Но не все черные дыры разбежались от бесчисленных холодных лучей, один недоступный участок все же остался. Его образовали тени трех кубов и разглядеть что там таится не представлялось возможным.
- Ну как?
- Потрясающе! Как ты это сделал?
- Ааа, - отмахнулся Михаил, - простая игра света и тени, чтобы скрыть рабочий беспорядок. Люблю чистоту, а убираться ненавижу.
- Это потрясающе!
- Вот так и творят иллюзионисты магию. Главное расчеты, если все правильно, то будет чудо.
- А почему у тебя беговая дорожка стоит в черном углу?
- Это я называю бегством в хаос.
Родион вопросительно посмотрел на художника.
- Допустим, мне нужны свежие идеи или я просто хочу отчистить мозг от лишней информации. Тогда я бегу по дорожке, глядя в черноту, но на самом деле я бегу к истокам, к хаосу, туда где все рождается, к подсознанию. А из черноты на встречу бегут идеи и мысли, остается только поймать их и вытащить из хаоса в наш мир. Понял?
- Кажется да, - ответил парень и еще больше проникся к Михаилу.
- Хочешь попробовать?
- Конечно.
- Давай, вставай. Только начни с шага и постепенно ускоряйся, а то голова закружиться, еще упадешь череп расшибешь. Бежать в хаос дело не безопасное, - улыбнулся мужчина.
Родион поднялся на дорожку и запустил ленту. Он быстро шел вперед, смотрел в угол и удивлялся, как много тьмы, даже боковое зрение не цепляло ничего кроме поглощающей черноты. Через пять минут, когда парень перешел на легкий бег, он потерял связь с реальностью и умчался в хаос.
- Ну надо же как его быстро засосало, - удивился Михаил, снял один из раскрашенных халатов с вешалки, натянул на себя и пошел работать с одной из пяти начатых картин.
Молодой человек все дальше удалялся от мастерской, мысли беспорядочно метались и никак не удавалось утихомирить и раскидать их по ящикам сознания, а потом чернота сожрал все, о чем думалось, волновалось, переживалось, боялось, раздражалось и прочее -лось. В голове стало молчаливо и спокойно. Освободившись от поверхностных насущных дум Родион бежал дальше в глубины того, что Михаил обозначил, как хаос. Парень никогда не чувствовал себя так легко и свободно. Умиротворение и безмятежность поселились в теле. Постепенно из тьмы стали проступать сочные и насыщенные образы: щенок в пенсне, за партой, с пером в лапе, сочиняет стихи на бумажной обертке от колбасы; футуристический замок осаждают скрипачи и контрабасисты; в стакане для ручек и карандашей вместо письменных принадлежностей торчат и повиливают хвостики разных животных; злобный мужской костюм и кровожадное женское платье преследуют хозяев с пилами в руках - это было начало. Он пробегал мимо летящих на встречу фигур и с каждым разом все больше удивлялся абсурдности и сумасбродству видений.
Далеко во тьме показалось слабое свечение, постепенно оно разгоралось, становилось больше и приобретало форму. Родион догадывался, что ждет впереди, но боялся думать об этом, чтобы не спугнуть образ прекрасного сияющего исполина. Свет приближался и все больше он убеждался в том, что не ошибся в предположениях. Поползли длинные тени, от одной широченной полосы во все стороны разбегались кривые линии, а на них сидели плоские цилиндры, кружки, квадратики, цветочки, листочки, бантики, сердечки, звездочки и прочие разнообразные формы в несметном количестве. Следом показался хозяин. Шероховатый белоснежный ствол держал десятки корявых и угловатых ветвей, которые завораживали и притягивали таинственным мистическим видом. Огоньки сотен свечей синхронно подрагивали на тонких прутиках и создавалось ощущение, что тень пританцовывает. Мощные корни широченного низкорослого дерева уходили в черноту волнами и напоминали древних морских змей, спины которых, то там, то тут виднеются над поверхностью воды. Многочисленные свечные ветви разрослись на десять метров вокруг. Родион не хотел пробегать мимо, он остановился у светящегося чуда и влетел носом в прорезиненную бегущую черноту.
- Ой, дурак! - закричал Михаил, подбегая к растянувшемуся на дорожке парню. - Прости, это я виноват, забыл тебя предупредить, останавливаться рядом с образами нельзя, думаю ты уже сам понял почему. Можно только смотреть, пробегая мимо. А если хочешь что-то вытащить в реальность, то нужно постараться запомнить общий вид и детали, - объяснял мужчина, помогая ошарашенному Родиону подняться на ноги.
Вернуться в мир молодому человеку оказалось сложнее, чем войти в то необъяснимое состояние, которое Михаил прозвал хаос. Резкий выпад из черноты дезориентировал и лишил энергии, слова нового знакомого доходили частично, слабое тело тянуло вниз, голова кружилась и хотелось прилечь. Художник, видя отрешенно-вялое состояние Родиона зашел в темноту, образованную тремя кубами и вытащил на свет кресло-качалку.
- Присаживайся, - сказал Михаил, но парень не спешил воспользоваться предложением. На кресле сидел и робко смотрел Вдохновитель. Раньше ему уже приходилось пару раз сталкиваться с этими созданиями. Как-то раз он доставлял пакет писателю, и в его кабинете встретил Вдохновителя, еще одного посчастливилось увидеть в доме композитора. Из собственных наблюдений Родион знал, что они селятся поближе к творцам, их огонь созидания давал жизнь и согревал холодные тельца. А чтобы языки пламени горели сильнее и дарили, больше тепла, маленькие мерзляки пропитывали рабочие комнаты специальной аурой, пробуждающей дикое желание творить.
Вдохновитель аккуратно слез с качалки, уступив ее Родиону, а сам сел на полу под мольбертом за которым работал Михаил.
- Тебе что-нибудь нужно? - заботливо поинтересовался мужчина, усаживая парня в кресло.
- Нет, не переживай. Просто посижу, приведу мысли в порядок, все-таки не каждый день по хаосу бегаю, - улыбнулся молодой человек.
- Ну смотри, если что понадобиться дай знать, - сказал Михаил и вернулся к картине.
Родион пристально осматривал Вдохновителя, живущего в мастерской художника. Из-за толстых слоев одежды создание, упрятанное в них, походило на тряпичную куклу с мягкими руками и ногами. Под зелеными вязанными гамашами с этническим узором, скрывалась ни одна пара теплых штанов. Коричневый тулуп распирало, пуговицы с трудом сдерживали напор трех шерстяных свитеров, цветные рукава которых выглядывали из овчинных манжет. Двухметровый желтый шарф, крупной пряжи, два раза опоясывал широкий кудрявый воротник отчего он стоял вертикально. Сразу две шапки согревали голову Вдохновителя, меховая ушанка и на кроличьем пуху с длинными завязками. Руки спрятаны в варежки, ноги в расшитые узорами валенки. И при всей этой согревающей броне он умудрялся трястись от холода и стучать зубами будто находился не в теплом помещении в летнем городе, а на краю Земли среди пингвинов и медведей.
