Я развернулся и направился к выходу.
– Глупый мальчишка! – донёсся до меня голос отца. – Тебе грозит опасность, и я хочу тебя защитить. Но это непросто. Есть обстоятельства.
– Меня есть кому защищать, – ответил я, не оборачиваясь, дошёл до двери, открыл её и вышел на улицу.
Закрывая за собой дверь, я услышал в доме ужасный грохот, будто кто‑то применил сильное боевое заклятие. Дядя Володя сидел на лавочке недалеко от входа. Увидев, что я вышел, он спросил:
– Не нашли общий язык?
– Да, – ответил я.
– И что теперь?
– Поеду домой.
– Домой? – удивился дядя.
– Мой дом теперь в общежитии академии. И там есть тот, кто меня любит.
– Давай я отвезу тебя на вокзал.
– Спасибо, не стоит. Я хочу немного прогуляться, а потом вызову такси.
– Как скажешь, но мне нетрудно. Ну и вообще, телефон ты мой теперь знаешь, звони в случае чего. Жаль, что так получилось у тебя с родителями, но на меня ты всегда можешь рассчитывать.
– Дядя Володя, я очень ценю всё, что Вы для меня сделали и никогда этого не забуду. Но в случае чего обо мне есть кому позаботиться. А звонить, если Вы не против, я иногда буду, чтобы узнать, как дела у Андрея и Маши.
Дядя кивнул и улыбнулся. Я решил напрячься и ответить ему тем же. Но к моему удивлению, улыбка далась мне легко. И я неожиданно понял, что мне вообще стало очень легко. Похоже, я действительно смог простить родителей, и прошлое меня наконец‑то отпустило. Я впервые ощутил себя не бывшим эльфом, а настоящим полноценным человеком. Осознавать это было очень приятно. С этим ощущением я и покинул ставшее мне чужим поместье Седовых‑Белозерских.
Глава 26. Эпилог
После такого серьёзного и тяжёлого разговора однозначно стоило прогуляться, спокойно всё обдумать и оценить произошедшее. Мне действительно стало невероятно легко, и я нисколько не лицемерил, когда сказал родителям, что мне их жаль и что я на них не обижаюсь. Так оно и было. Мне на самом деле было их жаль – по‑человечески жаль этих несчастных эльфов, находившихся в плену своих предрассудков. И какие уж тут могли быть обиды?
Я добрёл до шоссе и по идущей вдоль него велодорожке направился в сторону Санкт‑Петербурга. Мимо меня проносились спешащие в эльфийскую столицу автомобили, и никому не было дела до неспешно бредущего человека. Я вдохнул полной грудью прохладный северный воздух и ещё раз отметил – прошлое меня отпустило.
При этом я понимал: так просто это всё из памяти не выбросить, но теперь мне было не больно вспоминать ни отчий дом, ни прошедшее детство, ни родителей. Теперь все воспоминания спокойно улеглись на полочках моей памяти и больше не делали мне больно. И ещё я был просто несказанно рад, что смог сказать брату и сестре, что люблю их.
Примерно за полчаса я дошёл до парка Мариенталь и решил, что это удобное место, чтобы вызвать такси. Присел на лавочку у входа в парк, достал телефон и позвонил в службу поддержки моего мобильного оператора. Там узнал номер вызова петербургского такси, после чего позвонил и заказал машину. Через пять минут я уже сидел в такси.
Поезда из Санкт‑Петербурга в Великой Новгород уходили с Центрального вокзала каждые два часа. Так как я никуда не спешил, то решил перед отъездом немного прогуляться по центру города и поэтому попросил отвезти меня на Английскую набережную.
Доехали мы довольно быстро, пробок почти не было. Покинув такси, я подошёл к Неве, минут десять постоял возле Благовещенского моста, любуясь снующими туда‑сюда по водной глади катерами с туристами. После этого направился вдоль реки к Адмиралтейской набережной. От неё дошёл до Исаакиевского собора, в очередной раз поразился его красоте и величественности и по Адмиралтейскому проспекту выдвинулся к Дворцовой площади. Там полюбовался видом на Александровскую колонну и Зимний дворец и направился к Мойке. Вдоль её набережной дошёл до Невского проспекта, а по нему уже направился к Центральному вокзалу.
