К утру поднялся ветер. Он клонил к земле деревья и прилизывал траву, будто хотел вырвать с корнем. Лопасти ветряка так и мелькали, древний источник электроэнергии жужжал с натугой. Казалось, бедолага вот-вот завоет. Марси подумала: «Если начнётся ливень, то даже следы Вася пропадут. С ним что-то случилось. Мамочки, что же делать? Да понятно, что. Придётся идти искать. Самой. Ведь больше некому».
* * *
Существо, похожее на хорька, билось в сетях. Острая мордочка с блестящим чёрным носом в опушке щетинок-усов то и дело протискивалась между ячейками, и острые зубы грызли металлизированные путы. Зверёк был ночным, он щурил на свет большие выпуклые глаза. Накануне Вась по всем правилам древних трактатов об охоте устроил нехитрую ловушку. Теперь оставалось убить и освежевать добычу. Ничего сложного. Раз – и всё. Резким ударом. Выпустить кровь…
Он замахнулся, крепко стиснув рукоятку ножа, но ударить не смог. Присел рядом со зверьком – тот не оставлял надежды освободиться, – стиснул голову руками. Его мутило, а перед глазами плыли круги.
Кровь, повсюду кровь, искорёженные тела. Боль. Отец с матерью и сестрой упали на камни. Боль. Смерть.
Он выжил, но травма не прошла даром. Проклятье! Поясница отозвалась то ли настоящей, то ли фантомной болью. Выжил. Разве он может убить? Должен! Запасы пищевых концентратов на складе не безграничны. Вась поднялся, обошёл вокруг трепыхавшейся добычи, посмеиваясь над собой: «Поймать – поймал, а убить слабо!»
– Я сделаю это! – закричал он и, припав на колено, занёс руку, чтобы вонзить остриё в живую плоть.
Нет. Не сегодня. Его слегка знобило, а руки дрожали, будто пришлось удерживать непомерную тяжесть.
Стоило вытряхнуть зверька из сети, как тот мгновенно скрылся в кустах. «В другой раз, – подумал Вась. – В другой раз я… У нас будет мясо». Он представил выражение лица Марси при виде окровавленной тушки, зажаренной тушки, разделанной на куски… Ему, привыкшему к синтетическому протеину, идея превратиться в плотоядного мясника тоже не казалась привлекательной, но выбора не было. «Ей это не понравится», – подумал Вась.
Вспомнилось, как вскоре после их переезда в Бирюзовую пустоту Марси украсила гостиную разноцветными фонариками, накрыла праздничный ужин. Её полупрозрачный наряд служил недвусмысленным намёком на интим-коннект. Румянец выдавал смущение. Первый шаг нужно было сделать ему – она бы не решилась даже назвать вещи своими именами. Был ли у неё кто-нибудь раньше? Похоже – нет.
Вась прокашлялся, прежде чем заговорить.
– Знаешь, я всегда увлекался историей, и однажды мне посчастливилось прочесть интереснейший трактат об аскезе, датированный двадцать первым веком. Именно тогда мне захотелось уйти из Мегаполиса. Там было написано: «Аскеты были всегда, во все века, начиная с древности; они умели управлять страстями и необузданными вожделениями, совершенствовали тело и разум для продуктивной и долгой творческой жизни. Пифагор, Диоген, Эпиктет, Гиппократ, Сенека, Марк Аврелий, Ньютон, Кант». Если себя ограничивать, это поспособствует духовному поиску, поможет обрести радость бытия.
Марси прикрыла оголённые плечи нежно-розовым газовым шарфом, хотела что-то сказать или спросить, но передумала. Она рассеянно взяла пирожное, но тут же положила обратно. А Вась, всё больше вдохновляясь, рассказывал:
– Мы даже не сознаём, насколько зависим от вездесущей техносферы. Старинная мудрость: «Весёлым праздникам должны предшествовать тяжкие недели» – давно позабыта. Мгновенное удовлетворение потребностей и нетерпимость к малейшему дискомфорту превратили жизнь в однообразную серость. Нам не хватает естественных препятствий, чтобы вновь научиться ощущать подлинную радость.
В тот вечер они засиделись допоздна, а потом разошлись по спальням, оставив посуду неубранной. Вась так и не признался, что травма не прошла для него бесследно.
