Артан еще раз чмокнул Карину, встал и пошел к двери. Марен вышла за ним на лестницу.
— Не волнуйся так, я присмотрю за ней, — быстро сказала Марен и погладила Артана по щеке. — Если что, я позвоню тебе. Но думаю, у нас все будет в порядке.
--
Рассказывают, что один охотник обидел Хозяина Леса — не по умыслу, по оплошности. Хозяин Леса рассердился на охотника и завязал его пути в узел. Долго бродил незадачливый охотник, все возвращаясь в одно и то же ущелье, к одной и той же скале, похожей на лошадиный череп; и вдруг перед ним открылась тропа. которой он прежде не замечал. Обрадовался охотник и пошел по этой тропе. Вот идет он час, идет другой. Солнце уже садится, а кругом все лес да горы, горы да лес. И вдруг видит охотник — стоит дом. Старый дом, крыша покосилась, крыльцо в землю ушло, однако окошко светится.
Постучался охотник в рассохшуюся дверь и услышал дрожащий старческий голос: "Входи, добрый человек!" Вошел он — видит: печь, на печи сидит древний старик, горб выше головы, во рту один зуб, на глазу бельмо. "Стар я стал, — говорит старик, — не могу тебе хлеб подать, с печи сойти сил нет. Сам доставай еду, сам ешь, сам постель себе стели". "А как же ты, дедушка?" — спросил охотник. "А я как-нибудь, — отвечает старик. — Все равно помирать скоро". "Пока я здесь, я тебе помереть не позволю", — сказал охотник. Нашел еду, поставил на стол; растопил печь, нагрел воды; снял деда с печи, помыл его в горячем, переодел в чистое, накормил хлебом и мясом и снова на печь уложил, а чтобы деду мягче было, постелил ему свою меховую куртку. Только потом поел сам, умылся и лег спать на холодном полу.
Проснулся утром охотник, спустил опять старика с печи, умыл, накормил и обратно уложил. И говорит: "Спасибо тебе, дедушка, за стол и кров. Пойду я своей дорогой". "А как же куртка твоя меховая, — говорит дед, — замерзнешь ведь". "Ничего, дедушка, — сказал охотник, — я молод, кровь моя горяча, я и без куртки не замерзну. Да и новую шкуру на куртку добуду скоро. Пусть эта с тобой останется, старые кости твои греет". И ушел охотник из старикова дома, глядь — а за вторым поворотом тропы показалась его деревня.
Рассказал охотник, что с ним приключилось, деревенскому шаману. Выслушал шаман, раскинул перья и кости, пошептал над черепом предка и говорит:
— Счастлива твоя судьба, сынок: это ведь и был Хозяин Леса. Осерчал он на тебя, захотел посмотреть поближе, каков ты. Но ты парень добрый, ублажил Хозяина. Будет тебе от него помощь и удача.
И правда, до самой старости, пока мог ходить в лес, никогда охотник не приходил домой с пустыми руками и больше ни разу не заблудился.
Оревалат Аартелинур
"Сказания Северных гор"
--
Марен состряпала на плитке какую-то сомнительную на вид кашу, запихнула в Карину целых две ложки, еще ложку кинула тритону; тот проснулся, попробовал кашу, одобрил ее и всю сожрал. Попыталась заставить работать стереовизор; но антенны не было — ни портативной, ни тем более стационарной, так что аппарат ничего не показывал, только хрипло бормотал, ловя звук самого настырного правительственного канала. Слушать это было невозможно из-за помех, да и говорили, кажется, о благости Его величества — ничего интересного.
— Как твоя тошнота, прошла? — спросила Марен, убедившись, что в доме нет никаких развлечений (были, правда, несколько книг, но она никогда не понимала, что в них хорошего).
— Ты знаешь, вроде прошла, — ответила Карина, садясь на постели. — Да, мне явно полегчало.
— Отлично. Причешись, перемени платье и пойдем погуляем.
— Не хочу, — помрачнела Карина. — Все смотрят и шепчутся.
— Ха! Пусть кто попробует шептаться в моем присутствии! — воскликнула Марен. — А смотрят — пусть смотрят. Мы красивые девушки, чего ж на нас не любоваться? Вставай, пойдем!
И несмотря на слабые протесты Карины, вскоре они вышли на улицу и неторопливо двинулись вдоль тупика, стараясь держаться в тени чахлых полусухих деревьев. За пыльными оконными стеклами, вспыхивая белыми глазами, маячили темные лица; их губы шевелились, но, слава богам, не было слышно ни звука.
Свернули за угол в пыльный крошечный сквер, нашли не совсем развалившуюся грязную лавочку. Марен провела по сидению рукой, хмыкнула, осмотрев свои посеревшие пальцы, потом фыркнула: а, отстираю, — и решительно уселась. Карина примостилась рядом.
— Мне понравился твой черномазый, — без всяких предисловий заявила Марен. — Он действительно тебя любит. Хотя и странно. Не ожидала от варвара тонкости чувств. И он действительно красивый малый. Если б не эти белые глаза…
— Я сначала тоже так подумала, — отозвалась Карина. — Если бы не глаза, он был бы хорош собой. Хоть и коричневый. А потом увидела, как красиво — светлые глаза на темном лице. И они не белые, они светло-серые, и в них есть зеленые крапинки. Чуть-чуть.
— Вижу, ты много смотрела в его глаза, — засмеялась Марен. — А о чем вы говорите?
— Ох, с ним можно разговаривать бесконечно! Мы, правда, больше дурачимся. Но иногда он рассказывает мне, как они живут там, в своих горах. Это так странно. Представляешь, у них сейчас зима и снег. И холодно. Все ходят в меховых штанах и куртках. По вечерам все собираются в большом общинном доме и рассказывают страшные сказки про злых духов. А его какой-то там многоюродный дядя — забыла, как это называется, — настоящий шаман, и он умеет с духами говорить.
Карина закрыла глаза, чтобы пыльный сквер не отвлекал ее, представила себе большую жарко натопленную комнату с низким потолком, вой ветра за стеной, сидящих на ярких красно-желто-синих одеялах темнокожих детей с круглыми от веселого ужаса светлыми глазами и старика в разноцветных тряпках, увешанного кольцами, бусами и перьями.
— Вот, например, про первого человека… Рассказывают, что первый человек упал на землю со звезд. Он сильно расшибся и мог умереть, потому что ничего не умел…
Карина говорила нараспев, будто сама была сказительницей из дикарского племени. Марен смотрела на нее почти со страхом. Мимо пробегали, смеясь и толкаясь, трое турепанских подростков с бусами в волосах и амулетами на шеях, покосились на Карину, остановились, переглянулись и плюхнулись прямо в пыль возле скамейки. Когда Карина договорила и открыла глаза, они сидели рядком, подогнув под себя босые ноги, и задумчиво ее рассматривали.
— Откуда ты знаешь нашу сказку? — требовательно спросил лохматый парнишка лет пятнадцати.
