и тогда смежил веки…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ДОРОГА В АКВИЛЕЮ
«Двери времен открывает последний
живущий смертью своею.
Никто из римлян благородных не увидит,
что зрел его глаз.
Но каждый узрит, что доступно
живущим с ним вместе.
Третий день, наступив, отворит временные врата.
Помни, открытыми быть им до восхода
Луны бледноликой».
Он понял, что настал час открыть глаза, ибо несущий его поток замедлялся, вливаясь в реальное время. Движение еще продолжалось, но сделалось неровным. То и дело его швыряло из стороны в сторону, и при каждом толчке нестерпимый холод пронизывал тело. Из серой пелены, сверкая, выступали цветные пятна, то блекло-желтые, то ослепительно- синие, то алые, как брызнувшая из раны кровь. И наконец солнечный луч острым клинком рассек серую хмарь, и глаза вновь прозрели…
Он (ибо у пребывающего вне времени не было имени) видел каменистую равнину и ратников, полегших во время короткой и беспощадной битвы. Серый песок сделался бурым от пролитой крови, и стая черных грифов, чертя замысловатые зигзаги в сияющем синем небе, поднималась вверх, от обильной и легкой добычи. Лошади, лишенные седоков, носились по полю, но при этом почему-то все время пятились задом. Точно так же, пятясь, стая львов шествовала среди окровавленных трупов — впереди глава семейства с густой взлохмаченной гривой, чуть поодаль — три львицы с выводком львят. Лошади, вместо того чтобы удирать, мчались задом навстречу хищникам, а львы не преследовали их, а уходили в заросли кустарника.
Он не сразу понял, что видит происходящее в обратном порядке, — поток времени уносил его в прошлое. Он видел вещи совершенно удивительные — бравым маршем вернулась на поле брани колонна победителей — в доспехах, в шлемах с гребнями и нащечниками, закрывавшими лица. А потом поверженные один за другим начали подниматься, и вот они уже стояли плотными рядами, плечом к плечу, а победители, яростно размахивая мечами, отступали. Кровь, мгновение назад пролитая на землю, била струею вверх из песка и впитывалась в тела, раны тут же закрывались, рукам возвращалась подвижность, лицам — осмысленное выражение. Он видел, как человек в чешуйчатых золоченых доспехах, с залитым кровью лицом, оттолкнувшись от земли, вновь очутился в седле, и двое солдат торопливо выдернули из его тела клинки. Тогда воин что-то отчаянно закричал своим только что воскресшим соратникам, размахивая коротким мечом. Вокруг него толпилось все больше и больше народу. Вооруженные и одетые почти точно так же, как их противники, они сражались с отчаянием и яростью, но их было несоизмеримо меньше. Горстка людей против целого войска. Сомкнув щиты, победители стали отступать, пока не образовали стройную шеренгу. Из тел убитых почти одновременно вылетели дротики и послушно легли на раскрытые ладони победителей. Еще один «залп» дротиков — теперь у каждого солдата их оказалось по два, — и на помощь отступающим победителям спешат с флангов солдаты и строятся в шеренгу впереди своих товарищей. И вновь дротики вырываются из тел убитых и оказываются в руках наступающих, которые в этот момент отступают. Теперь уже будущие победители стоят в две шеренги, а против них плечом к плечу — плотная группа солдат в боевом порядке. Со всех сторон мчатся (разумеется, пятясь задом) отряды конницы и легкой пехоты, вооруженной лишь луками и пращами. Наконец солдаты построены в три шеренги с интервалом в пятьдесят шагов и начинают пятиться ровными рядами. В это мгновение воздух сгустился и завертелся волчком, поднимая вокруг будущих побежденных тучи пыли.
Буря налетела внезапно, посеяла панику и сломала строй. Смерч так же быстро умчался, как и возник, смешав ряды лишь одной из воюющих сторон. Исход битвы решился до начала сражения…
А он вновь видел все то же поле и два войска, стоящие друг против друга. Одно, построенное в одинаковые отряды, вооруженное одинаковыми доспехами и щитами, — уже как будто заранее обреченное на победу. И другое, явно собранное наспех, в центре небольшой отряд хорошо вооруженной пехоты, вокруг которого теснилась разношерстная и плохо организованная толпа. Тут были всадники, посаженные на низкорослых, вовсе не боевых коней, пехотинцы, защищенные лишь плетеными щитами.
Все это он наблюдал уже издалека — поток уносил его дальше, вдоль дороги, обсаженной по обочинам низкорослыми деревьями. А по дороге металлической лентой, извиваясь, тянулось войско — то самое, чью гибель он видел несколько мгновений назад… Ратники бодро маршировали назад, еще не ведая, что всем им придется лечь в горячий песок… Он обогнал их, если, конечно, это слово приемлемо для обозначения движения вспять… Теперь уже он разминулся с этим войском навсегда… Мгновение… и он вдруг понял, что войско остановилось. А затем началось медленное движение вперед…
Владигор упал на узкой улочке, прямо на повозку торговца, опрокинув на землю неведомые ему плоды: одни — темные, овальные, будто облитые жиром, другие — светло-серые, похожие на маленькие круглые груши.
— Ах ты, варвар! — заорал торговец, щуплый мужчина с короткой курчавой бородой и вьющимися волосами, перевязанными кожаным ремешком, ловя в сложенные лодочкой ладони падающие на землю кисти золотого винограда.
Владигор почувствовал, как под ним расплывается густой лужей сок раздавленных фруктов, и спешно соскочил с повозки. Ему хотелось извиниться перед хозяином за причиненный ущерб, но он, хотя и понимал язык, на котором тот выкрикивал ругательства, пока не мог произнести ни слова. Ситуация складывалась одновременно и глупая, и опасная…
