И ее душа перестала верить, что дракон причинит ей зло. Ведь тогда, в прошлом, она сделала все так, как он велел. Она не оставила Шамаша в снегах, добилась, чтобы отец взял его в караван, хотя тот и думал, что путь свел его с преступником в глазах людей и богов, обрекших его на медленную смерть от ран и холода в снегах пустыни. А Шамаш оказался самим повелителем небес…
Воспоминания перестали ранить, наоборот, теперь они разливались по душе сладким теплом, успокаивая. А что если… Ее глаза блеснули. Что если дракон прилетел к ней не затем, чтобы наказать? Может быть, он хочет, как во сне, подарить ей радость полета? Она ведь так мечтала об этом – подняться, словно в сказке, в небо, наслаждаясь этим сказочным чувством легкости и свободы, восхищаясь красотой мира, величием небес…
Мати никогда не просила об этом Шамаша, видя, как больно тому вспоминать о потерянном друге. Вернее, просила – послать сон, где бы все это было. Но сон и явь ведь разные вещи. Разные… Так, может быть, и пророческий сон сбудется не во всем? Может быть, все исполнится не совсем так… Совсем не так, как она видела в своих страхах? И если так…
Какой же глупой она была! Ну конечно, Шамаш прочел ее мысли, узнал об ее мечте, и, едва отыскал дракона, пересек небесный и земной пути так, чтобы Мати вновь смогла с ним встретиться! А о будущем он заговорил с ней вовсе не потому, что хотел предостеречь от бед…
Ведь он не стал бы предупреждать, когда мог просто не позволить им прийти! Нет, он знал: по мере того, как человек растет, тем больше всего внушает ему страх.
Наверное, увидь она случайно вновь дракона, вот так, наяву, она бы испугалась его. Ведь он такой… Такой огромный, могущий… Она должна была подготовиться к этой встрече. Но только вместо того, чтобы готовиться к ней с радостью, она разжигала в своей душе страх. И чуть было не лишила себя, может быть, самого большого и важного чуда в своей жизни…
Высвободившись из ослабевших рук державших ее людей, Мати сделала шаг вперед, потом еще. С каждым новым мигом ее движения становились все увереннее, тверже и быстрее, а затем вдруг остановилась.
Мати скорее почувствовала, чем поняла: что-то начало происходить. Ее слух резанул резкий, злой лай, переходивший в завывание, так похожее на голос метели.
Обернувшись, девушка увидела бежавшую через поляну волчицу. Та ощетинилась, оскалила зубы, и, задрав морду, облаивала дракона словно пес залезшего на крышу вора.
По-видимому, Шуллат решила, что крылатый зверь угрожает ее подруге. Наверное, она прочла тот, первый страх в глазах хозяйки, которая так часто в последнее время кричала и плакала во сне, постоянно твердя о каком-то недобром предвидении, в центре которого был именно крылатый странник. И вот теперь, видя их рядом, она бросилась на защиту Мати, не задумываясь даже над тем, что ей не справиться с огромным крылатым зверем, который и больше, и сильнее, и, к тому же, еще и недосягаемо высок в своей небесной стихии. Но какое все это имело значение, когда подруге нужна была ее помощь?
– Нет! – в страхе закричала девушка, как-то сразу поняв, что два священных зверя, каждый из которых был по-своему дорог ей, готовы вступить с друг другом в бой.
Она хотела остановить Шуллат. Но ее вскрик лишь подхлестнул волчицу, лай которой стал срываться в хрип, а рычание – в вой. Собравшись, она подпрыгнула, словно стремясь, взмыв в небеса, вцепиться дракону в длинное, вытянутое, словно у лебедя, горло.
Сперва крылатый странник не обращал на волчицу никакого внимания, делая вид, что не замечает ее. Он не собирался отвлекаться от своей цели из-за неизвестно кого.
Но в какое-то мгновение, когда дракон опустился к самой земле, волчица, изловчившись, сумела-таки дотянуться до горла и вцепилась в нее что было силы.
– Нет, Шуллат, нет! Он друг! – закричала Мати, стремясь остановить подругу, но было уже поздно.
Дракон мотнул головой, стремясь сбросить с себя снежную волчицу. Та усилила хватку, что было силы сжав зубы. И как ни была толста и прочна чешуйчатая кожа, острым клыкам удалось ее прокусить. Кровь не брызнула потоком из раны. На землю упало лишь несколько капель густой синеватой жижи, но толи от боли, толи от самого духа своей крови дракон пришел в ярость. Заревев, он выдохнул из себя столб огня, целясь в противника, однако промахнулся и обжег свое собственное крыло. Рев превратился в жуткий вой. Голова зверя замоталась, крылья забили по воздуху, рождая ураган, заставляя оказавшихся рядом людей припасть к земле, ища в ее тверди защиты от ветра и огня. Но волчица не разжимала зубов. Казалось, ничто не заставит ее это сделать, и рано или поздно она раздерет дракону горло.
– Шуши, не надо! – заплакала девушка, глядя на происходившее сквозь пелену слез.
Она не могла допустить, чтобы дракон пострадал из-за нее.
Услышав знакомый с детства голос, снежная охотница закрутила головой, стремясь увидеть подругу, заглянуть ей в глаза. Она на мгновение отвлеклась, ослабила хватку, и…
Дракону удалось, наконец, сбросить волчицу, которая, отлетев в сторону, упала, с хрустом ударившись о ствол дерева, заскулила от боли.
– Крылатый странник! – теперь Мати сквозь те же слезы просила его. – Не трогай ее!
Прости! Она причинила тебе боль, но и ей сейчас больно! Она тебе не враг! Все, чего она хотела – это защитить меня! – говоря это, девушка чувствовала на себе внимательный, настороженный взгляд дракона. Он слушал ее и, как ей уже начало казаться, был готов согласиться. Сама же караванщица была готова пожертвовать ради Шуши всем, чем угодно, даже своей мечтой.
Конечно, теперь ей не удастся подняться в небеса, ни в этот раз, ни, наверное, уже никогда, потому что дракон больше не прилетит к ней. Но это не важно.
Главное, чтобы с Шуллат все было в порядке. Она ведь ударилась. Что если она сломала себе лапу или, того хуже, спину? Мати чувствовала ее боль так же сильно, как свою собственную, и хотела поскорее подойти к ней, узнать, что с ней, помочь…
Но стоило Мати сдвинуться с места, как дракон заревел. В его обращенных к девушке глазах было предостережение. И в сердце девушки вновь проснулся страх.
– Нет…! – прошептала она, отступая на шаг назад.
Рев крылатого исполина перерос в рокот. Ярость алой дымкой закрыла глаза. И увидев это она испугалась сильнее, чем прежде. Ее губы, руки задрожали…
Шуллат была далеко от нее, и, все же, ее слезившиеся глаза и сквозь багряную пелену боли и крови разглядели это, всем своим сердцем, всем духом она ощутила ужас, охвативший подругу, и, собрав воедино все свои силы, вновь кинулась на дракона.
Мати не успела и вздрогнуть, вскрикнуть, не то что понять происходившее, как дракон, не позволяя на этот раз волчице даже приблизиться к себе, опережая, ударил ее своей огромной когтистой лапой, откидывая в сторону и оставляя на земле длинные глубокие борозды – следы когтей и алые капли крови.
