— Почему я? Почему? — спрашивал Стивр, и на глаза у него наворачивались слезы. Все было бы так просто и легко, не открой он ту книгу, не прочитай он те слова.
— Ты остановишь их, — еще раз повторил старик, а потом добавил: — Только ты ведь знаешь, как это сделать… — Огонь накрыл его с головой, но, прежде чем это произошло, Стивр увидел, что в глазах колдуна пропала боль.
«Что? Как? Как их остановить?» — Стивр не задавал эти вопросы вслух, но знал, что колдун его слышит. Вот только он так и не дождался ответа…
1
Настроение было хуже некуда. Совсем подавленное. Стивр пытался его хоть чуточку приподнять, но ему это не удавалось. Не помогли ни прогулки по людным улицам города, где в воздухе носился аромат благовоний и пряностей, ни питейное заведение, куда он зашел, чтобы не оставаться наедине со своей печалью.
Липкие от пролитого эля столы сотрясались, когда завсегдатаи ставили на них свои кружки. Посетители горланили песни своих кланов и хвалились друг перед другом кто во что горазд. Частенько здесь вспыхивали потасовки, после которых кто-то отправлялся к лекарю, а кто-то и на кладбище за городом.
Обычно со Стивром ходил телохранитель Габор. Стивр и сам не знал, отчего выделил именно его из сотен других людей, которые, узнав, что ему нужен охранник, пришли испытать судьбу. Они хвалились силой, сноровкой и прочими достоинствами, так что у Стивра спустя какое-то время в глазах зарябило. Он даже стал путаться: при виде очередного претендента никак не мог вспомнить, беседовал с ним сегодня или еще нет. Габор был повыше Стивра на целую голову и в плечах пошире, внешностью своей он немного напоминал увальня Крега. Видимо, подсознательно Стивр тут же сравнил его с троллем, и это был основной аргумент, почему именно Габор получил эту работу, а не кто-то другой.
Телохранитель обычно следовал за ним как тень, правда, на некотором отдалении — чтобы и не слишком на глаза попадаться, и, в случае чего, успеть защитить хозяина. Например, перехватить вражескую руку с кинжалом. Кстати, желающих сделать нечто подобное раз от разу становилось все больше. Стивра пытались и зарезать, и отравить, но ангел-хранитель отводил от него все эти беды. Были курьезные случаи, когда Стивру приходилось гнать Габора прочь, убеждать, что очередная пассия ничего с ним не сделает.
— Ты что же собираешься свечку над нами держать? — не унимался Стивр, выпроваживая телохранителя.
— Ну, не так чтобы свечку, но в шкафу спрятался бы, — после некоторого раздумья сообщил Габор.
— Да знаешь ты кто после таких слов?… — шипел на него Стивр.
— Знаю, знаю. Хороший телохранитель я, вот кто, а не тот, о ком вы подумали, хозяин. Подглядывать за тем, как все это делается, мне охоты нет никакой. Это, знаете ли, тех, кто сам ничего не может, такие зрелища привлекают. А у меня с этим все в порядке. Да и по мне — лучше кулачный бой посмотреть в пивной.
— Что же ты думаешь, что на груди у нее кинжал спрятан?
— Не, не спрятан, — последовал ответ.
— Сволочь, ты что же ее уже прощупал?
— Визуально, — ввернул Габор умное словечко. — Кинжала на груди у нее нет. Но не забывайте, что есть много всяких других способов душу на тот свет отправить. К примеру, заколка отравленная. Очень действенно. Или звездой трехконечной — тоже не трудно человека убить. Края заточить — и получше любого ножа будет.
— Это же вещь священная.
— Ну а им что с того!
— Перестань богохульствовать! Уйди с глаз моих! — обрывал Стивр бестолковый спор и отправлял телохранителя во временную ссылку куда-нибудь на постоялый двор. А чтобы коротать время ему было не так грустно, подкидывал Габору монетку-другую.
На этот раз Стивру хотелось просто походить в одиночестве по улицам города. Занятие, что и говорить, было опасное. Габор для вида подчинился… Стивр догадывался, что телохранитель где-то рядом, растворился в толпе, стал таким же незаметным, как соль в морской воде: вода как вода, но попробуешь ее на вкус и сразу поймешь, чем она отличается от речной и озерной. Стивр был уверен, что Габор отыщется, произнеси он простейший приказ типа «встань передо мной», не придавая ему никакого магического подтекста. Он, к примеру, нужен, чтобы души умерших с того света за советом вызывать.
Стивр молча смотрел на веселящихся в таверне, затем заказал себе эль, но только пригубил его, почти не чувствуя вкуса. Тоска не покидала его. Из головы все не шел нищий, которого он повстречал днем на базарной улице. Мужчина сидел, опершись спиной о стену здания и раскинув перед собой ноги в стоптанных прохудившихся сапогах. Из дыр торчали черные от грязи пальцы. Штанину на левой ноге он закатал чуть повыше колена, чтобы стали видны глубокие шрамы на сухожилиях и венах. Он наверняка не мог ходить без палки. Но куда более страшные следы были у него на лице. Его обезобразили четыре параллельных шрама, тянувшихся с левой стороны лба через пустую глазницу к правой щеке. Стивр знал, кто мог их оставить.
Перед нищим лежал перевернутый крыльями вниз шлем. Точно железная плошка на подставке, в которую насыпают уголь, чтобы греться холодными вечерами.
На его дне тускнело несколько медных монет. Мужчина спал, но, когда Стивр подошел к нему и хотел уж было бросить серебряную монетку, проснулся, приподнял веко, посмотрел на Стивра, а потом рот его прорезала ухмылка, обнажившая гнилые зубы.
— Я был с тобой в Стринагарском ущелье.
Эта фраза звучала как укор. Человек гортанно засмеялся, захлебываясь собственным смехом.
— Ха-ха-ха, — заливался безумным смехом нищий, — я был в той линии, что дралась у церкви. Что ты там обещал нам перед сражением? Вспомнил?! — Ответа он и не ждал. — А я не забыл! Ты всех нас обманул. Все мы дураками были, что тебе поверили.
Думал ли Стивр там перед битвой, что все так скверно обернется? Что сейчас он будет испытывать чувство вины перед этим никому не нужным ветераном, который и по возрасту был моложе его, и ничего не видел в этой жизни, кроме того сражения, да и не увидит.
Что гордиться шрамом на плече, когда там, в ущелье, остались пятьсот человек и еще триста троллей, а из тех, кто выжил, почти все были ранены? Стивр и сам бы не пережил ту битву, не прикрывай его подчиненные кто как мог. Сколько их погибло, отводя от него удары кинжалов? Он не знал. В пылу сражения он только слышал, как где-то совсем рядом лезвия пробивают доспехи и с противным чавканьем погружаются в человеческие тела. Под ногами было липко, очень липко, потому что каменистая земля почти не впитывала кровь, а ее пролилось слишком много, целые реки.