* * *
Маленькое существо растратило силы – неравномерные пульсации тепла. Оно – добыча крупного, но тоже слабого, подточенного старой болезнью. Крупное существо устало. Затаиться. Подождать.
* * *
Марси впервые вышла за пределы двора, обозначенного тремя постройками. В рыхлой почве были заметные вмятины с отпечатками протектора подошв. Она поставила ногу в след Вася – вдвое больше, чем у неё. Ветер пробирал до костей и всё время норовил содрать одежду, мешал идти. Под ногами хлюпало и чавкало. Вась выбрал путь у самой кромки реки: непролазные кусты подступили близко к воде. Дальше следы повели на холм и вскоре пропали среди густой травы. Марси пыталась не думать о том, кто прячется под сенью зарослей, но в каждом сгустке тени, в каждом сучке мерещились гадкие и опасные твари.
У вершины ей пришлось припасть к земле и ползти чуть ли не на четвереньках – так сильно дул ветер. Сверху открылся вид на долину. Модуль санузла повалило, и не было видно ветряка. В тот миг Марси ещё не осознала бедственности положения: они остались без электричества.
С другой стороны холм уступами сбегал вниз, его подножие терялось в густом лесу. И вдруг она заметила Вася. Он сидел, привалившись к стволу дерева, смотрел на неё и улыбался. Марси заторопилась вниз и едва не упала.
– Ты это сделала! – прокричал он и пружинисто поднялся.
– Что сделала? – не поняла она.
– Преодолела страх и вышла наружу!
– Но я испугалась за тебя!..
– Клин клином, как говорили древние, – он похлопал её по плечу.
Возвращались они молча. На краю долины ветер повалил несколько деревьев. Марси показалось, что Вась растерялся при виде рухнувшего ветряка и покосившегося санузла.
К вечеру с помощью последнего бота-строителя, каким-то чудом не пошедшего на запчасти, они установили модуль санузла. Поднять ветряк не удалось. Что бы там ни говорил Вась о развитии всего сущего вверх по спирали, Марси почувствовала, как они рухнули вниз на несколько витков. Всё оборудование было мертво: и печь «Повар+», и бойлер, и водоочистная установка, и… В общем, абсолютно всё.
Вась попытался разжечь огонь, но сырые ветки не желали гореть. Как же мучились древние предки с готовкой! Оказалось, что гидрирование концентратов – это не простое заливание брикета водой, а куда более сложный процесс. Ужинали в тамбуре, где было светло – из-за горизонта ещё торчал краешек заходящего солнца. Они поглядывали друг на друга и принуждённо улыбались, давясь упруго-жёсткими, как резина, комочками не пойми чего. Брикеты не размокли в холодной речной воде, и ко всему прочему поздний ужин попахивал тиной.
– Вась, мы оба очень устали, да и время для разговоров неподходящее, – Марси пожевала губу, размышляя, как бы выразиться поделикатнее, – но я должна сказать, что…
– Давай поговорим завтра, сейчас действительно не время.
Он поставил тарелку с недоеденным ужином и ушёл к себе в спальню. Через минуту послышалось: «Марси, пожалуйста, закрой тамбур: холодно».
Она и сама замёрзла, сидя на пороге. На улице и правда похолодало, над рекой поднялось облако тумана и стало расползаться по берегам. «Неужели смена времён года здесь так заметна? – встревожилась Марси. – Да мы тут просто погибнем!»
– Вась!
Тишина. То ли уснул, то ли просто не хотел разговаривать.
Ночью полил дождь. Капли шумно барабанили по крыше модуля, но Марси проснулась ещё раньше от боли в животе. Видно, ужин впрок не пошёл. Она с трудом разыскала в темноте одежду, холодную и влажную, как трава поутру.
Пенопларовую дорожку почти затопило. Местами она вспучилась горбами, похожими на панцири животных, что водились в густом подлеске. На газоне Марси заметила множество фосфоресцирующих точек, но выяснять, что это такое, было недосуг. Пока она добежала до санузла, вымокла насквозь.
На обратном пути любопытство пересилило, и, сойдя с дорожки, Марси наклонилась над «светлячком». Развела руками жёсткие травяные стебельки и увидела гриб. Его головка поблёскивала густой светящейся слизью. Вся поляна была усеяна грибами, они росли где по одному, а где целыми семействами. Как видно, пришло их время, дождливое и прохладное.