Но по пути у меня была запланирована одна остановка. Напротив Казанского собора, на набережной канала Грибоедова, находилось небольшое кафе, в котором делали и подавали самое вкусное, на мой взгляд, мороженое в Петербурге. В детстве это было моё самое любимое заведение. Родители не часто баловали меня походами в него, но если уж мы туда выбирались, то этот день я считал праздничным.
Больше всего я любил фисташковое мороженое. Родители разрешали нам с братом и сестрой выбирать три шарика. Андрей и Маша постоянно брали разное, а я всегда два фисташковых и лишь третий шарик у меня менялся. Воспоминания детства нахлынули на меня очередной волной, а так как теперь они не вызывали неприятных ощущений, то я им полностью отдался.
К моей радости, кафе работало и фисташковое мороженое всё ещё было в ассортименте. Но так как я не завтракал, то решил начать с чего‑нибудь более сытного, оставив мороженое на десерт. Заведение работало с десяти и только открылось, сонная официантка принесла мне меню и спросила, не хочу ли я сразу заказать напиток. Я попросил принести мне кофе по‑итальянски и принялся изучать меню.
*****
В Большом зале парламента начиналось совместное заседание Дворянской и Государственной дум Российской Федерации. Аристократы из Дворянской думы и депутаты из Государственной заканчивали рассаживаться по местам, а председатель Государственной думы граф Салтыков, которому предстояло вести совместное заседание, ждал, когда можно будет объявить его открытым.
Фракция эльфов Дворянской думы уже почти вся сидела на своих местах. Константин Романович Седов‑Белозерский, удобно расположившись в кресле, негромко обратился к сидящему рядом графу Самойлову:
– Ну что, Афанасий Кириллович, уже совсем скоро. Мне даже не верится, что мы наконец‑то решим эту проблему.
Накануне магистр «Русского эльфийского ордена» получил от дружественного эльфийского ордена Священной Римской Империи информацию о тайном сотрудничестве российского кесаря с британской разведкой и доказательства того, что Романов действует в интересах британской короны.
Проверить все эти факты в короткие сроки не представлялось возможным, но этого пока и не требовалось. Достаточно было обнародовать предоставленные документы и потребовать немедленного разбирательства. А в случае подтверждения хотя бы некоторых указанных в этих документах фактов, можно было смело требовать и импичмента кесаря.
Этот ход «Русского эльфийского ордена» должен был стать сильным ударом по Романову и по его планам на возрождение монархии в России. Возможно, железные, по мнению Священной Римской Империи, доказательства измены кесаря были не такие уж и железные, но этого вполне хватало, чтобы посеять сомнения в искренности планов Романова и среди аристократов, и среди простого народа всех трёх рас. Британцев в России не любил никто.
Разумеется, и в случае расследования и уж тем более, в случае импичмента кесарю было бы не до реставрации монархии. А если бы он всё же продавил эту идею, то императором его бы уже точно никто не выбрал. «Русский эльфийский орден» всё продумал, и его магистр отсчитывал минуты до момента, когда он возьмёт слово и нанесёт долгожданный удар по Романову.
По протоколу сначала перед Думами должен был выступить кесарь. Все ожидали, что он попросит назначить референдум по вопросу возрождения монархии на ближайшее время. А потом на этот счёт должны были высказаться представители фракций. Вот тогда Константин Романович Седов‑Белозерский и собирался выйти и уничтожить все планы Романова по возможности вместе с самим Романовым.
– Кесарь Российской Федерации Александр Петрович Романов! – объявил председатель Государственной думы.
Многие аристократы и депутаты зааплодировали. Кесарь вошёл в зал, держался он хорошо – был бодр и улыбался.
– Скоро тебе будет не до улыбок, – негромко, не скрывая злорадства, проговорил князь Седов‑Белозерский, чем вызвал довольную ухмылку у графа Самойлова.
