Джаг стоял на уступе, прижавшись к горному склону. Камень был скользким от соленых брызг и нанесенных прибоем водорослей.
— Так мы можем допустить очень неприятную ошибку, — прошептал двеллер.
— А ошибки другими и не бывают, — отозвался Рейшо. — Разве что еще жутко неприятными, — добавил он, помедлив.
Двеллер заставил себя проглотить подступивший к горлу комок. Он знал, что капитан Аттикус отругает их за такой риск, но в то же время будет рад любым новостям о странном корабле.
Если они добудут новости, разумеется, а не погибнут и не попадут в рабство.
Джаг знал, что в темноте безлунной ночи и черной воды вряд ли кто-то заметит, что они взяли один из яликов. Их рулевые вернулись домой, изрядно набравшись в тавернах, измученные после многочасовых работ.
Молодой матрос отвязал конец, удерживавший один из яликов, потянул за него и подтащил лодку к каменному уступу.
— Подожди, — сказал двеллер.
Рейшо обернулся к нему.
— Тебе нельзя отправляться одному, — прошептал Джаг.
Поколебавшись слегка, матрос ответил:
— Признаюсь, мне и самому не очень охота. На случай если какая неприятность приключится.
— Тебя могут поймать.
— Увидеть могут, но поймать? — Рейшо покачал головой. — Этому уж точно не бывать.
— Я хочу сказать... — начал двеллер, уже сожалея о своих словах, но, зная, что по совести не может поступить иначе. — Сказать, что я пойду с тобой.
— Не думаю, что это хорошая идея, — сказал молодой матрос, нахмурившись.
— А отправляться туда вообще плохая идея.
— Я-то о себе позаботиться смогу, книгочей. А вот ты... — Рейшо умолк, по доброте душевной не упоминая о том, что его приятель не умеет драться.
— Двое всяко лучше, чем один. — Джаг заставил себя оторваться от уступа и осторожно подошел к Рейшо. Вода заливала камень, бурля вокруг его лодыжек. — Ты слишком любишь рисковать, а я этого делать не стану. Я осторожнее тебя.
Матрос нахмурился.
— Не хочется мне, чтобы ты шел в опасное место.
Джаг посмотрел на друга.
— А мне — чтобы ты. И если ты все-таки собираешься туда лезть, то только со мной, — сказал он, надеясь, что Рейшо откажется от этой затеи. Уж если для себя он опасности не чувствовал, то должен был хотя бы понять, как опасно было брать на борт двеллера. — Мы можем подождать на берегу и посмотреть, кто высадится.
— А если они не высадятся? Или высадятся только после рассвета и смогут нас разглядеть при свете дня?
На это у Джага ответа не нашлось. Рывком подтянув ялик к краю каменного уступа, Рейшо обронил:
— Если уж встречаться с ними, то лучше пока они уставшие после плавания. — Он похлопал по борту ялика. — Я его подержу, забирайся на борт.
Стараясь не обращать внимания на то, как у него от страха ныло в животе, двеллер неохотно полез в ялик. Ноги у него были короткие, так что он не мог поставить одну из них в центре ялика и удержать его в равновесии. Ялик то и дело рвался ускользнуть; матрос негромко выругался, но не отпустил его.
Джаг осторожно передвинулся в центр ялика, а потом на нос. Ему никогда не нравились маленькие лодки; на кораблях хотя бы их масса и твердая палуба под ногами придавали ощущение уверенности.
Рейшо ступил на борт легко — суденышко едва качнуло. Он сел на скамью на корме и жестом указал двелле-ру пройти дальше по борту.
— Зажги там фонарь, а потом возьми шест и оттолкни ялик.
— Нас заметят. — Джаг достал свою коробочку с огнивом.
— Это еще как сказать, а вот если не зажжем фонари и врежемся во что-нибудь, тогда уж точно заметят. — Матрос начал вынимать весла из уключин.
Поняв, что его друг прав, двеллер взялся за дело. Он открыл фитиль, подняв защищавшую его тонкую трубку из штормового стекла, и сразу почувствовал вонь масла каргиффа.
Кремнем Джаг высек искру и поджег головешку над фитилем. Вспыхнул желтый огонек, слишком, по мнению двеллера, веселый для того тайного и опасного дела, за которое они взялись. Он прошел на корму и зажег фонарь и там тоже.
— Ну, все в порядке, — сказал Рейшо, с легким всплеском опустив весла в воду. — Теперь бери весло, мы от-правляемся.
Джаг нервно опустился на колени на носу и несколькими сильными гребками короткого весла развернул лодку к открытой воде. Как только он направил нос ялика к стоящим на рейде кораблям, матрос взялся за основные весла и ялик с удивительной быстротой рванулся вперед. Двеллер помогал Рейшо удерживать направление.
До его ушей отовсюду доносились обрывки разговоров, и, судя по тому, что он слышал, в гавани Келлох нашли сегодня пристанище немало пиратов и головорезов.
А может, они простые моряки торговых судов, спросил себя Джаг. Может, все эти истории о нападениях, грабеже и морских чудовищах — досужая болтовня...
Но он знал, что это не так. Именно из-за постоянной угрозы нападения пиратов, убийц и злых магов Рассветные Пустоши были надежно скрыты от всего остального мира. Только то, что в руках у гоблинов могла оказаться книга — ну и еще его дружба с Рейшо, — заставило двеллера найти в себе мужество отправиться с молодым матросом на это дело.
Удивительно, но ни один из вахтенных на кораблях не обратил на их суденышко никакого внимания. Мимо ходило туда и обратно еще несколько грузовых яликов, и фонари на них болтались так же весело, как и тот, что висел над головой Джага.
Двеллер наблюдал за палубами подозрительного корабля. Там не было заметно какого-либо движения. Это было странно: войдя в новую гавань, экипаж обычно высыпает на палубу, чтобы увидеть, какие корабли стоят по соседству и что вообще творится вокруг.
— Поосторожнее там, книгочей, — негромко сказал Рейшо. В тот же момент Джаг заметил, как на палубу стали выбираться гоблины.
Если бы гоблины не горбились, они были бы ростом с людей. Плечи у них были почти такие же широкие, как у гномов, и они обычно делились на толстых и тощих в зависимости от их положения во внутренней иерархии. Чем выше находился гоблин, тем больше ему доставалось добычи и, следовательно, тем толще он становился.
Свет зажженного у грот-мачты фонаря скользнул по гоблинам-матросам, заставив заблестеть кожу отвратительного серовато-голубого цвета, неприятное впечатление усиливалось еще и тем, что кожа была вся в пятнах. Треугольные головы этих существ имели крепкие челюсти и широкие плоские черепа, а к подбородку сужались, напоминая пробойник вроде тех, которыми пользуются шорники. Они были покрыты жесткими черными волосами; клочковатые бороды росли как у мужчин, так — и Джаг имел возможность в этом убедиться — и у женщин, а, кроме того, из вислых ушей торчали пучки волос.
Гоблинские дети выглядели так, что их не могли любить даже собственные родители; они были куда страшнее взрослых на вид, и с самого нежного возраста их переполняли злоба и ненависть. За всю историю только лорд Харрион сумел уговорить предводителей их кланов достаточно надолго отложить традиционную вражду и раздоры между ними и собраться в единую армию.
