Чем же занимались остальные? Разведением роз? Художественной вышивкой? Дрессировкой кокер-спаниелей? Размышлениями о вечном?
Этого Блейд пока не знал. Но организация, в которой он сейчас пребывал — в неопределенном положении не то курсанта, не то стажера, — занималась внешней охраной страны.
***
— Не понимаю, — Блейд откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, -как может сочетаться столь безмерное могущество со столь позорным бессилием!
Он сидел в кабинете Клеваса, историка. Его наставник расположился по другую сторону круглого стола, на котором поблескивал серебристый экранчик для чтения книгофильмов и соблазнительно розовел графин с вином. Клевасу было под сотню лет, но выглядел он, со своей испанской бородкой и усиками шнурком, словно веселый и язвительный Мефистофель в полном расцвете сил.
— Драгоценный мой, — у историка была довольно своеобразная манера выражаться, — можете ли вы, к примеру, убить человека?
— Ну, — Блейд приподнял веки, — если какой-нибудь тип будет сильно настырничать…
— Вот-вот, вы его — как муху! — Клевас прихлопнул ладонью по ручке кресла. — А я так не могу. И никто в этой благословенной стране на сей подвиг не способен
— Но вы же охотитесь!
— Да, и получаем от этого удовольствие! Я сам, в ваши года, был не прочь пустить стрелу-другую в оленя. Ну и что?
— Значит, сама идея убийства живого существа не вызывает у вас протеста?
— Но, юноша, есть же разница между оленем и человеком!
— Из оленя вытечет куда больше крови, — буркнул Блейд.
— А из человека — мозгов, — отхлебнув вина, Клевас заговорил медленно и спокойно, словно объяснялся с ребенком. — Каждый человек -личность. Разумная личность! Он носит в себе целый мир — свои надежды, страхи, свою радость и боль, свое представление о Вселенной, неповторимое и уникальное. Убивая его, вы уничтожаете эту единственную в своем роде Вселенную. Только вдумайтесь, Эльс, — Вселенную, со всеми звездами, что горят в его душе! Как вы сможете потом жить? Сможете ли забыть тускнеющие глаза человека, у которого отняли величайшее сокровище?
— Обычно я стараюсь защитить свои сокровища от посягательств посторонних, — заметил Блейд. — Но в принципе я согласен, что убивать -дурно. — Он выпрямился и тоже пригубил вино. — Давайте же теперь, наставник, рассмотрим такой случай. Вот дикарь с Понитэка, — странник сдвинул в центр стола свой пустой бокал. — А это, — он поставил рядом бокал Клеваса, — ваша дочь… нет, внучка, — поправился он, вспомнив о возрасте собеседника. — Итак, внучка или правнучка — юная, прекрасная, чистая… Дикарь же — грязный и страшный, и никакие звезды в его душе не горят. Он хочет зверски изнасиловать вашу дорогую родственницу, а потом разделать ее на филей… или проткнуть в интересном месте вертелом — так, для развлечения… Ну, и что же вы, — Блейд постучал ногтем по графину, -будете делать?
Он сильно ошибался, полагая, что поймал историка в ловушку; воинственно выпятив треугольник бородки, тот заявил:
— Вы, мой милый, предложили ситуацию нелепую и неправдоподобную. Истинная мудрость заключается в том, чтобы избегать таких крайностей. Как ваш дикарь доберется до меня и моей… гмм… внучки?
— А если доберется?
— Тогда пустим в ход пневматический метатель с хорошим зарядом сонного газа. И никаких убийств!
— Если оный метатель окажется при вас… — пробормотал Блейд.
Они не могли понять друг друга. Клевас, несмотря на свой возраст и несомненные знания, не представлял, как одно разумное создание может лишить жизни другое. Возможно, старый историк априори считал всех двуногих и безволосых разумными, но Блейд придерживался иного мнения. Он не мог привести более веских аргументов, выходящих за пределы опыта Рахи, а потому не пытался продолжать спор. Но, беседуй они на равных, ему было бы что сказать!
Вероятно, в обществах благополучных и богатых, древний инстинкт убийства переходил в свою противоположность, в безусловный запрет на уничтожение разумного существа. Блейд трижды встречался с такими случаями в Талзане, Уренире и теперь в этом южном раю, царстве светлого Айдена. И всякий раз он чувствовал, что культура, безусловно исключающая убийство, в чем-то ущербна и зависима от внешних обстоятельств; подобный императив как бы ставил ее под удар. Теперь он был мудрее, чем двадцать и десять лет назад, и мог облечь свои неясные ощущения в слова.
Ему представлялось, что убийство, как многие другие деяния человеческие, морально и аморально одновременно. Все зависело от конкретных обстоятельств. Убийство как акт агрессии — безнравственно; убийство ради самозащиты или спасения ближнего — действие естественное и целесообразное. Это понимали и паллаты, которых он встретил в мире Талзаны, и уренирцы, обитатели сферы Дайсона. И те и другие разработали защитные механизмы, которым полагалось ограждать могучую и мудрую, но отринувшую убийство культуру от нежелательных эксцессов. Паллаты вывели расу Защитников, не то андроидов, не то бесполых клонированных существ, способных с равным бесстрастием распылить сотню-другую дикарей или весь их дикарский мир. Уренирцы поступили мудрее; часть их народа превратилась в богов, настолько всеведущих и всемогущих, что каждый, кто отдавался под их покровительство, обретал полную и абсолютную безопасность.
Так или иначе, эти две цивилизации решили свои проблемы; Ратон же, видимо, не имел других защитников, кроме Великого Болота, смертоносного экваториального солнца и непроходимой зоны саргассов. Если учесть, что варварская культура со временем достигнет зрелости и выйдет на стадию технологического развития, такая защита не внушала Блейду доверия. Минует триста или пятьсот лет, и первый же летательный аппарат, построенный а Айдене или Ксаме, отправится в южные пределы. Ну, не первый, так второй или третий…
Но Аррах бар Ригон не мог знать таких вещей, и тот, кто владел сейчас его телом, решил прекратить спор.
— Расскажите мне о ттна, наставник, — Блейд собирался перевести разговор на более нейтральные темы.
— Слишком общая постановка вопроса, мой сиятельный принц, — историк усмехнулся.
— Я не принц. Всего лишь пэр Айдена, вдобавок не утвержденный императором в правах, — странник наполнил бокалы, Клеваса и свой.
— Ну, я полагаю, при нашей поддержке у вас появляются шансы на корону… — Блейд не мог понять, шутит ли его собеседник или говорит серьезно. — За ваше сиятельное высочество, — старик поднял бокал.
Они выпили. Вино было слабым, с приятным букетом.
— Вернемся к ттна, — предложил Блейд, и Клевас согласно кивнул.
