Горстка валмиерцев остановилась, глядя с тротуаров на ползущую мимо процессию, но не более чем горстка. Жители Приекуле усердно делали вид, что никакого завоевания не было и захватчиков не существует. Краста намеревалась вести себя так же, буде случай столкнет ее с альгарвейцами, однако демонстрация блистательной мощи застала ее врасплох.
Наконец, хотя парад еще не закончился, маркиза оторвалась от увлекательного зрелища и свернула в переулок, где ее ждала коляска. Кучер поспешно спрятал фляжку, к которой прикладывался в отсутствие хозяйки. Спрыгнув с облучка, он помог маркизе забраться в коляску.
— Отвези меня домой, — велела Краста.
— Слушаюсь, госпожа. — Кучер поколебался, потом осмелился, что с ним бывало редко, задать вопрос: — Вы смотрели, как рыжики маршируют, госпожа?
— Да, — отозвалась Краста. — Все не так ужасно, как твердят газетные прорицатели.
— Не так ужасно? — переспросил кучер, когда коляска тронулась с места. — Ну дай-то силы горние, чтобы вы правы оказались, да только от проигранной войны добра не жди…
— На дорогу смотри! — прикрикнула Краста, и слуга умолк.
Улицы были пустынны. На глаза маркизе попадались в основном альгарвейские патрульные, сменившие на улицах Приекуле городскую стражу. Они также вели себя примерно. В отличие от своих товарищей на параде, патрульные позволяли себе проводить Красту молчаливым жадным взглядом, но и только — никакого насилия они чинить не пытались, тогда как панические слухи приписывали бойцам короля Мезеницо жестокость, достойную их далеких предков.
К тому времени, когда коляска подъехала к усадьбе, настроение Красты исправилось совершенно. Ну хорошо: Валмиера, конечно, проиграла войну (маркиза очень надеялась, что Скарню не пострадал), но альгарвейцы казались победителями куда более снисходительными, чем ожидалось. После того как уляжется суматоха, решила маркиза, она сможет, как прежде, приятно общаться с благородным дворянством.
Но когда коляска свернула с тракта на ведущий к воротам усадьбы проезд, благодушие Красты как ветром сдуло.
— Что здесь делают эти кони и единороги? — указав пальцем, грозно спросила маркиза, словно кучер не только должен был знать, откуда они взялись, но и мог убрать скотину куда-нибудь. Слуга только плечами пожал; имея дело с Крастой, безопасней всего было молчать.
Потом маркиза заметила при лошадях альгарвейского солдата в юбке, но, прежде чем она успела окликнуть его, тот скрылся в дверях, отчего Краста пришла в бешенство: как он осмелился войти в ее дом без приглашения?
— Подгони коляску прямо к парадным дверям! — приказала маркиза. — Я разберусь с этим, и немедленно! Какое касательство имеют эти захватчики к моим наследным владениям?!
— Слушаюсь, сударыня, — ответил кучер.
Ничего разумнее он не мог сказать в этот момент.
Коляска остановилась прямо перед коновязью. Маркиза спрыгнула на землю прежде, чем кучер успел подать ей руку, и уже двинулась уверенным шагом к дверям, когда те распахнулись и на пороге показались двое альгарвейцев — офицеры, как поняла она, увидев нашивки на их мундирах и кокарды на шляпах.
Не успела Краста осыпать их проклятьями, оба низко поклонились ей. Маркиза удивилась настолько, что старший альгарвеец успел заговорить первым:
— И вам наидобрейшего дня, маркиза. Не могу высказать своего восторга от знакомства с вашей блистательной персоной. — На валмиерском он изъяснялся безупречно, лишь с едва заметным акцентом. Потом он изумил Красту еще раз, перейдя на классический каунианский: — Если пожелаете, мы можем продолжить беседу на этом языке.
— Довольно будет и валмиерского, — отозвалась маркиза, понадеявшись, что высокомерным тоном ей удастся скрыть тот факт, что альгарвеец владел классическим наречием куда лучше ее самой. Но сквозь изумление прорвался гнев: — А теперь извольте объяснить, господа, что означает это вторжение в мою усадьбу!
Из окон обоих этажей гроздьями свисали слуги. Краста лишь краем глаза замечала их присутствие — для нее они были столь же неотъемлемой частью усадьбы, как лестница или кухня, — ибо внимание ее целиком занимали альгарвейцы.
— Позвольте сначала представиться, сударыня, — ответил старший альгарвеец, вновь поклонившись. — Имею честь прозываться Лурканио, графом Альбенга, и носить чин полковника. Мой адъютант, капитан Моско, имеет удовольствие быть маркизом. Приказом великого герцога Ивоне, командующего оккупационной армией Альгарве на территории Валмиеры, мы и наш штаб будем расквартированы в вашей прелестной усадьбе.
Капитан Моско тоже поклонился.
— Сделаем все возможное, чтобы не причинять вам неудобств, — промолвил он на валмиерском лишь чуть менее гладком, чем у полковника Лурканио.
Слово «расквартированный» в лексикон Красты не входило, и, чтобы осознать его смысл, маркизе потребовалось несколько мгновений, после чего она сама удивилась, как у нее хватило силы воли не располосовать ногтями наглые рожи захватчиков.
— Вы собираетесь здесь жить?! — переспросила она с натугой.
Лурканио и Моско кивнули. Краста тряхнула головой в величественном презрении.
— Да по какому праву?!
— По приказу великого герцога Ивоне, как уже сообщил вам мой командир, — ответил капитан Моско.
Младший альгарвеец был симпатичен, искренен и терпелив, но все это в данный момент не значило для Красты совершенно ничего.
— По праву победителя, — добавил полковник Лурканио вежливо, но непреклонно. — После Шестилетней войны валмиерцы поселились в моем поместье. Я бы солгал, заявив, что не испытываю определенного удовлетворения тем, как поменялись наши роли. Мой адъютант прав: мы причиним вам немного неудобств. Но мы останемся. А вот останетесь ли вы, зависит от того, сможете ли вы свыкнуться с таким положением дел.
За всю жизнь никто еще не осмеливался разговаривать с Крастой таким тоном. Ни у кого не хватало на это власти. Маркиза открыла рот… и закрыла. Ее трясло. Альгарвейцы в Приекуле не стали вести себя как варвары. Но, как только что напомнил ей Лурканио, они могли действовать подобно варварам, если им взбредет в голову, — подобно торжествующим варварам.
— Хорошо, — холодно промолвила она. — Я расположу вас и ваших людей в одном крыле, полковник. Если вы и впрямь желаете причинять мне по возможности меньше неудобств, общение ваше и ваших подчиненных со мною будет сведено к минимуму.
Лурканио поклонился снова.
— Как скажете. — Теперь, когда он получил желаемое, он мог позволить себе быть добродушным — в этом они сходились с Крастой. — Возможно, со временем вы измените свое решение.
