Но Анар уже не слушал её, не замечал напряжённого выражения её лица. Он жевал яблоко. Нет, не беспокойство за здоровье Мейва заставило его сделать это. Что-то другое… что-то неуловимое во вкусе этих плодов не давало Анару покоя. Он поспешно откусил ещё кусочек и принялся сосредоточенно растирать его шершавым языком по нёбу — он должен, должен был вспомнить, что связано с этим сложным, дразнящим память ароматом.
На ум пришёл рассказ Аниаллу о том, как Ирсон, изобретая какой-нибудь новый вкус или запах для напитка, бывало неделями не успокаивался, пока не придумывал, как воплотить задумку. Начинал танай свои терзания с поиска (обычно безуспешного) чего-то хотя бы отдалённо напоминающего его замысел. Вот и Анар стал перебирать все известные ему фрукты, овощи и ягоды, начав с хорошо знакомых по Руалу и постепенно добравшись до пробованных раз или два в Бриаэлларе. Их оказалось куда больше, чем он ожидал. Образы, вспыхивающие в его сознании, были неожиданно яркими, объёмными, он словно чувствовал пальцами прикосновение кожуры, стручков и скорлупок, ощущал запах, вкус. Этот процесс так увлёк Анара, что тревога и нетерпение покинули его, он потерял ощущение времени и места и едва не забыл о своей цели…
Приятное покачивание на волнах памяти длилось до тех пор, пока Анар не поймал себя на том, что может ясно представить себе пушистый кустик фур-фар. Вареньем из его ягод он угощался у Тинойи, но само растение — он это точно помнил! — не видел никогда. «Видение?» — подумал он. Да… но как сильно оно отличалось от прежних! Никогда Анару не удавалось так полно управлять полётом своей мысли — стоило ему захотеть, и он мог заставить пронестись перед глазами не только образы фруктов, пахнущих наподобие выбранного им, но и увидеть деревья, на которых они росли, тех, чьи руки собирали эти плоды, блюда, которые из них готовили, столы, за которыми их ели…
Потоки сверкающих яркостью и новизной впечатлений стремительно текли через сознание Анара. Его разум не впитывал эти видения, они проходили сквозь него, почти не оставляя следов в памяти. Это было чудо, настоящее чудо, пьянящее ощущение свободы и, вместе с тем — необъяснимое чувство покоя, уюта, упоительное сознание того, что всё теперь отныне будет легко и просто… всегда.
«Наплававшись», Анар словно вынырнул на поверхность этого восхитительного моря образов и, раскинувшись на его мерно вздымающейся поверхности, принялся любоваться выуженным из него плодом Фай. Теперь он знал, что такие «яблоки» не растут ни в одном из миров Бесконечного. Только в саду безднианской кошки, под стеклянным колпаком, охраняемые ею, как зеница ока… Но Анару сейчас не было никакого дела до Такрен. Ему было настолько хорошо и спокойно здесь, что он забыл и про отравленного Мейва, и про свои собственные беды, и даже про те невообразимые возможности, обещание которых слышалось ему в шёпоте этого бескрайнего моря. Наверное, так налар, лёжа на поверхности воды и ощущая себя единым целым с океаном, буквально кожей чувствует… «видит», как в прибрежной полосе прибой ворочает камешки. Только вместо яркой гальки у Анара были целые миры, готовые открыть перед ним все свои секреты. Нужно лишь протянуть руку и… но он не протянул её.
Анар всегда был натурой деятельной, ему было мало просто созерцать нечто интересное, хотелось везде сунуть свой нос, поучаствовать, извлечь максимум пользы из ситуации, проявить, усовершенствовать, обогатить себя. Но только не в этот раз. Его нынешние ощущения были настолько ценны сами по себе, что думать о каком-то практическом применении этого состояния было невозможно. Это было как-то неправильно, противоестественно…
Быть может, в первый раз, с тех пор как он покинул Руал, Анар спал без сновидений, а когда открыл глаза, над ним уже белело лицо Фай. От неожиданности сын Амиалис отшатнулся от алайки, которую спросонья принял за собственную мать, с такой силой, что чуть не врезался в стену.
— Зато мы меньше спим, — Такрен словно и не заметила его реакции.
Впрочем, она, похоже, не заметила и того, что разговор с Анаром, который она ни с того ни с сего решила продолжить, прервался много часов назад.
Анар почувствовал себя, мягко говоря, не в своей тарелке.
— Если мы не выходим на солнце, мы меньше устаём, как оказалось. Темнота — наш истинный дом, и четырёх-пяти часов нам вполне достаточно, чтобы восстановить силы. Ты скоро привыкнешь. Придётся.
— Я думаю, мы здесь ненадолго, — поспешно заверил её алай.
— Мне так не кажется, — излишне-ласковым голосом проговорила Такрен.
— Почему? — поднял бровь Анар.
— Почему-у? — переспросила она, присаживаясь на табурет рядом с кроватью и вновь пристально вглядываясь в его лицо. — Потому что найти что-то в Лэннэс куда сложнее, чем иглу в стоге сена. Ты только вслушайся в это слово, — помолчав, протянула она: — Бе-ездна-а, Беездна-а.
Такрен сказала это с таким сладострастием, что Анар нахмурился, недоумевая, что с ней происходит.
— У неё нет не только дна, — мурлыкала алайка, прикрыв глаза и словно обращаясь к самой себе, — у неё, как у Энхиарга, нет никаких границ. Она — начало множества миров, её коридоры — дороги в иные вселенные, её окна — глаза богов… Её тайны, — Такрен Фай резко распахнула глаза, обожгла собеседника их зелёным пламенем, — тайны Бесконечного.
Некоторое время она молчала, потом неожиданно расхохоталась и в мгновение ока скользнула за ширму, оставив Анара приходить в себя.
Анар щёлкнул крышкой часов, посмотрел на полуоткрытый зрачок «глазок» и устремил взор к потолку: там, на поверхности, чудовищно далеко от Бездны, вставало солнце. Здесь же не было ни дня, ни ночи, ни закатов, ни восходов, и из всех ужасов Лэннэс этот угнетал его больше всего.
Выбравшись из своего закутка, он, не желая встречаться с Такрен, не глядя цапнул со стола парочку фруктов и нырнул в соседнюю комнату. Пару минут он обозревал величественное сооружение, занимающее большую её часть, — двухъярусную кровать, высеченную из цельного куска прозрачного камня цвета морской волны; некоторые углы были сколоты, но это не лишало изысканности лежбище Мейва. Потом Анар решительно сгрёб в сторону хозяйское барахло, рухнул на нижний матрас и с хрустом прокусил толстую кожицу плода. В рот брызнул кисловатый, но очень ароматный сок пополам с мякотью. Анар посмаковал необычный вкус, но вдруг вспомнив, что было с ним и Мейвом вчера после фруктов, остановился на полглотке и закашлялся, вытаращившись на коричневатое нечто. Нет, оно совсем не походило на волшебные яблочки Фай. Алай облегчённо вздохнул, прочистил горло и задумался.
